Возвращение домой
Шрифт:
— Чего-чего? — спросила я нахмурившись, — Разве они не запретят их тоже?
— Если бы они были документальными, то конечно. Быстрее, чем ты успеешь сказать «редактирование», Детка.
Его улыбка стала ещё шире.
— Но все мои фильмы — «художественные», и пока я показываю множество ужасных рейдеров и творящиеся на поверхности ужасы, Анклав не будет иметь что-либо против. Некоторые могут задаться вопросом, как я могу быть настолько точным, но меня видели здесь каждый день, так что, они не могут обвинить меня в нарушении карантина.
Он расплылся в широченной улыбке,
— Но я могу показать больше, чем просто чудовищность. Я могу показать им борьбу. Я могу показать им героизм, что не является частью пропаганды. Я могу дать им почувствовать вкус того, что происходит внизу. — Он навёл лоск свое копыто, потерев его о грудь, — Также не повредит и то, что мои фильмы принесли мне кучу денег.
Я поймала себя на том, что почему-то злюсь на него. Что-то в его рвении и самодовольстве задело меня за живое.
— Вкус? Который? Как насчёт моего друга, которому расплавил лицо гуль? Или моей подруги, пожертвовавшей собой, дабы у ее вида появился шанс? Или матери моей возлюбленной, почти убившей её отца прямо у неё на глазах? — я заставила его вздрогнуть. — О, так ты видел это? А ты видел то, что происходило после этого, те моменты, где она отчаянно пытается спасти его жизнь, или это было не интересно?
Он поднял свои копыта.
— Прости. Я не хотел, чтобы это прозвучало так, будто жизнь там — это весело. — Его ухмылка пропала, и он опустил очки, чтобы посмотреть мне в глаза. — Просто жизнь здесь словно… словно все пони спят! Это всё те же, еще провоенные, но в то же время, изоляционистские рассказы, день за днём, год за годом. Это не жизнь. За один день внизу, ты проживаешь больше, чем какой-нибудь пони за всю свою жизнь здесь.
— Шикенери, будь рад этой скуке. Потому, что если когда-нибудь к вам наверх придёт Пустошь, ты будешь жаждать этой скуки. Ты будешь страстно желать этой скуки, — произнесла я, смотря на устройство, затем посмотрела на него, — Ты знаешь о Глори?
Он опасливо улыбнулся.
— О, да. Реинбоу Деш? Просто отпад! Но слишком запредельно, я не могу использовать это. Никто не поверит в это!
— Могу я использовать твою машину чтобы убедиться что она в порядке? — спросила я нахмурившись.
Он облизнул губы и задумался.
— Если у тебя есть её «ПБМ», то мы можем попробовать, Детка.
Я так поняла, что под «ПБМ» он имел в виду «ПипБак-Метку». Шикенери надел мне на голову тяжёлый шлем и принялся подключать провода к облачному терминалу. Занимаясь делом, он без умолку рассказывал об этом П.О.П., гигантской установке управления погодой. Я уже слышала пару отрывков, но слышать о системе, которая позволяет одному пони управлять всей погодой по всей Пустоши, было немного ошеломляюще. О нём Шикенери говорил охотно и с энтузиазмом, рассматривая его с точки зрения молодого жеребца, влюбленного в истории.
А я? Я уже видела, что могли сделать секретные супер-проекты. Я добавила дело о П.О.П. куда-то в мой список вещей, которые нужно сделать, пока мир не исчезнет.
— И всё же, зачем это нужно было Реинбоу Деш?
— Ну, Стойл-Тек имело оборудование, позволявшее поместить разум пони в машину. Злодейски круто, да, Крошка? —
Он понимал меня, поэтому я решила, что это работает.
— Я просто хочу проверить ее, — сказала я, посылая информацию о метке в терминал.
— Конечно, Детка. Держись. Это будет безумной поездкой.
Произошло несколько гудков и мир закружился прочь.
<=======ooO Ooo=======>
Это не было безумной поездкой. Я делала это раньше, намного раньше. Это было то же самое чувство, которое было у меня в десятках шаров памяти, виденных мною. Разница заключалась в том, что это было сейчас, а не годы или столетия назад. Также не было точного переживания: все цвета были немного сдвинуты к красному, и был постоянный шум обратной связи в моем левом ухе.
Это был первый раз, когда я оценила, что значит быть Реинбоу Деш в расцвете сил. Её тело прямо-таки распирало от силы. Я хотела летать, а я даже не была пегасом. Силовая броня, которую она носила двигалось словно вторая механическая кожа, которая чувствовалось мне вполне привычной. Глори находилась в каком-то, вроде как роде административно-выглядевшем, здании, стены у него были того особенного, бледно-бежевого цвета, что намекал на серьезных пони в строгих костюмах, сидящих на важных заседаниях, и важно кивающих, во время рассмотрения вопроса о выборе серьезного цвета краски, и солидном количестве нужных форм для того, чтобы осуществить это.
— Говорю вам, тревогу не должны были отменять. Блекджек неслась как псих, уводя за собой по крайней мере крыло пони из разведки, — раздражённо проговорила хромающая рядом Даск. — Если бы это был рекламный трюк, они должны были схватить Шикенери за яйца и забрать их в качестве штрафа.
— Шикейнери постоянно совершает что-нибудь в этом роде, — спокойно сказала идущая впереди нас Муншедоу. — Вы помните того грифона, которого он нарядил как Гильду, для «Последнего боя Реинбоу Деш»? Это чуть не вызвало панику, но вы должны признать то, что он продал билеты. И то, что он заполучил единорога из башни для того, чтобы тот изобразил пони из его следующей серии уже не кажется невероятным.
— На своей собственной казни в Нейварро, он стал бы звездой, — сказала Твистер где-то сзади Глори. — Я думаю, что там простаивает ордер на его арест.
— Ну, это не Нейварро, — кисло сказала Муншедоу, — В Тандерхэде у нас, на самом деле, есть права.
— Я просто надеюсь, что Блекджек в порядке, — сказала Глори.
Они пришли на встречу, где зеленый жеребец, в больших очках с проволочной оправой, поприветствовал их нетерпеливой улыбкой:
— Дорогая, Профессор Муни! Неужели университет наконец-то расщедрился на нескольких единорогов, чтобы починить те талисманы?