Возвращение на Остров Мечты
Шрифт:
— Уж не пошатнулась ли вера в непобедимость варваров, сударь?
— Я не о том… — Пленник замялся. — Мои речи попадут не совсем по адресу, да выбора иного… Хочу, чтобы вы хоть на мгновение подумали, что, по сути, делаете. Уверены, что несете добро страстно любимой родине?
— А вы сомневаетесь?
— Раньше сомневался. Теперь нет. Теперь я убежден — для стран, вроде Гердонеза, покровительство Империи исключительно во благо.
— Занятно. И свою Илиери призовете к тому же?
— Безусловно. Попробуйте-ка, сударь, сравнить жизнь страны до нашествия и сейчас. Только без чувств, рассудком! Железная рука северян смела все язвы, выращенные прежними властителями. Вас раздирали бесконечные
— А как насчет свободы? — Шагалан внимательно наблюдал за разворачивающимися за окном сборами.
— Свобода? Красивое словечко для юнцов. Ну, еще для спесивых дворян. У пахаря свободы не было, нет и никогда не будет. Да оно ему и без надобности. Что воистину волнует крестьянина? Земля и подати. Податей больше не стало, мелонги берут то, что раньше отъедали церковники. У них же отняли избыток земли.
— А тех, кому не хватает, ждут имперские вербовщики, — закончил Шагалан.
— Не самый плохой выход. Если пораскинуть мозгами, то…
— Извините, сударь, — холодно оборвал пленника юноша, — но мы отклонились от темы. Вы справедливо заметили, что обращаетесь не по адресу. Я не мечтаю принести добро народу Гердонеза. Я вообще не занимаюсь этой тонкой материей. Лишь делаю то, что должен.
Он развернулся на каблуках к утерявшему враз красноречие бородачу.
— Давайте-ка говорить по существу. Итак, вам посчастливилось выжить и выполнить условия найма. Почему же не отправились обратно на родину?
— У них… мелонги это тоже предусмотрели. Дозволялось ехать и к себе домой, но тогда земельный надел втрое меньше. Настоящую норму обретают исключительно на чужбине. Когда пришло время выбирать, я предпочел Гердонез… И похоже, ошибся.
— Что, так понравились края? — усмехнулся Шагалан. — Однако зачем вы, ставшие свободными землеробами, понадобились тут мелонгам?
— Мыслю, снова что-то из дьявольских хитростей Дигулса, — понурился бадокар. — Вроде мы теперь и мирные сеятели, зато в чужой стране, на чужой земле, да со славой верных прислужников Империи. Прибавьте к тому заурядную людскую зависть, и вы поймете, почему местные нас так не любят. То же творится везде, не только в Гердонезе. На нас срывают злость, кидают камни, поджигают дома, травят скот и посевы. Мы же доступнее, нам труднее ответить ударом на удар. Порой и до смертоубийств… Что нам остается?
— Искать защиты у прежних хозяев, да? Именно эту защиту и отрабатываете рвением в патрулях да облавах?
Бородач замялся, заерзал на скамье.
— С вашим парнишкой… нехорошо получилось, согласен. Вспылили мужики, когда он одного нашего… ножиком саданул. Под кольчугу попал, ранил глубоко. В поселок сорванца уже полуживым привезли.
— Где вы его сообща и добили, так?! — рыкнул от порога безмолвствовавший до сего времени Джангес.
— Как все приключилось? — Шагалан жестом унял товарища.
— Я за чужие спины прятаться не привычный. — Пленник тяжело поднял глаза. — Я был в поселке старостой, я и позволил… проучить… Хотя не чаял, что далеко зайдет. Лишь под сумерки узнал… переусердствовали…
— За то и поплатились, сволочи! — опять встрял одноглазый.
— Поплатились. Большой кровью грехи свои смываем.
— Объясниться до боя почему не захотели? — сухо спросил Шагалан.
Барокар дернул плечом.
— Да чего уж там! Чего свершили — не воротишь, а на погром себя волей отдавать негоже.
— Н-да, — помолчав, протянул юноша, — в славную историю, выходит, впутали вас великодушные хозяева. Землей разочлись так, что без Империи вам тут жизни нет. Зато после охотно поделились оружием, снаряжением, растолковали новые условия. Я прав? И теперь вы, даже честно отработав наем, продолжаете им служить. И ведь обречены на службу до могилы. Неужели не шелохнется в душе недовольство? Обычно такое называется одурачиванием…
Пленник угрюмо покосился на него.
— Если вы об этом, сударь, то никакой любви к мелонгам у нас нет. И никогда не было. Мы никогда не считались им ровней. Они вершили судьбы мира, а мы потом, кровью расчищали им дорогу. С того первого боя в Тиграте и доныне бросают нас, словно дешевое мясо, в самое пекло. Еще и ухмыляются, мол, чем больше потери, тем меньше земли позднее раздавать. И здесь отношения не лучше. Какая любовь? Наша верность целиком держится на земле… Да в придачу на ваших ножах вокруг.
— Вот это интереснее, — кивнул Шагалан. — Что, если мы добудем вам предложение от другой стороны, скажем, от принца Демиона, наследника трона Гердонеза?
— Принц докатился до встреч с разбойниками? — попытался осклабиться пленник.
Юноша не отреагировал на вымученную дерзость.
— Если он закрепит за вами полученные от мелонгов наделы? И возьмет на себя защиту от разъяренного народа?
— Сказки все… — Барокар покрутил головой, будто отгоняя назойливые мысли. — И даже стрясись такое, поселенцы не повернут оружие против Империи. Загвоздка не в преданности, мелонги просто выжгут нас дотла. Причем еще быстрее и безжалостнее, чем это удалось бы Гердонезу. Силы слишком неравные.
— А ваш хваленый строй?
— Строй способен упереться в одном месте, а дома с семьями разбросаны по всей стране. Кому их охранять? Так что не переоценивайте нас, молодой человек.
За стеной скрипнули половицы, застучали сапоги. Джангес, немного приоткрыв дверь, выслушал чей-то сбивчивый шепот. Оглянулся к разведчику.
— Сборы окончены, брат, атаман зовет. Пора точку ставить.
Лицо барокара нервно передернулось, но юный собеседник не спешил.
— Время терпит, договорить надо. Атаман пусть выдвигается, для завершения хватит и нашего конного разъезда. — Шагалан повернулся к пленнику: — Хорошо, сударь. Воевать с варварами, как я понял, вы не рискнете. А если условием назначить ваше невмешательство? Сумеете в критический момент запереться на своих хуторах и не отвечать на вопли мелонгов?
— Сами надеетесь Империю прогнать? — скривился бородач после долгого сопения. — Безумная идея. Вероятно, когда-нибудь это и случится, но уж на наш-то век полков у северян достанет. Сейчас они год от году только множатся. А вот кабы… Не моего полета это планы, однако… чем черт не шутит? Нашлись бы и у нас к хозяевам кой-какие счеты. Если Империя пошатнется… Ведь, в конце концов, не за нее сражались, за землю. Все может статься…
— Ну, уже кое-что, — кивнул Шагалан. — Если вы не выйдете, то половину сил мелонги, почитай, утратят. Тогда завершающий вопрос: насчет скорого восточного похода слышали? Что морщитесь, сударь? Опять имперская присяга голос подает?