Возвращение к себе
Шрифт:
К своим двадцати пяти Павел успел многое: с отличием закончил Высшее Бауманское училище, отслужил в армии и теперь работал в одном из закрытых НИИ Москвы. В этот Военный Городок он приезжал ещё студентом на преддипломную практику. Теперь он вёл свою тему и приезжал сюда по несколько раз в год в длительные командировки. Соня понравилась ему сразу. Несмотря на юный возраст, она выглядела старше и не казалась наивной провинциалкой. В первый же вечер Соня покорила его стихами – не своими, но каждый раз очень уместными цитатами известных и малоизвестных поэтов. Особенно понравилось Павлу, как Соня читала стихи на украинском. Павел и не предполагал, что украинский язык может быть таким красивым
– Знаешь, я могу устроить целый вечер поэзии, – похвалилась Соня. – Стихи для меня, как музыка. Я её слышу, поэтому легко запоминаю.
– А я в школе с трудом учил Пушкина, – пожаловался Павел. – Для меня это было мукой. Больше тройки не получал. Вот математика, геометрия, физика – это другое дело. Я студентом даже подрабатывал репетитором. Оболтусов по физике и математике в институты готовил.
Командировка заканчивалась через две недели, и душа Павла разрывалась от предчувствия скорого расставания. Они встречались каждый день. Павел был обольстителен. Мягкие плавные движения, вкрадчивый голос, интригующий взгляд из-под полуопущенных ресниц и выразительная улыбка в изломе слишком красивых для мужчины губ, действовали безотказно. Но дальше поцелуев больше ничего потребовать он не решался, лишь взял с неё слово обязательно встретиться с ним снова. В последний вечер прощаясь, Соня провела рукой по его русым кудрям и помахала вслед удаляющейся спортивной фигуре. Она с тоской и, в то же время, с облегчением проводила Павла долгим влюблённым взглядом и решила во что бы то ни стало перебраться к отцу.
* * *
Легковушка неслась вдоль берега моря. Приняв пару таблеток обезболивающего, Соня продолжала сидеть неподвижно с закрытыми глазами. Веня, как сторожевой пёс, притих рядом, прислушиваясь к спокойному дыханию жены. Веня любил Соню. Любил страстно с первого взгляда, как только увидел её на свадьбе своего друга. Все предыдущие увлечения оказались жалкой прелюдией встречи с Соней. Она стояла среди гостей рядом с невестой, и трудно было сказать, какая из девушек лучше. Стараясь привлечь её внимание, Веня был в ударе – громко смеялся, шутил. Улучив минуту, когда Соня осталась одна, он подошёл к ней и протянул бокал шампанского с огромной пурпурной розой. Веня был просто великолепен – бархатный темно-синий пиджак наимоднейшего покроя сидел идеально. Идеальной была каждая деталь его костюма и не удивительно, ведь папа Венички, в стиле старинных еврейских традиций, был лучшим портным города.
Мысли Сони опять вернулись в безвозвратно ушедшее время. На следующий день после отъезда Паши Соня решила поговорить с отцом. Выбрав момент, когда он, пропустив обязательную вечернюю стопку, нацепил очки и устроился на диване с газетой, а тётя Лида, – его вторая жена – ушла на кухню, Соня обратилась к отцу:
– Пап, можно я насовсем останусь у тебя?
Отец отложил газету и удивлённо сдвинул очки на лоб. Детей с Лидой у них не было. Дмитрий Иванович не переживал на этот счёт. У него уже было трое и неважно, что они жили где-то далеко, главное, они были. А вот Лида переживала очень. Она любила этого замкнутого человека и считала, что Бог не дал ей своих в наказание за то, что она отняла его у родных детей. Лида видела Соню впервые и привязалась к этой весёлой красивой девочке. «А почему бы и нет?» – подумал Дмитрий Иванович. Вслух же произнёс:
– Этот вопрос нужно решать с Лидой.
При последних словах мужа Лида сразу вошла в комнату.
– Лида, как ты смотришь на то, чтобы Соня осталась у нас жить? – обратился к ней Дмитрий Иванович.
– Если ты сам не возражаешь, то я не против, – скрывая радость, ответила Лида. – Только Сонечке нужно закончить восьмой класс.
– Конечно, конечно, – скороговоркой затараторила Соня. – Я вернусь через год. Получу аттестат и приеду. Потом поступлю в педагогическое училище на дошкольное отделение.
– Да ты давно всё продумала, – удивился отец. – А что, дома учиться негде?
– Учиться есть где, только всё на украинском, – схитрила Соня.
– А как мама? – осторожно спросила Лида. – Она не будет против?
– Конечно, будет. Но я уговорю её.
На этом разговор был окончен.
* * *
Очередной учебный год для Сони прошёл как в тумане. Календарное время исчислялось днями ожидания от письма до письма. Наконец, наступило лето, сданы экзамены, получен аттестат за восьмой класс. Соня до сих пор так и не решилась рассказать маме о принятом решении. Оттягивать больше было нельзя. Нужно собираться в дорогу, потому что скоро в Городок в очередную командировку приедет Павел.
Разговор с мамой получился серьёзным, но коротким. Сказать, что она против – было нельзя, но и радости это известие не доставило. Глубокая обида, причинённая ей в тяжелейший момент жизни, не находила оправдания. Мама Соня справедливо расценила поступок мужа, как предательство по отношению к ней, прождавшей его всю войну, умирая от тревоги в ожидании писем с фронта. Это терпеливое ожидание было вознаграждено: муж не погиб, не был ранен, а после Победы его оставили служить в Австрии. Там родились Лёшка и Соня. Там Соня начала учиться музыке и с удовольствием тонкими гибкими пальчиками тыкала в белые и чёрные клавиши.
Наконец, когда в Европе всё успокоилось, они вернулись в Черновцы, откуда в своё время отец, поспешно отправив маму в эвакуацию, ушёл на фронт. Семья вернулась в свою квартиру в доме, построенном ещё румынами. Послевоенную жизнь в Черновцах спокойной назвать было нельзя. Недобитые бандеровцы держали в напряжении не только окрестности, но и кварталы старинного города. Досаждали и уязвлённые румыны. Молодой красивый майор со здоровыми амбициями, прошедший войну, конечно, хотел стать генералом. Когда ситуация несколько утряслась, он получил предложение командования о переводе в глухую Сибирскую тайгу с повышением и перспективой дальнейшего карьерного роста. Квартиру в Черновцах пришлось оставить. На новом месте их ждала семейная казённая жилплощадь со всеми удобствами.
Военный Городок жил своей напряжённой, но скучной жизнью – служба, дом. Вокруг тайга – зимой белая от снега, летом зелёная, полная тайной жизни. Иногда совсем близко подходили медведи. Вскоре родилась Ирка. Тут муж затосковал совсем. Детские пелёнки и Иркин писк гнали мужа из дома. И как-то раз он просто не вернулся совсем. Вначале мама Соня не придала значения, такое бывало и раньше: учебная тревога, неожиданный визит начальства, дежурства. Кроме того, она и раньше знала о его мужских шалостях, но не верила что муж, которому она всегда была верна, вдруг сможет отказаться от неё, от любящих его детей. Поверила только тогда, когда он сам сказал, что уходит к другой, более молодой и не обременённой детьми. Мама Соня не захотела даже вникать в причины тогдашнего поступка мужа. Она просто навсегда вычеркнула его из своей жизни.
На просьбу Сони разрешить ей переехать к отцу, она коротко отрезала:
– Решила – езжай. Захочешь – вернёшься.
Соня очень любила маму и была благодарна ей за эти жёсткие слова без всяких предварительных нравоучений. Скорее всего, мама практично, по-еврейски, рассудила, что ей будет значительно легче с почти взрослым сыном и пятилетней девочкой. Соня росла, становилась взрослой девушкой, требовавшей гораздо больших расходов, чем маленькая Ирка. «Вот пусть этот паразит и раскошелится». Ничего этого Соне она, конечно, не сказала.