Возвращение капитана Фьючера
Шрифт:
Капитан Фьючер наблюдал за приближением сгустка тьмы. И в этот момент он испытал страх, какого не знал ни один человек с древних времён, когда такая же битва происходила на половине Вселенной.
Чёрные покровы заволновались и расширились. Плотная тень накрыла его, закрывая свет. Сердцевина линида мерцала и медленно переливалась, словно скопление маленьких тёмных солнц, пульсирующих, близко, очень близко, ещё ближе. Плотная тень окутала его, словно плащ, покровы…
Оно было в нём, в его плоти, разрывая на части все атомы его существа, переплетая их со своими собственными, так что он бы закричал от нечеловеческой боли, только у него не было голоса. Их разумы соприкоснулись, и для Курта это было подобно взрыву ледяной Новой в его мозгу. Космос закружился и потемнел…
Они стали единым целым. Курт Ньютон и существо из бездн времени.
Его разум был открыт для линида — вся его жизнь, всё, что он думал, делал и видел, забывал или вспоминал. И разум линида, благодаря этому сверхъестественному объединению, был открыт для него.
Не до конца. Многое было непостижимо для любого человека. Это был невероятно древний и сильный разум, настолько сильный, что Курт испытывал нечто вроде благоговейного трепета в его присутствии. Это не был злой разум. Всего лишь другой.
Он теперь разделял с ним некоторые из его воспоминаний.
Стремительные свободные полёты вдоль берегов тёмных туманностей, погружения в эбеновые просторы, недоступные пониманию человека. Родина, облачные миры тумана и холодного огня, тускло и величественно шествующие по Вселенной, тёмные чужаки даже в своём собственном космосе.
Прелести мышления, неограниченная сила, способность пересекать межгалактические пространства нагими и одинокими, познавая холодную и головокружительную славу родства со звёздами.
Прежде всего, гордость и мощь, которые привели эту расу к господству над всеми, кто жил на сотнях отдалённых звёздных континентов под чужими солнцами.
Это были всего лишь вспышки воспоминаний. Но их было достаточно, чтобы человеческое сердце Курта чуть не остановилось от удивления.
И теперь он видел свои собственные воспоминания, возвращающиеся к нему через разум линида, который всё искал и искал в нём правду.
Мёртвые и пустые миры, города без света и звука, пустынные звёзды. Зал Девяноста Солнц, забытое святилище исчезнувшей славы, с надписями, которые торжественно повествовали о войне и существах, исчезнувших давным-давно. Летопись смерти, поражения, эпитафия дочеловеческой империи.
Линид увидел и прочитал всё.
Курт почувствовал ужас от прочитанного. Гордость, уверенность в своей силе всё больше и больше потрясали его с каждой крупицей знаний, почерпнутых из разума этого маленького человеческого существа, которое он так презирал. Жестокий, неумолимый приход осознания — мучительное превращение истины из концепции, хранившейся на протяжении бесчисленных веков, в концепцию, появившуюся на свет в этот последний час. Линиды правят и они велики. Теперь всё иначе. Линиды исчезли, и никто не помнит даже их имён.
Курт почувствовал момент, когда существо перестало надеяться.
Я последний. Моя раса мертва, и я последний!
Ужасная, настойчивая хватка, сжимавшая разум Курта, ослабла. Давящее чужеродное присутствие ослабло в его плоти, придавленное тяжестью правды. Это было так, как если бы существо умерло.
Курт познал чувство полной опустошённости.
Казалось, прошла бесконечность, прежде чем линид снова зашевелился. Медленно, очень медленно, словно его уже коснулась рука смерти, существо извлекло свою субстанцию из тела и разума человека.
Оно покинуло его, свободно паря, и теперь его тёмные покровы были похожи на погребальные плащи, печально обёрнутые вокруг его сердца.
С последней вспышкой древней гордости линид заговорил, слова с силой вырывались из механического горла интерпретатора.
— Время, а не человек, победило нас!
Конечности Курта ослабли. Странно, но сейчас он больше не испытывал страха или ненависти к линиду.
Была только странная жалость.
— Битва окончена, — произнёс бесцветный голос. В нём появилась странная иллюзия отстранённости. — Всё кончено. И я последний из всей своей расы.
Тёмные покровы задрожали и закружились, скрывая сущность существа. Казалось, оно смотрит по сторонам, но не на Курта, не на Джоан, Эзру или команду Фьючера, а на что-то далёкое. Капитан Фьючер почувствовал, что они, как и всё человечество, совершенно перестали быть для него важными.
— Я вернусь на родину моего народа, обратно в тёмную туманность, которая дала нам жизнь. Будет справедливо, если последний из нас найдёт там смерть.
Существо скользнуло мимо них. Оно вышло из зала с мрачной уверенностью в своей судьбе, непоколебимое и неторопливое.
Курт и все остальные смотрели ему вслед. Оно пересекло большую центральную комнату лаборатории и скрылось из виду в коридоре, который вёл вверх, к поверхности Луны.
Они прислушались, но не услышали звука открываемых дверей.
Джоан, которую Грэг держал на руках, всё ещё бледная и ошеломлённая, внезапно указала вверх.
— Смотрите, — прошептала она. — Там, наверху, на фоне звёзд…
Они посмотрели сквозь стеклянный потолок-купол. И Курт увидел его, это гордое создание, которое наблюдало за рождением империй и правило тысячами солнц.
Медленно, величественно, расправляя свои покровы, словно крылья, навстречу безветренному космическому своду, линид поднимался, устремляясь неведомо куда, тёмная и одинокая фигура на фоне бесконечности.
Курт мрачно сказал:
— Где-то там, за пределами того, куда движется он, находится мир Перворождённых, который, как мы теперь знаем, был местом рождения человека — мир, который мы никогда не увидим. Но теперь мы знаем о нём.
Они стояли, все шестеро, слишком погруженные в свои мысли, чтобы говорить, и смотрели.