Шрифт:
Любовь Рябикина
Возвращение домой
– Товарищ полковник, товарищ полковник!..
Голос прорывался в уши, словно сквозь вату. Кузнецов почувствовал, что воздуха не хватает и он никак не может открыть глаза. Чьи-то руки трясли его. Он не смог вспомнить этот голос. Полковник испугался, что ослеп и дернувшись со всей силы, вырвался из липкой грязи. Судорожно вздохнул свежего воздуха, все еще ничего не видя. Почувствовав во рту землю, сплюнул в сторону. Кое-как разлепил веки, стряхнув глину пальцами и, не видя, оттолкнул трясущую его руку в сторону:
– Чего трясешь? Я тебе не яблоня из соседского сада,
Полковник сел, не обращая внимания на непролазную грязь вокруг. В его положении это становилось не важно: камуфляж исчез под толстым слоем налипшей грязи. В голове шумело и кружилось, качался воздух перед глазами. К горлу подкатывала легкая тошнота. По-видимому, его контузило. Кузнецов, нырнув руками в грязь еще раз, кое-как встал на ноги. Его качало из стороны в сторону. Он все еще ничего не соображал после взрыва. Машинально огляделся вокруг: броня лежала на боку на обочине.
Чужие руки сгребли Владимира за локоть и вновь уронили в грязь. Полковник еще раз окунулся лицом в жижу. Сразу же вынырнул, собираясь выругаться. Голос буквально рявкнул ему в уши:
– Товарищ полковник, не вставайте! Чехи стреляют, разве не слышите?
Только тут до него донеслись автоматные очереди. Полковник "автоматом" схватил информацию и вновь обретая способность соображать, крикнул:
– Мужики где?
– Отстреливаются!
Только тут Кузнецов понял, кто с ним говорит и узнал сержанта Баженова. Стали четко различимы и очереди, посылаемые с обеих противоборствующих сторон, взрывы гранат. Мгновенно оценив обстановку, стараясь не думать о ноющей боли в голове, неестественно громко спросил:
– Сколько погибло?
– При взрыве один водитель. Пока укрытие искали, еще один. В общем, Костин и Заря погибли. Я вначале думал, что и вы убиты, а потом смотрю, рука дернулась и рванул назад. Хорошо хоть мину противопехотную поставили, а не фугас...
– Много их?
– Точно не знаем. Думаю, человек двадцать будет.
– Симрод где?
Сержант завертел головой, стараясь не высовываться из колеи. Затем указал подбородком направление:
– Да вон он...
Прапорщик находился метрах в пятнадцати от них. Лежа за кустарником, он глядел куда-то вверх. Полковник проследил направление: возле кустарника стояло двое бородатых. Один прицеливался, держа на плече гранатомет. И сразу же в дорожной грязи, совсем рядом, но к счастью не причинив вреда никому, возник фонтан. Лежавших в колее мужиков окатило сверху грязью. Кузнецов громко спросил:
– Винтовка Зари где?
– В броне осталась. Он вместе с нами скатился...
Офицер неожиданно вскочил на ноги и одним коротким броском преодолел расстояние до БТРа. Успел упасть за броню на долю секунды раньше очереди, простучавшей по железу. Нырнул через нижний люк внутрь. В хаосе вещмешков и рюкзаков нашел снайперскую винтовку Зари. Старенькая СВД, аккуратно уложенная в фанерный футляр, была дополнительно обмотана чистенькой фланелью. Кузнецов обтер тряпкой руки и лицо. Вздохнул, беря оружие в руки: давненько не приходилось ему стрелять из такой "игрушки". Вставил оптику в пазы. На дне футляра нашел коробку с полными обоймами. Зарядил винтовку и выбрался из брони. Сержант уже ждал его снаружи. Удивленно посмотрел на командира:
– Вы из нее стреляли?
Он неопределенно ответил, пристраиваясь за колесом:
– Когда-то...
Но не стал объяснять, что близко познакомился с СВД в Афганистане. В прицел осмотрел склон. Гранатометчик исчез, но он быстро нашел первую "мишень": чеченец высунулся из-за кочки почти наполовину. Легкий щелчок и пуля через мгновение впилась в плечо бандита. Чех мгновенно исчез за кочкой. Кузнецов поморщился и подумал: "Стрелять разучился, старый стал". Обернулся в сторону. Сержант теперь лежал в кювете и прикрывал ему спину.
Полковник нашел следующую жертву. Прицелился более тщательно, учитывая дальности и поправку на ветер. В оптику увидел, как во лбу бородача появилась точка и удовлетворенно хмыкнул: "Есть еще порох в пороховницах!". В ту же секунду рядом с ним разорвалась граната. Спасла броня: осколки простучали по ней, позвякивая и скрежеща. Кузнецов обернулся: Баженов уткнулся лицом в землю и не шевелился.
Офицер аккуратно положил винтовку под бок БТРа и кинулся к сержанту. Перетащил тело парня под укрытие брони и быстро осмотрел: голова Кости была в крови, но он дышал. Рядом разорвалась еще одна граната и полковник автоматически упал на солдата, прикрывая его собой. Почувствовал несколько сильных толчков в спину, ноги и затылок. Успел удивленно подумать: "Неужели ранили?.." и потерял сознание.
Вызванные по рации две вертушки разметали отряд боевиков в мгновение ока. Затем опустились рядом с дорогой, чтобы забрать на борт убитых, раненых и выживших. Полковника и сержанта нашли возле опрокинутой брони. Чтобы найти места ранений пришлось снять с них верхнюю, облепленную грязью, одежду. У Баженова была только касательная рана на виске и он даже пришел в себя на короткое время. Кузнецову повезло меньше: один из осколков застрял в затылке, было пробито правое легкое. Мелкими осколками изранены спина и ноги.
Он пролежал в Грозненском госпитале полтора месяца. К другим офицерам и даже солдатам приезжали жены, матери и невесты. Правдами и неправдами добирались к своим любимым. Кузнецов с тщательно скрываемой завистью смотрел на радостные лица товарищей по несчастью. Жена прислала за это время ему два письма, но так и не приехала. А он так ждал. Письма были спокойны и коротки: "новостей нет, все по-прежнему". О ранении спрашивала вскользь, словно боясь узнать правду. В этих строках не было особого тепла и беспокойства. Так могут писать люди, давно живущие друг с другом по инерции. Владимир мысленно оправдывал Ольгу: "Работает. Времени нет". И сам понимал, как слабо это утешение действует на него - другие женщины ведь тоже работали, однако нашли время и деньги для поездки. Радовало только одно - после госпиталя он поедет домой в отпуск.
Пару раз к нему приезжали друзья из батальона. Рассказывали новости, вместе выходили курить на крылечко, подолгу молчали - что говорить, если и так ясно, на Кавказе застряли надолго и войне конца-края нет. Полковник, после этих посещений, скрипел зубами по ночам и никак не мог примирить душу с потерями. Думы о жене отошли на задний план.
Раны зажили. На пару дней Владимир все же вырвался в батальон. Вечером хорошо выпили с мужиками "за жизнь", а наутро он улетел вертолетом в Моздок. Проторчав полсуток в местном аэропорту и разругавшись со всеми авиаторами в пух и прах, лишь к вечеру Кузнецов улетел попутным транспортником на Москву.