Возвращение Ктулху
Шрифт:
— Что случилось, Иштван? — пробормотал я, глядя на часы и пытаясь собраться с мыслями.
— Выходи, сам увидишь. Никто в лагере ничего не понимает, но можно быть абсолютно уверенным только в одном: пора срочно покидать это место!
Оказавшись на улице, я обнаружил, что лагерь почти опустел и оставшиеся люди, которых можно было пересчитать по пальцам рук, явно намеревались последовать примеру более шустрых коллег. Пока мы обходили палатки в поисках кого-либо из руководства, Иштван изложил мне всю известную информацию. Ранним утром из Феннера прибыл гонец, который имел конфиденциальную беседу с Бартом и профессором Ленноксом. Содержание беседы оставалось неизвестным, но было очевидно, что случилось
Поскольку Леннокс до сих пор не вернулся, по лагерю ходили слухи, что он попросту сбежал; впрочем, никто его не осуждал. Напротив, пример профессора оказался заразительным, и большинство техников, рабочих и прочих сотрудников фирмы спешно, используя все доступные транспортные средства или пешком, убыло в город. «Похоже, в Феннере случилось что-то из ряда вон выходящее», — сказал мне один работник и указал в сторону деревни, где виднелись два или три столба дыма и какое-то синеватое зарево.
Передо мной и Иштваном лежало два пути: уходить в Милфорд и тем самым сохранить жизни или направиться в Феннер, чтобы узнать, каково там положение. Мы понимали, что второй вариант связан со значительной опасностью, однако необъяснимое чувство толкало пойти за Бартом и его спутниками. К сожалению, нам не удалось найти никакого оружия, поэтому мы были вынуждены отправиться в Феннер с пустыми руками, надеясь, что сможем обзавестись какой-то защитой в деревне.
По мере приближения к поселению, пристально всматриваясь во все более различимые клубы дыма, я заметил загадочную, отдающую лиловым блеском мглу. Вскоре мы увидели языки пламени, пожирающие жилые и хозяйственные постройки Феннера. Спустя несколько минут мы вплотную подошли к некогда живой, а теперь превратившейся в пепел и золу изгороди. Местные жители пока не попадались нам на глаза. Повсюду в воздухе присутствовали следы лилового газа, а там, где располагался сарай Хартли, из-за лилового тумана уже почти ничего не было видно.
Лиловая мгла… Деревня Феннер пала жертвой лилового тумана — деревня в смысле не ее обитателей, а построек. Каждое изделие из дерева, солома — все, когда-то мертвое, — ныне ожило и тянуло свои ужасные отростки к тем несчастным созданиям, в которых еще теплилась жизнь. Но таковых уже оставалось очень мало. И убитые монстрами существа через какое-то время тоже оживали и превращались в гнусных вампиров. В основном, конечно, жертвами становились растения и предметы быта, лишь изредка мне казалось, что я вижу в сплетениях стеблей тела мышей и всякой мелкой домашней живности. Возле одного пепелища на нас набросился потрепанный мертвый гусь, и мне пришлось палкой перебить ему шею. Правда, это его не слишком смутило, и он продолжал яростные попытки напасть.
Какова бы ни была та лиловая тварь, что принесла с собой столько вреда, ее требовалось хорошенько изучить и уничтожить. Мы внимательно осматривали встречающиеся на пути уродливые сущности и через некоторое время столкнулись с удивительным явлением. На растущей во дворе одного из домов яблоне (точнее, на том, что когда-то было яблоней) мы приметили набухшие почки, вот-вот готовые распуститься. Ферьянци осторожно тронул одну, ее оболочка лопнула, и в воздух взмыли многоцветные искры — зеленые, желтые, огненно-алые, лазурные, а в основном — все те же лиловые. Они принялись носиться вверх и вниз, туда и сюда. То замедляя, то ускоряя полет, каждая из них следовала своей собственной прихоти. В сияние беспорядочных, хаотических, буйных круговоротов блуждающих огоньков вплетались отблески многочисленных костров, в которых умирали новоявленные существа, и эта картина пугала ирреальностью, нелепостью, так дисгармонирующей со спокойным нормальным миром.
Помельтешив вокруг наших с Ферьянци голов, искры вдруг выбросили за собой шлейфы лилового газа. До крайности напуганные, мы стремглав кинулись прочь, почти не разбирая дороги. Случай вывел нас прямо к сараю Хартли. Взглянув на него, я окончательно понял, что законы Земли, Солнечной системы, всей Вселенной больше не абсолютны, что они не касаются Неименуемого, пришедшего из Иного континуума, что Его власть лежит за гранью разумности и порядка нашего мира. И еще я понял, что, впустив Его сюда, я совершил самый страшный грех, коему нет и не может быть прощения…
— Mi ez?! [19] — истерически выкрикнул Иштван.
Новое потрясение на секунду заставило его вернуться к истокам — к родному языку, на котором он не говорил уже добрый десяток лет.
До сих пор не могу понять, результатом чего стало увиденное нами на месте сарая Хартли явление. То ли импульс новой жизни, то есть псевдожизни, заданный пришельцем, был слишком силен, то ли он еще не научился правильным образом воссоздавать ожившие формы, — так или иначе, сарай превратился в немыслимую монструозность, описать которую весьма затруднительно. Над крышей на высоту футов сто поднялся ствол неимоверно уродливого дерева, кажется отдаленно напоминающего вяз или бук и при этом совмещающего в себе черты всех окрестных деревьев, кустарников и трав. Их ветви, стебли, листья и соцветия усеяли поверхность ствола без всякой системы.
19
Что это?! (венг.).
Кривые сучья, подобные когтям ужасного демона, простирались во все стороны на расстояние в два десятка ярдов, сросшись с прочими ожившими в округе растениями. Еще более отвратительным было то, что на некоторых ветках, словно приклеенные, торчали тушки каких-то птиц, которых уже было практически невозможно идентифицировать.
А верхушку сатанинского дерева венчала голова коровы, соединенная с… — Господи Иисусе, даже по прошествии стольких лет меня мутит от этого воспоминания… — с верхней частью человеческого тела, в свою очередь скрепленного тысячами ростков со стволом дерева. Чье это было тело, я, к счастью, точно не знаю.
Со своей огромной высоты голова чудовища уставилась на нас, а затем из ее пасти вырвался вопль, от которого мы, не раздумывая, со всех ног бросились бежать куда глаза глядят. Глухой и низкий, он как будто бы исходил из очень глубокого колодца и явно не мог принадлежать ни одному земному существу. Боже милосердный, избавь меня от каждодневного отголоска этого вопля, что по сей день звучит в мозгу, раздирая его, словно раскаленными клещами.
Из-за застилающего все вокруг дыма и лилового тумана мы почти не видели, куда бежим, и тем неожиданнее стал сильный удар, пришедшийся по уже пострадавшей части моей головы. От второго такого насилия я моментально лишился чувств.
V
Голова еще продолжала раскалываться от невыносимой боли, но я уже начал потихоньку приходить в себя, и первым побуждением было удостовериться, что я нахожусь на безопасном расстоянии от любых оживших существ. Обнаружив, что чьими-то заботами мы с Ферьянци перенесены в центр большой выжженной пустоши, я немного успокоился, но с удивлением отметил, что руки и ноги крепко связаны. В таком же состоянии пребывал и венгр. Он тоже очнулся и теперь с бранью яростно дергался, тщетно пытаясь освободиться от уз. И тут в грудь мне уперся ствол ружья.