Возвращение Мастера и Маргариты
Шрифт:
По протекции Пальцева я попал в кабинет высокого телевизионного начальства. Тут же, как по волшебству, получил должность, секретаршу и четко сформулированную цель: провести суточный телемарафон по сбору средств на дальнейшие работы по воссоздание художественного убранства Храма. Не слабо, а?
Я сосредоточился над листами бумаги и стал думать о порученной мне миссии. Получалось плохо. Конкретная идея обрастала смутными вопросами, в которых я блуждал, как дитя в ночном лесу… Что такое история? Как соотносятся дела людские и промысел Божий? Думал, думал и видел сквозь пелену
Так ведь всегда топает человечество – через ошибки к искуплению. Но разве наше искупление состоит в том, чтобы стереть из памяти постыдное прошлое, и совершить новую ошибку – возвести бутафорскую копию истории, памятник поспешного покаяния?..
Видишь ли, Ласик, мне ведь тогда стукнуло тридцать три и я ощущал на своих плечах некую особую ответственность, а потому задавал себе слишком много вопросов. Дела же обстояли следующим образом.
В начале 1996 строительство нового здания было завершено, в стену вмурованы две мемориальные доски с именами пожертвователей. На Пасху, в апреле прошло первое богослужение под сводами пустого Храма. Работа предстояла еще большая, требующая крупных капиталовложений.
Изучив смету необходимых для дальнейшей отделки работ, я ахнул. Огромные деньги! И вбухать их в отделку? Но разве помогут они стране? Что они для миллионов страждущих – капля в море. Может, важнее возродить Храм, как символ начала иного пути? Ведь человеку больше хлеба насущного необходимы вера и гордость. Для всех озлобленных, потерянных, для жаждущих прощения и благословения будет светить золотой крест Храма, указывая, что не разрушение, а созидание – путь в будущее… Запутался я тогда в противоречивых аргументах.
– И я не знаю, Макс, – отозвался Лион. – Не знаю, как надо. Любой категоричный ответ – экстремизм и шовинизм, поскольку кого–то обделяет. Дефицит у нас везде – и на уровне туловища, и на уровне души. Кому–то не хватает патриотизма, у кого–то ноет пустой желудок. А как совместить? По мне, так лучше Храм, чем дорогостоящие монументы, натыканные по всей Москве.
– Да, как бы не щеголяли роскошью столичные злачные места, эти пропащие деревеньки не скоро превратятся в Прованс… Не появятся вина с названием "Шато Козлищи", не завалит прилавки продукция местных фермеров, не будут пастись на лужках молодые резвые кони. И дети в умирающих селах не появятся. А пока не возродится земля, не затеплится жизнь в заброшенных домишках – не поймут люди, что означает самое затрепанное понятие – любовь к родине. Нельзя возлюбить человечество, пребывая в нищенстве и скверне, презирая самого себя!.. – Максим вскочил, взъерошил волосы. – Напился вот и речи толкаю. Господи, до чего же всех жаль!
– Уж очень ты сердобольный! – пылко сверкнул пушкинскими очами Лион. А кто виноват то? Что нищая страна, что мы оба – гениальные мозги, выкинуты за ненадобностью на свалку?
– Не знаю. Но бандитов сильно боялся, когда о деньгах, что для Храма собирать буду, думал. "Не бойся малых духом, Макс, – говорил сам себе. Они от воровства своего сильнее не станут. А доброе дело, как его ни погань – доброе. И даже то, что озаряет оно сердца теплой радостью, дорогого стоит. Не этих твоих бренных триллионов. Вечности, старикан, вечности…"
Максим набрал полную грудь воздуха и долго, шумно его выдыхал. Получилось тяжко, с надрывом, словно тащил на спине крест и теперь на раскаленных полуденным жаром камнях сбросил его. Чтобы отдышаться, обвести прощальным взором выгоревшее небо, грозно набухающий горизонт над Ершалаимом и успеть передумать все под стук молотков, забивающих в растрескавшуюся землю деревянную сваю с перекладиной для его рук.
– Ну, что еще говорить… Дальше ты знаешь.
Глава 26
Марафон Горчаков провел точно в указанное время и с феноменальной результативностью. Смотрелся на экране как киногерой, вызывающий безграничное доверие. Удачно смонтировал кадры хроники взрыва и восстановления Храма с документальными лентами последних событий. Нашел интересных людей, вдохновленных идеей искупления исторических грехов. И собрал прямо на сцене, целый ящик наличности. Не говоря о банковских переводах. Вернувшись под утро домой, свалился спать. Варюша шепнула едва открывшему глаза внуку:
– Вот ты у меня и герой, мальчик.
– Сегодня мы с тобой пировать будем! – подмигнул он с давно забытой веселостью.
Собрав все имеющиеся дома деньги, "герой" умчался в магазины. Когда он появился, нагруженный пакетами и сумками, за столом, сложив по школьному руки и неподвижно глядя на чашечку с кофейной гущей, сидел Амперс. Бабушка усердно перебирала в коробочке мотки ниток. Пахло "валокардином".
– Смотрите–ка, что я притащил! – Максим стал выгружать на стол невиданные в их доме деликатесы.
– Сядь, – остановила его Варюша, отбирая покупки. Из пакета посыпались и разбежались по полу крупные блестящие мандарины.
– Что–то произошло? – наконец понял он.
– Умоляю тебя, Макс, без эмоций! Надо взять себя в руки и все быстро обговорить. Они скоро будут здесь, – мучительно поморщился Амперс.
– Господи… Кто?
– Излагаю факты. Собранные во время марафона деньги остались до утра в подвальной подсобке. Там дежурил парень из охраны.
– Их даже пересчитать не успели. Целые ящики. Надо срочно отправить машину в банк.
– Не надо. Деньги уже забрали. Охранник убит. Действовали профессионалы. Обнаружили в десять утра. На месте преступления работают менты.
– Не найдут… – схватился за голову Максим.
– Никого не найдут… Сосредоточься: Пальцев – твой покровитель и мой компаньон – исчез. Вместе со счетами "Музы".
– Ого! – Максим рухнул на стул.
– Его заместитель Вадим Савченко, мой давний приятель и, в общем, близкий человек… – губы Амперса дернулись, он ткнулся лицом в ладони, не договорив.