Возвращение к истокам
Шрифт:
Конечно же, досадно было, что жену «мафиози» похитили из секретного правительственного учреждения. Впрочем, досадно — не то слово! В глазах мафии ее присутствие в подобном месте могло означать только одно. Вернее, одно из двух: либо Лео Таррин заключил сделку с Федеральным Бюро Расследований, либо сам работал в Бюро. И эта нехитрая логика не предвещала ничего хорошего ни для Таррина, ни для его жены.
Уже в который раз Болан ощутил себя бесконечно одиноким человеком.
В свое время он отрекся от единственного, уцелевшего из всей родни младшего брата, порвал с единственной
Что и говорить, порой чувство одиночества делалось почти невыносимым. Но теперь, глядя на удаляющегося Лео Таррина, Болан вдруг подумал, что и у проклятия есть свои плюсы. Беспокоиться за судьбу близких в сто раз тяжелее, чем ощущать себя ненужным никому.
Единственная мысль могла служить утешением Палачу: умирать в одиночку ему не придется. Прежде чем навсегда распроститься с этим светом, он отправит в ад впереди себя множество людей. Веселенькая будет компания! Грех жаловаться...
Минуты расслабления прошли. Он вновь был прежним Палачом, расчетливым, холодным и безжалостным к врагу.
Уже покидая зрительский сектор, он бросил последний — печально задумчивый — взгляд на резвящихся неподалеку женщин.
И только сейчас с неожиданной ясностью понял, что вся разница между мужчинами и женщинами — в их жизненной ориентации.
Казалось, все мужчины, желая того или нет, упрямо шли навстречу смерти. Или тащились следом за ней. Что, по большому счету, разницы особой не имело.
Поскольку в этом представлении, которое помпезно называлось «жизнь», извечно главным персонажем оставалась Смерть.
Глава 15
— Говорит Страйкер. Лео в шоке и ничего толком не может объяснить. Что произошло?
Главный федеральный чиновник пребывал в том же состоянии духа, что и Болан. По защищенной от прослушивания линии он ответил нервно и на повышенных тонах:
— Случилась утечка информации. И я готов распять этого чертова помощника из Сената, который виноват в случившемся. По крайней мере, безнаказанным я это дело не оставлю.
— Я понимаю твое рвение, Гарольд, но боюсь, что уже поздно, — отозвался Болан. — Ты проявил чрезмерный оптимизм и теперь расплачиваешься за это. Но что конкретно ты теперь собираешься предпринять?
— Полицейские пятидесяти участков теперь прочесывают все — от паутины на чердаке до песка на пляже. Готовится очень серьезный налет ФБР на штаб мафии в Нью-Йорке. Через несколько минут начнется чистка всего восточного побережья. Я посажу этих ублюдков на раскаленную сковородку, если с головы захваченной женщины упадет хотя бы волос! Я...
— Ты же знаешь, что тебе никто не позволит провести подобную операцию. Вместо этого ты будешь в очередной
— К черту! Они могут потребовать моей отставки, если...
— Гарольд! Перестань трепаться и подумай хорошенько. Кому мы нужны, черт побери? Что вообще произошло? Похитили жену Президента, да? Любовницу госсекретаря? Ты здраво рассуди. Исчезла никому не известная домохозяйка, которая была женой какого-то итальяшки, тайного агента твоей службы, мешавшего при этом очень многим. На что ты рассчитываешь, я не понимаю!
Секунд десять в трубке висело напряженное молчание. Вряд ли высшему чиновнику ФБР могла понравиться столь резкая отповедь, но ведь он понимал, что все сказанное — сущая правда. И если эту правду к тому же изрекал преданный ему человек...
— Жаль, Страйкер, что ты не сидишь в моем кресле двадцать четыре часа в сутки, — глухо произнес Броньола. — Хочешь, махнемся? Прямо сейчас. Хочешь?
— Не получится, — ответил Болан. — Неси свой крест, а мне надобно тащить свой. Давай лучше сцепим их друг с другом — может, сообща нам станет нести их легче...
— Все может быть, — со вздохом согласился Броньола. — Ладно, ты абсолютно прав насчет домохозяйки и маленького итальянца. У тебя есть что переложить с твоего креста на мой?
— У Лео забот полон рот, и давай пока просто не будем мешать ему. А тебе придется поломать голову над проблемами несколько иного рода.
— Какими именно?
— Да хотя бы над проблемой прикрытия! Они ведь ухитрились похитить женщину из дома, охраняемого правительством! Это что, нормально?
— Нет, конечно, — мрачно подтвердил Броньола. — Полагаю, в Сенате произошла очередная утечка информации. Они могли даже не знать, кого обнаружили, пока не схватили ее. В этом вся штука. Поначалу они знали только, что мы пеклись о безопасности какого-то очень важного правительственного оперативника, который собирался обратиться в суд. Но теперь, Страйкер, я думаю, они в курсе всех событий.
— Что сталось с человеком, который ее охранял?
Броньола тяжело вздохнул:
— Его похороны состоятся послезавтра.
— Кто, по-твоему, это сделал?
— Видишь ли, я почти не сомневаюсь, но доказательств нет.
— И тем не менее — схвати этого подонка. Плюнь на законность. Сунь его в камеру и вытряси из него душу. Напугай, посули что угодно, но только узнай, на кого он работает. И не говори мне, что есть какие-то этические нормы...
— После разговора в подобном тоне, — хмыкнул Броньола, — ни о чем таком даже думать невозможно.
— Ты имеешь дело с дикарями, Гарольд, и за одну ночь они не превратятся в цивилизованных людей. У нас в запасе всего несколько часов, и мы должны дорожить каждой минутой. Действуй, Гарольд. И если сомнения все-таки начнут терзать тебя, свяжись со мной через мой любимый телефон, и я твой грех возьму на свою, давно уже не праведную душу.
— Ты ведь знаешь: твои методы пригодны только для тебя, — тоскливо возразил Броньола. — Ладно. Если что прояснится, я немедленно свистну тебе.
— Думаю, это случится скоро, — подвел итог Болан и повесил трубку.