Возвращение чудес
Шрифт:
Чего?
Застава при въезде в его владения стояла не зря. Этвик уже ждал меня. Он великолепно распланировал сценарий, который мы потом разыграли. Ему нужна была придирка, чтобы освободить меня, - и барон ее получил. Бенедикт еще и помог ему, вызвав на поединок. Впрочем, наш незадачливый рыцарь слишком простодушен, чтобы видеть скрытые мотивы подобных хитрецов.
Доблестное освобождение автоматически поставило меня на сторону барона. Хорошее начало. Успех следовало развить, сделав меня своим другом.
С этим барон тоже справился. Но его сценарий не предполагал, что я окажусь чересчур умным.
Что ж. Мне не привыкать к играм. А Этвику до Клода все-таки далеко - пожалуй, как новичку до гроссмейстера.
Однако Бог с ней, с заставой! Куда важнее было то, что инициатором моего пленения тоже являлся барон.
Эта догадка пришла ко мне только сейчас, во время замешательства Этвика. О прочем я задумывался и раньше, а вот связать барона с командой моих похитителей…
Невозможно?
Почему бы нет?
Этвик знал о моей популярности даже больше, чем я сам. Если ему нужен был "флаг" для свержения Виктора, то почему бы не придумать простенький план, выставляющий короля в дурном свете? И заодно бросающий меня в руки барона?
Именно этим объясняется застава, возникшая на нашем пути как раз вовремя. Если Этвик меня ждал, то ему уже было известно о "группе захвата". А откуда подобное может быть известно? Едва ли из "надежных источников"… Бенедикт рассказал весьма странную историю. Видит Клод, не зря в команду попали какие-то "случайные" люди!
Но если Этвик - организатор, то почему об афере знал король? (В том, что Виктор знал, я не сомневался - здесь моя телепатия сработала четко.)
Да потому что кто-то из приближенных Виктора - человек барона. Кто-то, кому король верит. И при этом единственном допущении все части шарады становятся на место.
– …Итак, мы сообща можем восстановить справедливость, - рассказывал между тем Этвик, шагая в полуметре от меня.
Мы спускались по откосу пологого склона, сопровождаемые стайками пронзительно жужжащих комаров. Понемногу начало темнеть. Воздух еще оставался теплым, хотя откуда-то из оврага потянуло сыростью. Речка поблескивала слева от нас. На другом берегу какой-то сорванец гнал домой корову. Животное шло медленно, с достоинством, деловито помахивая хвостом, а мальчишка (или девчушка?
– на таком расстоянии не разберешь) бегал вокруг и пытался доказать, что нужно идти быстрее. Для этих целей он использовал прутик. Корова, однако, не обращала на своего попутчика никакого внимания.
– Справедливость?
– переспросил я.
Мой собеседник ответил не сразу.
– Азар, ты должен понять. Это будет в интересах всего дворянства. Кто такой Виктор? Мелкий герцогишко, дорвавшийся до короны. Он приучен командовать холопами, а с благородными людьми разговор особый. Виктор не желает этого знать и помыкает достойнейшими, как простыми селянами. Где это видано?
Интересное представление о справедливости. Значит, равный подход ко всем людям - неэтично?
– Но если достойнейшие не сопротивляются, то в чем проблема?
– я продолжал сохранять нейтральную позицию. Похоже, у Этвика не было чего мне
– Почему нас должно волновать здешнее дворянство?
– Потому что король считает земли, где мы живем, своими, - ответил барон. То, что я имел свою точку зрения, его начало раздражать.
– Подумаем о будущем, Азар! О наших детях и внуках.
Он помолчал.
– С другой стороны, у Виктора нет наследников, - продолжил Этвик, отыскав для меня еще аргументов.
– Даже если ты вылечишь его дочь - а это ведь неизвестно?
– она не удержит трон. После смерти короля оживут старые дрязги. Найдутся недовольные. Всё пойдет прахом. Лучше положить этому конец прямо сейчас.
– И что я должен сделать?
Барон ждал этого вопроса. Ответ последовал незамедлительно:
– Перестань лечить принцессу. Это первое…
Я покачал головой и прервал его на полуслове:
– Нет. Здесь нам не договориться. Я знаю, каково будет "второе", но если бы ты начал с него, я бы тебя по крайней мере выслушал. Ты сказал: "Подумаем о будущем, о наших детях". Но будущее - это не только наши с тобой дети. Я приехал сюда врачевать, а не плести заговоры. Таков мой долг.
Взгляд Этвика стал холодным.
– Значит, наши пути расходятся? Тебе напомнить, знахарь Азар, кто пришел тебе на помощь, когда тебя волокли к королю, как преступника? Связанного по рукам и ногам.
– Не нужно, - я криво усмехнулся. Баронская дружба на пару с доброжелательностью оказались недолгими.
– И тем более мне не нужно напоминать, что волокли-то меня, выполняя твой замысел.
Моя догадка попала в точку. И, что еще важнее, Этвик подумал, будто мне откуда-то стало известно реальное положение дел, потому счел излишним отпираться.
– Так ты знал… - произнес он задумчиво.
– Это объясняет…
За время разговора мы дошли до самой реки, и сейчас брели вдоль берега. Сумерки прятали и сглаживали детали. Иногда казалось, что в зарослях камыша и лозы кто-то сидит, но когда мы подходили ближе, неясная фигура оборачивалась старой корягой. В воде всплескивала рыба, иногда течение проносило мимо всякий мусор: веточки, листья. На небе проступали звезды.
Интересно, о чем сейчас там задумался барон? Я бы на его месте размышлял, не утопить ли меня в речке. Он сказал слишком много, и теперь я представлял серьезную угрозу для его дальнейших операций.
Наши пути в самом деле разошлись.
– Я не ожидал, что так получится, - голос Этвика звучал даже как-то печально.
– Но ты, Азар, не оставляешь мне другого выхода.
Он потянул из ножен меч. Спокойно, ничуть не таясь, не собираясь застать меня врасплох. Он знал, что всё равно владеет оружием лучше. К тому же, я по обыкновению оставил всё колюще-режущее дома.
В тон своему собеседнику я вздохнул:
– Вот оно, твое благородство. А над Бенедиктом глумился, тогда как он всего лишь выполнял свой долг перед королем. До недавних пор ты мне был симпатичен - умен, смел, независим в суждениях. И только теперь я особенно остро понимаю, что ум и смелость - еще не всё. Убив меня, ты лишишь ребенка последней надежды. Разве может так поступать человек?