Возвращение чудес

Крышталев Владимир Анатольевич

–  Я как будто… видела вас… раньше, - призналась она.
– Не могу… вспомнить…

–  Бывает, - я вернулся к ней и, подвинув нянькин стул поближе, сел у кровати.
– Мне тут недавно пришлось использовать рецепт одной старой микстуры - два дня голову ломал, пока вспомнил. А ведь вроде не жалуюсь на память.

–  Это правда… если захотеть… всё можно вспомнить?

–  Наверное. Только всё - это слишком много. Люди забывают не зря: носить с собой каждое пережитое событие очень трудно. У любого человека случается в жизни что-то такое, что потом

не хочется помнить.

Девочка отвела взгляд и тихо подтвердила:

–  Да.

Поддерживая беседу, я всматривался в ее лицо и пытался представить, какого рода болезнь могла довести юную принцессу до подобного состояния. Если я все правильно понял, она находится в постели уже около двух лет. Достаточно долгий срок.

Но с чего всё началось?

–  Ты не могла бы рассказать мне о самом начале болезни?
– спросил я мягко.
– О своем состоянии, ощущениях, какие события запомнились - о чем хочешь.

–  А вы не будете меня осматривать?
– удивилась Луиза.

От моего внимания не ускользнуло, что она стала говорить чуть громче и отчетливее. Вероятно, с девочкой просто давно не общались как с нормальным человеком, вот она и разучилась использовать речь. Я мог себе это представить: ежедневные осмотры, вопросы типа "как ты себя чувствуешь теперь?" и прочее в том же духе. С кем тут поговоришь? С нянькой? Да у той, по-моему, единственная забота: чтоб ребенок поменьше беспокоился.

–  Видишь ли, - сказал я, отвечая на вопрос принцессы, - врачу не всегда требуется осматривать того, кто болен. Я знаю, к тебе приходили многие доктора. Никто из них не обнаружил каких-нибудь особых признаков, которые позволили бы догадаться о причинах недуга, и как с ним справиться. Правда? Какой же смысл повторять то, что было сделано уже много раз?

Взгляд красивых голубых глаз потускнел.

–  Значит, вы тоже не сможете вылечить…

Я улыбнулся:

–  Настоящее призвание знахаря - не лечить, а помогать излечиться. Это я твердил всем людям, которые приходили ко мне с просьбой избавить их от болезней. Представляешь: разные там тетеньки и дяденьки приходят, ложатся и говорят: лечи нас. Я им говорю: что же, я должен вместо вас разбираться с вашими недугами? А они в ответ: ну, ты же лекарь.

Мой рассказ позабавил принцессу. К ней вернулась слабая улыбка.

–  И что вы делали?
– спросила Луиза.

–  Перевоспитывал всех этих дяденек и тетенек. Я вообще-то строгий. Некоторые сразу вылечивались, как только узнавали, что лентяйничать не выйдет.

Затем я оставил шутливый тон и заговорил серьезно:

–  Сам по себе доктор никогда не способен излечить чужой недуг. Для выздоровления нужно, как минимум, еще желание больного. Бывали случаи, когда самые искусные доктора пытались лечить человека, не желающего выздоравливать. И что ты думаешь? Всё их искусство оказывалось бессильным.

Девочка слушала очень внимательно, но пока не делала никаких замечаний. Ее глаза пробудились от первоначальной апатии, и это меня радовало.

–  По большому счету

выясняется, - продолжал я, - что доктор только помогает в лечении. Внутренняя сила самого человека - вот что обеспечивает здоровье и возвращение к здоровью. А доктор лишь может подсказать, как эту силу лучше использовать, на какие мелочи следует обратить внимание. Только и всего.

–  Внутренняя сила, - задумчиво повторила Луиза.
– Я себя совсем не чувствую сильной.

–  Это совсем необязательно. Чувствовать себя сильным и быть сильным - разные вещи. Один мой знакомый, крупный парень, как-то наткнулся на крепкий добротный забор. Ну, бывает. Знаешь, люди не всегда хорошо держатся на ногах, когда выпьют много вина? Так вот, забор упал, а парень этого даже не заметил. Потом ему показали, что он наделал, а парень говорит: врете вы всё, я вам что, буйвол, - такой забор снести?

После этой истории я впервые услышал, как принцесса смеется. Смех прозвучал тихо, почти неслышно, но для меня он значил очень много. Девочка с готовностью шла на общение - следовательно, ее апатия была неустойчивой, или временной. Дай Бог, чтобы не оправдались мои худшие опасения! Впрочем, кажется, я начинаю кое-что понимать - кое-что, вселяющее надежду.

–  И еще, - сказал я, возвращаясь к теме.
– Ты же видела, как вместе мы прогнали твою няньку за дверь. Это еще никому не удавалось, правда? Почему же не допустить, что вместе мы способны и на другие невозможные дела?

Луиза задумалась, вновь став серьезной. Затем произнесла:

–  Невозможное - это то, что никто не может делать.

Я покачал головой:

–  Так должно быть. Однако на самом деле люди не знают, кто на что способен. Я могу считать, будто это невозможно, а другой человек возьмет да и сделает. Прогнали мы няньку, или нет?

Губ принцессы коснулась улыбка.

–  Тогда давай поговорим, как всё произошло, - предложил я.
– Мне очень мало известно, что за обстоятельства сопровождали твой недуг. Было бы здорово, если бы ты помогла мне узнать как можно больше деталей. То, что ты думала или чувствовала, не менее важно, чем какие-то события.

Это поставило девочку в тупик.

–  Так о чем я должна рассказать?

Я пожал плечами:

–  О чем хочешь. Что запомнилось. Понимаешь, какая-нибудь подробность в твоей истории может навести нас с тобой на нужный след. Я не знаю, что это будет, и потому не могу задать правильного вопроса.

Некоторое время мы помолчали, а потом Луиза начала рассказывать.

Она вспомнила свой первый день болезни в малейших деталях - наверное, доктора часто спрашивали об этом. Самым странным здесь была полная внезапность. Ноги у девочки отнялись без всякого предупреждения, сразу. Еще вчера юная принцесса бегала наравне с остальными сверстницами, а сегодня не смогла встать с кровати. Не обнаружив никаких других признаков болезни, лекари в недоумении разводили руками. Мать-королева плакала, придворные суетились, Виктор метал громы и молнии. Ничего не помогало.