Возвращение домой.Том 2.
Шрифт:
— Я и вправду думала, что у них все получится. У меня ведь получилось.
— Не понимаю.
— У нас с Эдгаром никогда не было романа, но мы были друзьями. Я знала его всю жизнь, с самого детства. Он был другом моих родителей, а мне всегда казался старым. Он водил меня в парк, мы кормили уток… А потом началась война, Первая мировая. В шестнадцать лет я безумно влюбилась в одного молодого человека, с которым познакомилась на ежегодном празднике в Итоне. Он служил в «Колдстримской гвардии» и отправился на фронт во Францию. Потом приехал на побывку домой. Конечно, вскоре ему пришлось снова отбыть во Францию, и он уже
Диана проговорила все ровно, спокойно. Она извлекала на свет Божий ошеломляющие воспоминания, а казалось, будто она всего-навсего описывает новую шляпку.
— Забеременели?!
— Да. Печальная оплошность, дорогая, но мы ведь в те годы не были слишком искушенными,
— И что потом?
— Родителям я рассказать не могла, и я рассказала Эдгару. Он сказал, что женится на мне, станет отцом моего ребенка и мне уже никогда в жизни не придется ни о чем тревожиться и печалиться. — Диана засмеялась. — Так оно и вышло.
— А ребенок?..
— Афина.
— Но…
Но сказать тут было нечего.
— Ах, дорогая, надеюсь, я тебя не очень шокировала? Эдгара я любила, только по-другому. У меня никогда не возникало чувства, что я его использую. И после всей сумятицы, страстей, трагедии и отчаяния с ним я почувствовала себя в тихой гавани, где уже ничто не могло причинить мне вреда. Так и было потом. Всегда.
— Афина… Я и подумать не могла… Ни за что бы не догадалась…
— А как ты могла бы догадаться? Как вообще кто-нибудь мог бы? Первым ребенком Эдгара был Эдвард, но никто не любил собственную дочь сильнее, чем он — Афину. Она на меня похожа, я знаю. Но есть в ней также что-то от ее отца, это видно только мне и Эдгару. Он был такой красавец — высокий, голубоглазый блондин. Моя мать называла его Аполлоном. «Этот мальчик — настоящий Аполлон», — говаривала она.
— Афина знает?
— Нет, конечно же. С какой стати было посвящать ее? Ее отцом всегда был Эдгар. Странно, долгие годы я об этом не думала. Зачем, собственно, я все это тебе сейчас рассказываю?
— Из-за Лавди.
— Ах да. Чтобы оправдаться. История повторяется. Еще одна ужасная война, нежданный ребенок и верный, преданный человек, которому можно довериться. Друг. — Диана отпила из своей чашки. — Я никогда никому не говорила, только тебе.
— Я буду нема как рыба.
— Не сомневаюсь, дорогая. Я одно только хочу сказать: в Эдгаре вся моя жизнь.
— Я знаю.
Они замолчали. Джудит подумала о Томми Мортимере, об их с Дианой близких отношениях, которые всегда были для нее загадкой. Теперь, узнав правду, она все поняла. «В Эдгаре вся моя жизнь…» Но он был много старше, консервативен до мозга костей, всю жизнь прожил в деревне и чуждался города. Диана потеряла свою любовь, но не молодость. Она всегда нуждалась в Лондоне с его концертами, вечеринками, магазинами, модами, обедами в «Рице». Томми Мортимер служил для нее дверью в этот мир.
— Дорогая, о чем ты задумалась?
— Я вспомнила о Томми Мортимере.
— Он никогда не был моим любовником.
— Я ничего такого не думала…
— Он не тот человек. Нет, я не хочу сказать, что он «голубой». Просто абсолютно асексуален.
— Когда я впервые приехала в Нанчерроу и увидела его… я все не могла взять в толк…
— Господи, дорогая, ты считала, что Эдгар должен вышвырнуть его за дверь?
— Ну, не в буквальном смысле…
— Томми никогда не представлял опасности. Эдгар это знал. Просто он был человеком, в котором я нуждалась. И Эдгар оставил его мне. Потому что мой муж — самый хороший, самый великодушный человек на свете. Он сделал меня счастливой. Понимаешь, для меня это действительно стало выходом. Поэтому я думала, что и у Лавди будет так же.
— Диана, не вы решали за Лавди, это было ее собственное решение.
В этот момент — может статься, очень даже вовремя — их прервали. Где-то хлопнула дверь и послышалось: «Джудит!» — Я на кухне, — прокричала Джудит в ответ.
— Это же Джесс, — удивилась Диана. — Господи, я начисто забыла о ее существовании.
Они все еще смеялись над этим, когда распахнулась дверь и появилась Джесс — с взъерошенной, в паутине, головой, но довольная и радостно взволнованная.
— Все сделала, только нужно какое-нибудь средство для мытья окон! — Она заметила Диану и запнулась. — Ой, извините, я не знала, что вы здесь.
— Джесс, милая, не извиняйся. Я просто заскочила, чтобы угостить вас яйцами и овощами. Чем ты занималась?
— Убиралась в «хижине». Там все заросло паутиной, полно мертвых мух и всякой гадости. А на полу — две дохлые мыши. Надо нам завести кошку, серьезно. У нас есть что-нибудь для мытья стекол?
— Не знаю. Посмотрю через минутку. Диана улыбнулась:
— Чудесный домик, да? Его построили для моих детей, Афины и Эдварда, и они, бывало, пропадали там часами, днями, целыми неделями. Спали на природе и жарили ужасно вонючие сосиски.
— Когда наступит лето, я тоже буду там ночевать. Все время.
— А тебе не будет одиноко?
— Я буду брать с собой Мораг для компании.
— Хочешь кофе? — спросила Джудит.
— Да нет, — поморщилась Джесс.
— Тогда выпей кружку молока с печеньем или еще с чем-нибудь.
— Сначала я хочу с окнами закончить!
— Это займет каких-нибудь пять минут. Перекусишь и опять пойдешь наводить чистоту.
— Ну, ладно, — согласилась Джесс.
— Молоко — в холодильнике, печенье — в коробке. Бери сама. Джесс подошла к холодильнику и вынула бутылку молока.
— Ты звонила в «Святую Урсулу»? — спросила она.
— Да, и договорилась о встрече с мисс Катто назавтра.
— Ты с ней говорила?
— Конечно.
— Мне не нужно будет начинать занятия прямо сейчас?
— Нет, начнешь, вероятно, со следующего триместра.
— А когда он начинается?
— После пятого ноября.
— День Гая Фокса [31] , — прокомментировала Диана.
— Что это такое? — нахмурилась Джесс.
— Это такой странный праздник в честь одного страшного события. Мы сжигаем на костре фигурку бедняги Фокса, устраиваем фейерверки и вообще ведем себя как скопище разнузданных язычников.
31
Гай Фокс — участник так называемого «Порохового заговора» (против короля Якова I и парламента 5 ноября 1605 г.). Заговор был раскрыт, Гай Фокс схвачен и казнен. 5 ноября отмечается в Англии как праздник, во время которого сжигают пугало и устраивают фейерверк.