Возвращение капитана мародеров
Шрифт:
По возвращении в Аржиньи он начал вникать во все, что происходит на его землях, благодаря чему весьма скоро снискал себе славу рачительного и мудрого хозяина. Сервы, коих у него насчитывалось почти три тысячи, прониклись к своему господину уважением и платили ему преданной и добросовестной службой. А обедневшие бароны, чьи земли вплотную примыкали к поместью Аржиньи, разглядев со временем в соседе сильную личность и, оценив сей факт по достоинству, явились к нему однажды с просьбой принять их под свое покровительство. Графу весьма польстил столь трогательный порыв баронов, и он с удовольствием заключил с ними договор, согласно которому отныне те становились его вассалами, а он – их сюзереном.[86]
С головой окунувшись в выполнение новых обязанностей, Шарль начал уже забывать о недавних приключениях в Кастилии, но однажды в его кабинет вошел лакей и доложил, что в Аржиньи прибыла дама, назвавшаяся графиней де Ампаро. Правда, осмелевший за долгие годы службы, лакей не преминул поделиться с хозяином и своими сомнениями по поводу озвученного дамой статуса:
– Не сердитесь, ваша светлость, но на графиню сия особа совсем не похожа: уж больно наряд у нее простецкий. Про компаньонку и говорить нечего – крестьянка крестьянкой!.. Ну, сами, господин граф, посудите: какая же из вашей гостьи знатная дама, коли ни телохранителей при ней, ни форейтора? Да и карета у нее для графини слишком убогая…
Остановив словоохотливого слугу одним лишь жестом, Шарль поспешил взглянуть на гостей самолично. Во внутреннем дворе замка он действительно увидел изрядно потрепанную карету, явно давно уже нуждающуюся в серьезной починке. Кучер, стоявший подле сей колымаги, при появлении графа подобострастно пал ниц.
Шарль приблизился к приоткрытой дверце кареты и окликнул:
– Сударыня, не изволите ли представиться еще раз?
– Ах, граф, я надеюсь, вы меня еще помните? – выглянула из кареты дама и жеманно откинула мантилью с лица.
Шарль убедился: в Аржиньи и впрямь прибыла графиня де Ампаро.
Он галантно протянул нежданной гостье руку, а когда Консуэло вышла из кареты, с сожалением констатировал, что лакей был прав: наряд графини и впрямь оставлял желать лучшего. Попутно граф отметил про себя, что женщина грустна, бледна и, судя по всему, давно не принимала ванную.
– Рад видеть вас, сударыня. Уверен, что дорога чрезвычайно утомила вас, поэтому предлагаю отдохнуть и восстановить силы. Прошу вас…
Консуэло одарила его благодарным взглядом:
– Вы очень добры, граф.
– О цели визита поведаете позже…
Поддавшись невольно нахлынувшим воспоминаниям о совместно проведенной некогда страстной ночи, Шарль и на сей раз приказал приготовить для графини комнату покойной жены. Более того, пришлось предоставить в распоряжение гостьи и прежние наряды Жанны, ибо Консуэло призналась, что покидала свое последнее место жительства, замок в Вильяканьясе, в большой спешке и не захватила даже самого необходимого.
Сие признание заставило Шарля задуматься: «В спешке? Неужели графиня спасалась от кого-то бегством? Но кто мог угрожать ей? Разве что… Неужели архиепископ де Ледесма, узнав о давней любовной связи графини де Ампаро и Алехандро де Антекеры, решил выяснить с ее помощью судьбу ребенка подопытной монахини?!»
Другая мысль напугала графа еще больше: «А вдруг Консуэло явилась в Аржиньи по просьбе хитроумного Ледесмы и теперь разыгрывает передо мной сочиненную им “комедию”? Актерских талантов ей, как известно, не занимать – я сам в том однажды имел несчастье убедиться… Но если им нужен Бертран, откуда они узнали, что искать его нужно именно в Аржиньи?..»
Ужин в тот вечер был накрыт на двоих: Исидора отказалась присоединиться к графу и его гостье, ибо испытывала к донне де Ампаро, мягко говоря, недоверие.
Граф расположился за столом заранее и, памятуя о первом ужине с графиней, настроился на появление в воздухе одновременно с ее приходом какого-либо цветочного аромата. Однако его ожидания не оправдались: Консуэло вошла в залу без привычного душистого шлейфа, робко подсела к столу, скромно опустила ресницы. Несмотря на то, что ванная с шафраном ее явно несколько взбодрила, а платье Жанны было очень даже к лицу, выглядела женщина по-прежнему подавленной.
Увидев перед собой изобилие изысканных яств, она нервно сглотнула, и Шарль понял, что гостья очень голодна.
– Отбросьте все церемонии, сударыня, и приступайте к трапезе, – поощрил он ее. – Помнится, вы уже восторгались моим поваром. Так угощайтесь же, и у вас появится возможность похвалить его еще раз.
Консуэло пригубила вино, но тотчас отставила кубок.
– О, вы очень радушны, граф! Признаться, я ничего не ела почти два дня, – смущенно вымолвила она, после чего надолго замолчала, ибо аппетит у нее оказался отменным.
Шарль деликатно дождался, когда гостья насытится и выразит свое восхищение и горячими блюдами, и десертом, и виноградниками Аржиньи, позволяющими круглый год наслаждаться столь непревзойденным вином, после чего без обиняков перешел к более животрепещущей теме:
– Сударыня, а какая причина на сей раз вынудила вас пожаловать в Аржиньи? Вас снова попросили что-нибудь у меня украсть?
Консуэло виновато опустила глаза:
– Ах, граф, прошу вас, не напоминайте мне о том случае! Я и без того по сей день стыжусь своего тогдашнего поступка… Поверьте, ныне я приехала лишь по одной причине: просить у вас защиты и покровительства! Новый архиепископ Кастилии Санчо де Ледесма приказал своим людям схватить меня и доставить в его резиденцию, но меня предупредили, и я сбежала. Однако мне некуда идти, негде искать убежища, у меня нет денег, нет дома, я потеряла все!.. На родину я вернуться не могу, ибо это опасно, а во Франции, кроме вас, никого не знаю… Помогите мне, умоляю! – графиня в слезах опустилась перед графом на колени.
– Ради всего святого, успокойтесь, сударыня! – воскликнул обескураженный Шарль и кинулся поднимать женщину.
Едва коснувшись ее руки, он почувствовал сильное душевное волнение, по телу пробежала знакомая дрожь. «Очередная уловка коварной интриганки?» – пронеслась в голове тревожная мысль, но было поздно: граф уже попал под обаяние чаровницы, самообладание покидало его с каждой секундой…
– Так вы позволите мне остаться, Шарль? – томно спросила Консуэло, глядя ему прямо в глаза, и он окончательно растворился в бездонном бархатном омуте.