Возвращение изгнанника
Шрифт:
Широкоплечий и сильный, Каспар тем не менее выработал и поддерживал в теле гибкость, обычно несвойственную людям его сложения. Выдохнув из легких весь воздух и наклонив плечи вперед, он подтянул колени к груди и уперся пятками в ремни, стягивавшие запястья. Суставы и связки трещали, выражая протест по поводу такого насилия, но Каспар все дальше вытягивал руки, стремясь просунуть между ними ноги. Наконец это ему удалось, правда, в процессе он чуть не повалил шатер.
Теперь стало возможно устроиться поудобнее и лечь на спину, не натягивая при этом веревку, привязанную к опоре шатра. Ремни при ближайшем рассмотрении оказались из сыромятной кожи, как он и предполагал. Каспар смочил простой узел слюной, впился в него зубами и тянул,
Размяв пальцы и помассировав запястья, Каспар осторожно поднялся на ноги. Медленно, глубоко дыша, он обошел шатер и оглядел территорию лагеря. В другом конце огороженной несколькими шатрами площадки горел костер, одинокий караульный сидел спиной к огню и тихо напевал какой-то незамысловатый мотивчик, очевидно, чтобы не заснуть.
В мозгу Каспара проносились возможные варианты действий. Из своего многолетнего воинского опыта он вынес главный урок: нерешительность приносит больше вреда, чем неверные решения. Можно оглушить караульного и таким образом на несколько часов опередить неминуемую погоню, а можно просто уйти, надеясь, что до рассвета никто не станет проверять пленника. Но, так или иначе, действовать надо немедленно!
Ноги как бы сами собой сделали шаг в направлении одинокой фигуры у огня. Каспар привык доверять своим инстинктам. Больший риск оправдывается большим выигрышем. На цыпочках он приблизился к караульному и встал у того за спиной.
То ли освещение изменилось оттого, что Каспар загородил собой костер, то ли кочевника потревожил какой-то звук, то ли у него просто сработала интуиция, но он вдруг подскочил и обернулся. Каспар встретил его мощнейшим ударом в ухо. У кочевника задрожали колени, глаза разъехались в стороны, а бывший герцог закрепил успех еще одним ударом, теперь уже в челюсть. Кочевник стал заваливаться набок, и Каспар подхватил его, чтобы не устраивать лишнего шума.
Понимая, что его свобода измеряется секундами, он сорвал с бесчувственного тела головную повязку и меч и потянулся к сапогам, но, как ни жаль, размер ноги у караульного был явно меньше, чем нужно.
Он мысленно обругал солдата, который в ночь захвата цитадели отобрал его собственные сапоги. Босиком бежать невозможно. Бывший герцог всегда носил обувь и поэтому не мог похвастать грубой мозолистой кожей на ступнях ног, как у пеших путешественников, а почва в этих краях каменистая — это он успел заметить, как ни мало было у него времени на осмотр местности между своим появлением на равнине и нападением кочевников. На северо-востоке он, кажется, видел небольшое скопление деревьев, но вряд ли в них можно будет надежно спрятаться, а где еще здесь искать укрытие, Каспар не представлял. Итак, вырисовывался единственно возможный план: найти обувь и уйти как можно дальше, поднявшись вверх по нависающей над лагерем скалистой гряде, куда всадникам будет не добраться.
Каспар замер на секунду, прислушиваясь, а потом быстро, но предельно осторожно зашагал к самому большому шатру. С мечом на изготовку он отодвинул шкуру, закрывающую вход. Внутри кто-то храпел, вероятно, мужчина; из того же угла доносилось еще чье-то посапывание. Во мраке Каспар почти ничего не видел, поэтому он подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Через несколько секунд он смог разглядеть по левую сторону от входа третью фигуру, судя по размеру, ребенка.
Столь нужная ему пара сапог стояла у небольшого сундука, где, по всей видимости, хранились ценные вещи, принадлежащие вождю. С кошачьей грацией, неожиданной для такого крупного мужчины, Каспар скользнул к сундуку и присмотрелся: размер, кажется, подходящий. С сапогами в руке он вернулся к входу, но из шатра не вышел. Его раздирали противоречивые чувства. Он почти не сомневался, что его догонят и вновь возьмут в плен, а скорее всего — и убьют, если только он не придумает какой-нибудь уловки. Но какой? А пока он тут раздумывает, драгоценные секунды утекают, превращаясь из союзников во врагов.
