Возвращение неправильного попаданца
Шрифт:
Старейший отдал распоряжение связаться с Магером, отозвать засаду и отправляться в обратную дорогу, а сам продолжал прикидывать и обдумывать.
Новая мысль появилась в голове и сразу показалась значимой.
Что, собственно, произошло? «Черное пятно» отремонтировано? Да. С гарантией. А Профес – да пусть себе гуляет на свободе до поры. Не такой уж долгий срок ему отмерен. Потери есть, это правда: залоговую стоимость «водореза» никто не вернет. Но Академия тут ни при чем: залог был внесен из собственного кармана. И еще гибель трех магистров – но это мелочи по меркам боевых магов. И потом, это были его люди. Иначе
Осталось лишь обдумать, как справиться с «горцем». Судур чуть усмехнулся языковому парадоксу: уже давно доказано, что этот человек не горец, а его все еще так называют… Так что же с ним делать?
Любая боевая операция начинается с разведки. Эту истину почтеннейший усвоил накрепко те самые несколько тысяч лет тому назад. Значит, следить за перемещениями… нет, как раз это невозможно… за появлением Професа в портах. Каких? Хорошо бы всех, но… нереально. Хорошо, южные отбросим, но уж Хатегата он никак не минует. Грандир, несомненно, тоже должен быть под присмотром.
Нет, этого мало. Человек может ускользнуть от наблюдателей. Кораблю такое проделать куда труднее. Значит, отслеживать также «Ласточку». Уж тут путаницы не возникнет: другого такого двухмачтовика нет.
Дорога (если ее можно так назвать) спустилась с предгорий. Открылся широкий вид на восточную равнину. Наверное, этот пейзаж навел академика на следующую мысль.
Допустим, Профес наберет где-то экипаж. Возможно, он найдет даже переселенцев. И все они могут уйти за океан… Могут? Сомнительно; знающие люди уверяли, что даже вне сезона штормов это рискованное предприятие для «Ласточки». Но у него был другой корабль. А где он сейчас?
Закатное солнце согревало голову и спину. Но в данную минуту разнеживаться было никак нельзя.
Тугодум может стать боевым магом, но он не может выжить, став боевым магом. А почтеннейший был вполне себе жив. Вот почему через считаные часы академик просчитал: Профес не только уцелел, но и заново копит силы. Где угодно, но копит. Если он это делает за океаном, тем лучше, потому что дальше от Маэры. И пока что опасности не представляет, поскольку переселенцев слишком мало. Но это до времени.
Академик Судур был твердо убежден, что паровозы надо давить, пока они еще чайники. Он всего лишь не мог выразить эту мудрую мысль словами, ибо не знал о существовании паровозов.
Душа моя пребывала в беспокойном состоянии. Ей было не по себе. Она слонялась из угла в угол (внутри меня, понятно). Она невнятно бухтела на тему: «А как они там?» При попытках успокоить рациональными доводами душенька демонстрировала капризы и топала ножкой. И все это потому, что я пока что не знал, как там устроились мои по прибытии «Альбатроса» к месту назначения и прибыли ли они вообще. Волнение мое было столь велико, что однажды за завтраком я взял с подноса и съел грамм триста сыра, сам того не заметив. И лишь подняв глаза и увидев выражение лица кока, я понял (поздно!) свою ошибку.
В порицание моей заблудшей душе будь сказано: время прибытия товарищей было расчетным, причем для идеальных условий. Весь экипаж знал о моих душевных терзаниях, но лишь капитан Риммер высказался вслух:
– Профес, да что вы мечетесь? Думаете, в сезон штормов можно дойти до пункта назначения точно в назначенное время? Не смешите! Может статься, мы их еще и догоним.
По прибытии я решил, что Риммер знал наверняка: мы придем позже «Альбатроса». Он обязан был учесть снос к югу, потому что ветер был северным. Просто капитан так выразил свое сочувствие насквозь сухопутному человеку. Обычно моряки начисто лишены подобных сантиментов, так что я от всей души (наконец-то успокоившейся) выразил свою благодарность. Также надобно упомянуть, что незадолго до нашего прибытия пришла радиограмма с «Альбатроса». Голосовая связь не проходила, но морзянкой передали, что дошли благополучно.
Как и предполагалось, местом высадки был аналог Чесапикской бухты в моем мире. Как и там, в нее впадало сразу несколько больших рек, и с глубинами заморочек не было.
Прибытие вызвало немалое потрясение. Первое, что бросилось в глаза: преогромный каменный (!!!) пирс. Правда, чалки были деревянными. А от пирса шла шикарная дорога – имею в виду, на ней разместились бы две полосы движения, и не для телег, а для автомобилей, да еще на обочины места хватило бы.
Но особо дивиться было некогда. Для начала меня встретила семья – все трое, включая Кири. Впрочем, Иришка добежала первой, а Чук был третьим. Целованы были все трое, и тут же меня потащили смотреть дом. Это слово являло собой сильнейшее преувеличение. Собственно, наличествовал фундамент и стены на высоту в рост Иришки. Все остальное было очень временными и несолидными столбами, а крыша была парусиновой. Окна полагались недопустимой роскошью.
Но дела не ждали, и пришлось идти на заседание Совета почти без обеда: свежая лепешка с кусочком ветчины – не в счет. Историческое собрание совершалось на открытом воздухе – помещения соответствующего размера еще не существовало.
– Ну что, ребята, начнем с самого начала?
Возражений не было.
– Вначале было слово…
Народ перебросился взглядами.
– …и это значит, что нам надо дать название этому порту.
Очень быстро и почти без возражений на карте появился порт Надежда.
– Теперь для города, который будет чуть в стороне от порта, вот здесь…
Я показал место на карте.
– Бука!
Все дружно повернулись на голосок Наты, которая невесть каким образом очутилась на собрании. Чуть ли не в первый раз за все время нашего знакомства я увидел ее отца смутившимся. Илора уже подбиралась к дочке, чтобы сцапать и утащить куда подальше, но я поднял руку:
– Почему «Бука»?
– Потому что там много бук.
С этими словами девица ткнула пальчиком в направлении, где предполагался город. Там на самом деле располагалась роща с великолепными сероствольными буками – не меньше сорока местных ярдов высотой.
– Устами ребенка говорят Пресветлые, – вдруг заметил Шахур. Странно: он никогда не отличался особой набожностью.
Я так и не смог до конца понять, почему название «Бука» прокатило единогласно. Наверное, то был эффект неожиданности.
– Хорошо. Теперь продовольственный вопрос. Кимир, это к тебе. Когда, по-твоему, нужно сеять хлеб?
– Думаю, что не позже чем через две недели.
– Понадобится защита для наших хлеборобов, – обозначил я следующую задачу.
Понимающие кивки со стороны тех, кто уже знал здешнюю фауну. Валад поднял руку: