Возвращение изгнанника
Шрифт:
Каспар опустил голову на подушку, но сон не возвращался. Как ни ворочался герцог, как ни старался изгнать любые тревожные мысли, стоило ему чуть-чуть задремать, как перед его мысленным взглядом возникала телега с ее грозным грузом.
В конце концов он встал, оделся и положил на стол пару серебряных монет для девушки. Если Флинн прав, то скоро у него будет достаточно денег, чтобы не жалеть об этом.
Когда он открывал дверь, девушка приоткрыла глаза и спросила сонно:
— Уже уходишь?
— У меня сегодня много дел, — ответил Каспар и вышел из комнаты.
С большой осторожностью пробирался он
— Я так и знал, что ты придешь до рассвета, — прошептал Кеннер.
Каспар проглотил готовую сорваться с языка резкость и вместо этого спросил:
— Ты почему не спишь?
— Один из нас всегда бодрствует. С тобой нас стало четверо, и, значит, будет полегче. Сколько сейчас времени?
— Часа два, — ответил Каспар.
— Тогда ты покарауль следующие три часа, а потом разбуди Макгойна. — С этими словами Кеннер скользнул под телегу, укрылся одеялом и, судя по всему, тут же заснул.
На время дежурства Каспар устроился у стены на какой-то пустой бочке и отдался на волю мыслям. Сначала его одолевало желание подойти к телеге и отдернуть холстину. Он отказывался верить, что оказался здесь по принуждению каких-то сверхъестественных сил. Нет, он самостоятельно принял это решение.
Вспомнив недавнее прошлое, он проклял всех магов и все магическое. Его встреча с этими торговцами выглядела неслучайной, но он отверг мысль о предопределении или о том, что сюда его привели боги. Он никогда не был и не будет пешкой в чьих-либо руках. Да, в свое время общение с магом доставляло ему удовольствие, но Лесо Варен был также и его советником, и хотя многие из советов Варена вызывали у Каспара отвращение, в целом они принесли ему немалую выгоду. Варен имел влияние при дворе герцога Оласко, вероятно, он был самым влиятельным придворным, но последнее слово всегда оставалось за Каспаром: только герцог определял, что будет сделано, а что нет.
Мрачные размышления нахлынули на него, когда он припомнил первое появление Лесо Варена в цитадели. Маг пришел к нему как бедный книжник, изучающий безобидные магические трюки, прося лишь пристанища. Но очень быстро он стал ключевой фигурой при дворе, а затем, незаметно для самого Каспара, мировоззрение герцога стало меняться.
Каспар вдруг задумался: только ли его амбиции тому причиной? Или сладкие речи мага возымели на него большее воздействие, чем он ожидал или хотел верить?
Долго думать об этом Каспар был не в силах: все, что напоминало ему о доме и о том, что он потерял, вызывало в его душе глубокую тоску. Усилием воли он направил мысли на историю Флинна и его товарищей.
Прежде всего ему хотелось понять, какова была вероятность встречи с ними. Торговцы из Триагии крайне редко заплывали в Новиндус, но все же такое случалось.
То, что группа купцов отправилась на поиски сокровищ, доселе невиданных в Королевстве, было вполне логично. А вот то, что и он, и трое оставшихся в живых торговцев прибыли в один и тот же городишко и обнаружили общие интересы, казалось невероятным. Но ведь совпадения случаются!
Кроме того, судьба не имеет никакого отношения к тому, куда переместил Каспара седовласый маг. Скорее всего, он должен был погибнуть в первые же минуты после того, как очутился один. Какая сила, чья воля могла знать, что он сбежит из плена и выживет в скалах? Ведь Каспару никто не помогал; он изо всех сил боролся и страдал, чтобы оказаться на той же площади, что и Флинн.
Каспар подскочил и принялся мерить шагами полупустое помещение. Сложившаяся ситуация раздражала его. Признать, что он оказался игрушкой в чьих-то руках, было выше его сил. Подобно многим людям его положения, он соблюдал основные требования религии — приносил пожертвования храмам и присутствовал на праздничных службах, — но делал это из соображений долга, а не по убеждению. Естественно, как любой житель Мидкемии, он не сомневался в существовании богов: множество историй из достоверных источников свидетельствовали о том, что тот или иной бог так или иначе проявил себя на протяжении многих тысячелетий. Однако Каспар был уверен, что все эти всемогущие божества слишком заняты собой и своими делами, чтобы обращать внимание на него, простого смертного.
Его внимание снова привлекла повозка. Он тихо подошел к ней, приподнял покрывало и взглянул на темный шлем. «И все же есть в нем что-то враждебное», — думал Каспар. Он прикоснулся к доспеху, ожидая уловить некие признаки жизни — вибрацию или что-то еще, — но его пальцы ощутили лишь холод незнакомого металла. Поглядев на доспех еще несколько секунд, он опять накрыл его холстиной.
Вернувшись на свое место у стены, Каспар попытался проанализировать неприятное чувство, охватившее его после изучения неподвижного черного объекта. Не сразу, но он понял, что беспокоило его. Все его инстинкты говорили ему, что этот доспех, тело или что-то иное — эта штука была живой. Она просто лежала там. И ждала.
Каспар разговорился с джемедаром — начальником охраны каравана, вслед за которым двигалась их маленькая группа с единственной повозкой. С учетом возраста охранника, Каспар предположил, что тот носил звание, примерно соответствующее лейтенанту оласконской гвардии. Ну а пожилой ворчливый хавилдар, едущий рядом с молодым начальником, не мог быть никем иным, кроме как сержантом.
Беседа привела к тому, что джемедар — а звали его Рика — позволил Каспару и его друзьям следовать за караваном на определенном расстоянии. Также Рика осмотрел снаружи гроб, но не стал настаивать, чтобы подняли крышку. Очевидно, он не счел четырех путников угрозой для его отряда из тридцати человек.
Итак, Каспар восседал на ничем не примечательном, но здоровом с виду жеребце, надеясь, что на нем можно будет доскакать до Города Змеиной реки — при условии, конечно, что коню будет даваться еда, вода и отдых. Кеннеру досталась темная кобыла, а Макгойн с Флинном устроились на телеге: грубовато сработанной повозке, приспособленной скорее для волов или мулов, чем для лошадей, но тем не менее позволяющей двигаться с приличной скоростью.
В самом начале их пути Флинн показал Каспару содержимое большого ларца, перевозимого на телеге вместе с доспехом, и герцог восхитился про себя решением торговцев распределить свою добычу среди семей погибших товарищей; золото и драгоценности, хранившиеся в ларце, сделали бы трех купцов богатейшими людьми.