Возвращение к любви
Шрифт:
— Послушай, Софийка! Срочно нужен гараж. Сверхсрочно!
Трубку взял механик Штефанаке, и Лянка велел ему немедленно послать два-три грузовика на ферму Бодоликэ:
— Уложить в машины доски, столбы, опалубку, сколько влезет! Санди, ты останешься и будешь принимать овец, — обратился он к Карастану. — Я вернусь на ферму.
Буря немного утихла, зато снова повалил густой снег, и всю окрестность заволокло сизым туманом снегопада.
— Снова за ягнятами? — со вздохом спросил Горе. — Поглядите, во что они превратили машину!
— Все отмоется, Горе. Не убивайся. Когда-нибудь
Когда буря разыгралась во всей своей ярости, в кабинете Моги уже собрались приглашенные на встречу с Велей.
Расселись кто где. Мога занял стул у окна. Возле письменного стола расположился Веля. Назар — справа от кресла Моги, на своем всегдашнем месте. Чуть в сторонке — Стеля Кырнич, Нику Оня и Георге Журкэ, приехавший на собрание прямо с виноградников. Рядом с Могой — дед Ион Прикоп и Симион Лунгу.
Казалось, каждый занял заранее приготовленное для него место.
Только кресло председателя оставалось свободным. Оно словно ожидало хозяина, который еще не появился. Чуть опоздав, вошел Алексей Триколич, поздоровался с порога, поглядел, где бы присесть, на секунду задержал взгляд на пустом кресле, раздумывая, не занять ли его. Но взял стул и чуть отодвинул его от стены, словно она показалась ему холодной. «Раз и Веля здесь, значит, будут обсуждать вопрос о кандидатуре нового председателя, — сообразил старый агроном. — А кандидатуры…» Он задумчиво посмотрел в сторону Стели Кырнича. С того дня, как Мирча упомянул имя инженера, Триколич многократно возвращался мыслями к нему… Он отдавал должное его достоинствам, и все же ему казалось, что чего-то ему не хватает, чтобы стать во главе колхоза. Правда, никак не мог уточнить, чего именно. Вдобавок его приводило в недоумение отсутствие Лянки. Почему его нет?
— …И мы сочли целесообразным, — говорил Андрей Веля, — что именно в колхозе «Виктория», где есть оптимальные условия, построим новый комбинат, о котором я говорил вначале… У вас есть и богатый опыт, и хорошие специалисты, и просто энтузиасты этого дела… «Виктория» станет первым колхозным комбинатом-питомником в республике. Если мы получим ежегодно по десять — двенадцать миллионов саженцев высшего качества, то обеспечим посадочным материалом все виноградники района…
— Понадобится перестройка производственных секторов, — бросил реплику Назар.
— А техника? Нам ее дадут? — поинтересовался Кырнич. — Объем работ намного увеличится. Что ни говори — все же двенадцать миллионов саженцев!..
— Будет и техника, и строительство комбината будет финансироваться всеми колхозами района, — заверил его Веля. — Главное в том, что ответственность ложится на вас, и новое руководство колхоза будет в более сложном положении, чем сейчас… Следовательно, нужно все серьезно обсудить…
Мога сидел молча, как бы оставляя за собой право на последнее слово. Он поймал себя на мысли, что сейчас больше чем когда-либо ему не хочется уезжать из Стэнкуцы. Он сожалел, что ему уже не суждено заняться реализацией плана, который со временем может определить специализацию колхоза. Мечты Лянки постепенно осуществляются!
Но Мога понимал, что он должен уехать. Как
— Самым разумным решением было бы оставить Максима Дмитриевича здесь. Это полностью гарантировало бы успех в новом деле, в реализации новых планов. А иначе, право, не знаю, добьемся ли мы чего?
Тут Мога не утерпел:
— Уж не думаешь ли ты, дорогой Симион, что все, что нам удалось сделать до сих пор, не стало реальной основой для дальнейшего строительства? Знаешь, что это означало бы? — Мога подошел к письменному столу и стал рядом с креслом. — Это означало бы, — продолжал он, — что за все время, которое мы проработали здесь, мы только поднимали шумиху, строили колхоз на песке… Ты можешь с этим согласиться?
— Ну, это абсурд, конечно! — ответил Лунгу. — Но не станете же вы отрицать, что у председателя Моги при главном агрономе по виноградарству Лянке дело пошло бы как по маслу.
— Я придерживаюсь мнения товарища Лунгу! — неожиданно воскликнул Кырнич, внезапно покраснев. Теперь он казался совсем юным мальчишкой, впервые присутствовавшим на беседе со взрослыми.
«Кырнич еще совсем зелен! — с сожалением подумал Триколич. — Когда он закончил институт? Четыре, пять лет назад?..»
— Может быть, я и ошибаюсь, — продолжал Мога, — но у меня создалось впечатление, что мы боимся. Нас напугало число — миллион, миллион саженцев… Трудно будет вначале? Да, трудно! Это естественно!.. Но мы же коммунисты, и мы обязаны всегда быть там, где труднее всего, — загорелся он. — Может быть, я говорю слишком громко, как с трибуны. Но разве наша жизнь — это не та же трибуна, с которой мы все должны сказать свое слово? Михаил Лянка, к примеру, уже сказал свое слово. На него и в будущем можно полностью положиться.
Казалось, что буря, бушевавшая за стенами, сейчас ворвется в кабинет. Почувствовав это, Андрей Веля прервал Могу и спокойно сообщил:
— Несколько дней назад Михаил Яковлевич был у меня. Мы говорили о будущем колхоза, и то, как он ставил вопросы, обрадовало меня. Жаль, что его сейчас нет. Хотелось бы, конечно, знать и его позицию по этому вопросу.
«Что с ним могло случиться? — с досадой думал Мога. — Неужели машина сломалась? В таком случае ему следовало добираться пешком, но все-таки прийти».
Лянка никогда не опаздывал на заседания и собрания. И отсутствовал именно сегодня, когда дело касается его лично, когда обсуждаются такие важные вопросы. Уж не специально ли это, чтобы кандидатура его отпала сама собой? Мога тут же отогнал от себя эту мысль: иначе выходит, что он, Мога, столько лет проработавший вместе с Лянкой, так и не разобрался в нем…
Видно, случилось что-то очень серьезное, что задержало Михаила. Мога посмотрел в окно. Улица была пустынной, метель бушевала по-прежнему. Только перед зданием правления появилось несколько человек с поднятыми воротниками. Люди стояли спиной к ветру и взволнованно объяснялись, казалось больше жестами, из-за бури, которая заглушала все своим воем.