Нерешительность никогда не была присуща герцогу Оласко. Он вгляделся: под рукой у спящего вождя — как он и ожидал — горкой лежало оружие, приготовленное на случай внезапной тревоги. Подкравшись к спящему, Каспар дотянулся до кинжала. Широкое, длинное лезвие было изготовлено специально для того, чтобы вспарывать врагам животы; кинжал не отличался ни изяществом линий, ни богатством украшений. Взяв его в руку, Каспар невольно вспомнил о кинжалах, которыми пользуются кочевники пустыни Джал-Пур в Кеше. И тут же мелькнула непрошеная мысль: а нет ли у его захватчиков и кочевников Джал-Пура общих корней? Язык джалпурцев имеет отличное от кешианского происхождение, но зато квегский язык является диалектом кешианского, а именно на квегский чем-то похож язык захвативших Каспара кочевников.
Вернувшись на исходную позицию, Каспар задержал взгляд на спящем ребенке. В темноте он не мог разобрать, мальчик это или девочка, тем более что волосы у ребенка доходили до плеч и спал он лицом к стене. Резким, коротким движением кисти Каспар вонзил кинжал в земляной пол. Скрежет лезвия о почву потревожил малыша: он заворочался, но, к счастью, не проснулся.
Каспар выскользнул из шатра. Несколько быстрых взглядов по сторонам подтвердили его ожидания: неподалеку нашелся бурдюк, наполненный водой. Очень неохотно Каспар отвернулся от коновязи. Верхом на лошади он имел бы больше шансов выжить, но, пока он будет седлать ее, кто-нибудь обязательно проснется. А если даже и не проснется, то для этих людей украденная лошадь перевесит любые другие соображения и сведет на нет то немногое, чего Каспар, быть может, добился, оставив возле ребенка вождя воткнутый в землю кинжал.
Он решил бежать к рощице, а оттуда пробираться вверх по склону гряды. Насколько Каспар успел разглядеть ландшафт, прежде чем его захватили в плен, всадникам вряд ли захочется карабкаться по острым камням, рискуя лошадьми. А может, им надо спешить на заранее назначенную встречу с другими кочевниками. Или же «послание» Каспара в виде кинжала заставит их отказаться от преследования.
Потому что если вождь не совсем глуп, то он догадается, что имел в виду пленник, вонзая кинжал в пол его шатра: «Я мог убить тебя и твою семью, пока вы спали, но не сделал этого. Так не трогай же и ты меня».
По крайней мере, Каспар надеялся, что вождь поймет.
Первые лучи солнца Каспар встретил уже высоко на склоне, среди камней и скалистых уступов. С тех пор как он миновал деревья у подножия гряды, ему не попадалось ни одного места, где можно спрятаться.
Внизу все еще виден был лагерь, хотя теперь он превратился в скопление точек в широкой долине. Сверху Каспар увидел, что долина представляет собой сужение, «бутылочное горлышко» огромной равнины, обрамленное с одной стороны неровной скалистой грядой, а с другой — плоскогорьем. На противоположном конце долины высился мощный горный хребет. Судя по заснеженным вершинам, преодолеть его будет непросто. Как человек военный, Каспар не мог не отметить, что даже небольшая крепость, поставленная на месте лагеря кочевников, стала бы непреодолимой преградой для нападающих. Однако оборонять здесь нечего.
В долине не было воды. Те немногие деревья, что тут встречались, не принадлежали ни к одному из известных Каспару видов. С искривленными стволами и ветвями, покрытые толстой черной корой и шипами, они, очевидно, способны выживать в самую жестокую засуху. Куда ни глянь — всюду лишь камни и пыль. Долина и служащий ее продолжением проход в скалах говорили о том, что раньше здесь текла река, но подвижки в земной коре или перемена климата иссушили ее. Теперь бывшее русло реки служило удобной дорогой всадникам, направляющимся из одного места в другое, однако и пункт отправки, и пункт назначения Каспару были неизвестны.