Возвращение чудес
Шрифт:
Де Льен бросил на меня быстрый взгляд. Я тут же вспомнил, что мы встретились, когда он с посольством возвращался от императорского двора.
– Значит, - произнес я медленно, - вы знаете о готовящейся войне с империей. Этвик не блефовал. Он действительно заручился основательной поддержкой.
– Король не хочет этого видеть, - Жерар пожал плечами.
– Король болен. Боюсь, я не сумею этого объяснить, однако Виктор не вполне здоров душевно.
– Это едва ли что-то меняет. Он остается королем, и он принимает решения.
– А если я скажу,
Мне досталась очередная порция пристального внимания графа. Я уточнил:
– Я не знаю, кто он. Но вся история с Бенедиктом де Пассо - его рук дело. Это мне подтвердил сам Этвик. И тогда наша задача, граф, - обнаружить этого человека. В подобной ситуации мы не можем допустить, чтобы королевские решения исходили от барона.
Жерар откинулся на спинку кресла, приложив ладони к вискам.
– Вы только что разговаривали с Этвиком?
– спросил он.
– Вы угадали. И после беседы, где мы четко выяснили позиции друг друга, я немедленно зашел к вам.
– А что барон?
– Я поставил ему ультиматум. Он сегодня же уберется из столицы.
Вздохнув, граф де Льен провел ладонями вниз, к подбородку, затем положил руки на подлокотники. Опять уставился на меня.
– Вы странный человек, Азар. Я не нахожу в ваших действиях логики. Вы узнали, что барон - организатор. Вероятно, он предложил вам быть на его стороне. Вы отказались - но не потому что поддерживаете короля. Я прав?
– Вполне.
– Вдобавок вы способны одним желанием отклонять летящие стрелы и поджигать луки. Большего я не видел, но, наверное, это не все ваши умения. Кто вы, Азар?
Кажется, этот вопрос мне стали задавать слишком часто. Второй раз за полчаса.
– Жерар, я не смогу ответить откровенно. Вы все равно подумаете что-то другое. Я человек. Не колдун, не дьявол и не посланник Божий. Логика же в моих действиях проста: я не люблю убийство. Именно поэтому Этвик убирается из столицы, а не лежит на дне реки с камнем на шее, хотя я прекрасно понимаю, что в будущем он способен принести нам много хлопот.
– И убийств.
– Возможно. К сожалению, граф, никто из нас не обладает такой мудростью, чтобы просчитать все возможные варианты развития событий. Вы уверены, что убей я барона - и в будущем погибло бы меньше людей? Что война наверняка была бы предотвращена? В более широком смысле здесь идет речь о праве решать, кто достоин жизни, а кто нет. Я не признаю за собой такого права. И, если уж на то пошло, я не признаю его ни за одним человеком в мире. Большая часть того, что мы называем злом, происходит отсюда.
Пламя свечи замерцало, играя тенями на наших лицах. Жерар неторопливо поднялся, подошел к камину, взял щипцы и снял лишнюю часть фитиля. Свеча на миг едва не погасла, но затем снова начала гореть ровно.
– Мне кажется, - сказал я, наблюдая за собеседником, - вас не слишком удивило мое известие об Этвике.
Граф кивнул, присаживаясь в кресло:
– У Виктора с бароном старые счеты. Этвик уже
– И вы сидели сложа руки?
Пожав плечами, Жерар заметил:
– Всякая верность имеет свои границы. Это Виктор, а не барон, назвал меня предателем и приказал убить. Только благодаря вам я жив до сих пор.
Я усмехнулся:
– Граф, вам не идет меланхолия. Вы все еще начальник королевской гвардии, Виктор этого не отменял. Для вас, я смотрю, главное честь и верность, но этот мир, кажется, уже начинает жить по другим правилам. Впрочем, я с трудом верю во всеобщую порядочность - что в прошлом, что в будущем. Вы, Жерар, представляете в королевстве реальную силу. Насколько я знаю, ваша популярность среди гвардейцев очень велика. Если бы вы сказали, что принимаете сторону барона, то гвардия в большинстве своем не стала бы препятствовать захвату власти. Но вы этого не скажете, правильно? У вас сейчас такое настроение, что вы бы просто устранились от дел и наблюдали, как мир катится ко всем чертям.
Мой собеседник вздрогнул, бросив взгляд на шторы, и это мне напомнило старую поговорку: "Не поминайте черта к ночи". Наверное, в этом мире существует похожая.
– Со мной вы можете не бояться чертей, - сказал я отчасти в шутку, отчасти серьезно.
Жерар вздрогнул снова.
– Потому что их не боитесь вы?
– спросил он тихо.
Я все-таки рассмеялся:
– Скорее, потому что они меня боятся… Полно вам, граф! Вы по-прежнему держите меня за какого-нибудь ангела небесного. Это, если хотите, написано у вас на лбу… у вас, и еще у юного де Лири. Разумом вы еще ничего не решили, но душой искренне верите.
– Сказано, - откликнулся мой собеседник, - вера творит чудеса.
– Тоже правильно, - я устроился в кресле поудобнее. Наш разговор постоянно отклонялся от темы, перетекая в русло философии, и это грозило затянуться.
– Однако плохая вера способна лишь на плохие чудеса. Это неинтересно и скучно. К чему вам нужна вера в меня? Верьте в абстрактное добро - в Бога, например. В Нем невозможно разочароваться, потому что невозможно увидеть Его действия и отличить их от действий Его врага. А я сделаю что-то не то - и полетят все ваши идеалы… ну ладно, не скажу, куда. Я всего лишь человек, хорошо это или плохо.
– И Спаситель был человеком, - почти беззвучно заметил Жерар.
От этих слов я даже покачнулся, из-за чего массивное кресло подозрительно скрипнуло. Что за дурацкая беседа! Всю жизнь я наивно полагал, будто заставить людей поверить во что-нибудь специфическое - задача весьма сложная и трудоемкая. Да, определенные суеверия есть у каждого, но если прийти к человеку и сказать: "Я - великий маг", или "Я - бог", - то вас отправят подальше. Никто и не подумает всерьез воспринимать сказанное. Если же при этом показать парочку чудес, вас просто заподозрят в мошенничестве с использованием технических штучек.