Возвращение Ктулху
Шрифт:
— Спасибо тебе, алмаз ты наш неграненый! — с чувством сказал я. — Особенно за удар вилкой. Но не проще ли устроить ей встряску, угнав автомобиль?..
— Еще проще ударить по голове вот этим, например, штативом. — Матя кивнул на массивную деревянную треногу, которую давно уже следовало выкинуть, да ни у кого рука не поднималась на раритетную, хотя и бесполезную в нашем хозяйстве вещь. — Однако простое решение не всегда оказывается верным. Ей нужна вспышка положительных эмоций, а не абы каких…
Итак, Матя назначил меня Ликиным помоганцем и дал месяц сроку, после чего она должна возродиться, как «человек и пароход», то есть фотограф, либо покинуть «Северную Венецию».
По роду занятий мне приходится работать почти со всеми сотрудниками «Северной Венеции». Я пишу тексты проспектов и буклетов для выставок, сочиняю поздравления и стихотворные пожелания для открыток и адресов, вручаемых юбилярам, статьи для альбомов и газет, словом, занимаюсь литературной поденщиной, без которой нашей фирме не обойтись. Матя придумал моей должности забойное название — текстовик-креативщик. Кроме того, в свободное от сочинения текстов время я охмуряю клиентов, точнее, клиенток, выступая в качестве менеджера, а также помогаю нашим фотографам таскать аппаратуру, развешивать фотографии и картины на выставках. В общем, я — мастер-на-все-руки.
Первое время после того, как Лиля Ляличева привела меня в «Северную Венецию», где подрабатывала фотомоделью, полезность и даже незаменимость мою сознавал только Матя. Фотографы и дизайнеры поглядывали на меня недоумевающе, если не сказать косо, принимая за халявщика и дармоеда. Однако, заглянув в буклет, заказанный питерским филиалом финской деревообрабатывающей компании, Венька Карачуба зычным голосом вострубил, что «в нашем полку появился кудесник». После того как я, рукой мастера, прошелся по предложенному заказчиком тексту, который должен был сопровождать Венины фотографии… Обычно редактурой текста занимался Матя и делейтить лишнее он насобачился: ломать не строить. Но когда надо было придумать связки между предложениями и абзацами, а тем паче дописать что-то, о чем заказчик вспомнил за день до сдачи буклета в типографию, начинались проблемы. И чем больший кусок текста требовалось написать или переработать, тем труднее они решались. А иногда не решались вовсе.
С моим приходом Матя задышал полной грудью. Вслед за ним и остальные «венецианцы» уяснили: если провести маленькую чистку текста, заменяя, например, «коричневый» на «бежевый» или «шоколадный», а «серый» — на «серебристый», восприятие его меняется к лучшему. А ежели избавиться от канцеляризмов и словосочетаний-паразитов типа: «в настоящий момент», «согласно требованиям времени», «известно, что» — если известно, то зачем об этом писать? — убрать повторения, сократить длинноты и вообще понаждачить текст как следует, старый заказчик не только не сбежит, но и новых двух приведет. При условии, что иллюстративный материал будет на должном уровне.
Этим-то Матя и занялся, расширив после моего появления ассортимент предлагаемых фирмой услуг за счет таких пунктов, как: редактура, литературная обработка текстов заказчика, написание рекламных модулей и статей и т. д., и т. п. В лексиконе Мати появилось слово «креатив» со всеми от него производными. За последние два года Керосин добился того, что фирма приобрела некоторую известность. Наши орлы и орлицы все реже выезжали фоткать детские сады и школы, хотя по инерции продолжали подхалтуривать, делая альбомы выпускников для учебных заведений всех уровней. И тут одна из лучших фотографинь — Анжелика Арсеньевна Стебелихина — начала сбоить, а потом и вовсе «стухла»…
Выполняя Матин наказ, я честно старался помочь ей, надеясь, что моей интеллектуальной и физической поддержки окажется достаточно и мне не придется вступать с Ликой в интимные отношения. Не то чтобы она мне не нравилась, просто опыт подсказывал: вступить в них, как в драку, легко, трудно выступить без морального и физического ущерба.
Возможно, рассуждал я, ей вовсе не нужен любовник, а достаточно иметь рядом чуткого товарища, с которым можно поделиться своими печалями и горестями. Для того чтобы помочь человеку бороться с захлестывающими волнами никчемушности и одиночества, не обязательно залезать в его постель. Или заманивать его в свою.
Должен признать, идея очутиться с Ликой в одной постели вскоре перестала казаться мне сомнительной. Напротив, за две с половиной недели тесного сотрудничества я лучше узнал ее и проникся искренним сочувствием. Теперь уже я готов был очертя голову вступить в драку, то есть в интимные отношения, а там — будь что будет. Не готова была она. Задачка оказалась труднее, чем представлялось поначалу.
Днем мы ездили по конторам и производствам, где собирали материал для буклетов и проспектов самых разных предприятий — от домостроительного комбината до заготовителей садовых улиток, экспортируемых в европейские рестораны. Вечером Лика обрабатывала фото, а я занимался текстовками, так что времени для проведения совместных мероприятий оставалось мало. Конец лета — страдная пора. Фирмачи, стремясь возместить недополученные за время отпусков доходы, готовятся к осенней лавине конференций, симпозиумов, выставок и прочих профессиональных тусовок. Тем не менее при каждой возможности я предпринимал попытки разбить стену отчуждения, которую Лика медленно, исподволь, возможно, даже бессознательно вырастила между собой и нашей командой. Между собой и окружающим, внешним, не имевшим к ней отношения миром, частью которого был и продолжал оставаться я.
Совместные поездки на Ликином «матисе», вечерние кофепития, поедание фастфудов и поход в кино, на «Сумасшедшую Вселенную» — свежий взвизг моды, о котором, выйдя из зала, мы обменивались мнениями чуть меньше пяти минут, до известной степени сблизили нас. Однако прорыва не наступало и не предвиделось.
Служебный роман развивался бы, безусловно, иначе, если бы мы не проработали вместе три с лишним года. Пришел, увидел, победил… или наследил — тут уж как карты лягут — дело обычное. Новинка всегда в цене. А вот превращение хорошего парня Сани, Сашки, Сашхена в любовника — миссия почти невыполнимая. Особенно в любовника Снежной королевы. Королевы, которой на все и на всех начхать. Креативность которой фиг целых фиг десятых, а температура взгляда, несмотря на все мои усилия, редко превышает абсолютный ноль и никогда не дотягивает до того ноля, при котором лед превращается в воду. И клиенты это чувствуют. О себе я уже не говорю.
На исходе третьей недели я сдался. Представил, как буду себя чувствовать, ежели вдруг произойдет чудо и я окажусь в постели этой ледышки, и понял — ничем хорошим дело не кончится.
— Брось, — сказал Матя, лаская взором орленую пуговицу на моей вельветовой куртке. — Не надо мне байки про снежных баб втюхивать. Я вижу, лед уже тронулся. Еще напор — и крепость падет.
Он поплотнее задернул тяжелую черную портьеру, отгораживающую его каморку от комнаты, в которой дизайнеры доводили наши материалы до товарного состояния, и с пафосом продекламировал то немногое, что сумели вдолбить в него преподаватели литературы: