Возвращение Остапа Крымова
Шрифт:
Со слезами на глазах Сиси рассказал Остапу, что вынужден продать свое детище, которому отдал лучшие полгода своей жизни, по причине всеобщего кризиса этого жанра. Сиси проклинал свою жену, экономический кризис и город Харьков, где на каждого человека, который в состоянии заплатить за хороший ужин с выпивкой, приходится по одному кафе. Сиси не стал лукавить и посоветовал Остапу переквалифицировать помещение под секс-шоп или хлебный магазин.
Выслушав хозяина, Остап неожиданно сказал:
После хорошей огранки даже булыжник может стать драгоценным камнем. Ваше кафе — это самородок. Вы сами этого не знаете, Сима. Здесь надо приложить не руки, а голову. И вообще, я всегда считал, что не руки бывают золотыми, а мозги их обладателей. Сима, хотите, я сделаю ваше кафе процветающим? Сиси безнадежно махнул рукой.
Оно и так скоро станет процветающим плесенью. Вы издеваетесь с меня, Остап.
Крымов был серьезен.
Сима, я могу полагаться на вашу честность?
А на чью же честность тогда можно полагаться в этом городе? — с недоумением спросил Сиси, который проработал в свое время базарным мясником, поваром в ресторане и завскладом овощной базы.
Сима, скажите мне, положа руку на сердце, — спросил Остап, — какой доход в день дает «Жасмин»?
Как на духу — сто гривен, — печально ответил Сиси. — За месяц с трудом наскребаю на аренду и нищенскую зарплату повару. Чую, сбежит, паразит. Это пятый уже. У меня ведь сильно не поворуешь, я сам в прошлом в общепите работал.
Значит, в месяц выходит тысячи три от силы, — посчитал Остап и придвинулся ближе к Сиси. — Слушайте сюда. У меня к вам будет деловое предложение. Я сделаю так, что через месяц ваш доход возрастет впять раз. Буквально с завтрашнего дня. Я попрошу себе за это две трети прибавки дохода в первые два месяца, а затем я передаю вам свое ноу-хау, и вы получаете все сами.
Сиси недоверчиво посмотрел на Остапа.
Сколько денег с меня потребуется?
Ни копейки, — ответил Крымов. — Это все мои заботы. Вам ничего не надо менять. Просто у вас появится публика. И затем по моей методике, которую я вам передам в дальнейшем, она будет у вас всегда.
Ну, если от меня ничего не надо, я согласен. Мне, кроме собственных цепей, терять нечего, — сказал Сиси, с отвращением обводя помещение блекло-голубым взглядом.
Слово? — строго спросил Остап.
Слово, — ответил Сиси, протягивая руку. Вечером этого же дня к Остапу подошел мрачный, как церковный капельмейстер, завхоз Пятница.
Маэстро, разрешите доложить. У нас осталось два рубля. Продукты закончились.
И что? Среди соратников уже началась цинга? — беззаботно спросил Остап.
Жора был хмур.
Нильский говорит, что продажа битловских шмоток начнется со дня на день, а жрать хочется уже сейчас. И сильно. Остался только черствый хлеб и зеленый горошек.
Вместо комментария желудок Пятницы издал громкий переливчатый звук, сочетающий в себе вой волчицы и урчание сливаемой воды в унитазе. Остап почесал переносицу.
Вы правы, Жора, нам надо поднажить немного денег. Действительно — не хлебом же единым. Кафе и гастроли дадут нам доход только через неделю. Я не могу допустить массового падежа сподвижников. Начнем сейчас же. Давайте я вас проинструктирую, и вы уже сегодня принесете нам в клювике немного денег.
Что, опять кукла?
Никаких кукол, Жора. Я принципиально не возвращаюсь к пройденному. Да и душа не лежит. Слушайте меня внимательно, правила просты, но выполнять надо строго по инструкции.
Выслушав Крымова, Жора посмеиваясь пошел к выходу, а Остап сел за стол, придвинул к себе телефон и открыл газеты, в которых аккуратной рукой Нильского уже были подчеркнуты сегодняшние объявления о пропаже собак и котов, утере водительских прав и паспортов, а также об угоне автомобилей. Остап снял трубку и набрал первый номер.
На следующий день в городе происходили странные события, имеющие непосредственное отношение к членам фирмы «Радость». Жора целый день слонялся по улицам и паркам центра города, не забывая время от времени заглядывать в различные кафешки. Предметом его интереса были парочки всех возрастов, но преимущественно молодые. Покружив некоторое время в отдалении, Жора подходил к объекту, вежливо извинялся перед дамой и, наклонившись к кавалеру, коротко говорил ему что-то на ухо. Далее следовала самая различная реакция, которую доходчивее всего можно описать языком статистики. Из десяти мужчин четверо молча шли дальше, двое поднимали шум и скандал, один производил попытку ударить Жору по лицу или в пах, и трое молча доставали из кармана десять гривен и с невозмутимым лицом подавали их Пятнице, после чего шли дальше своей дорогой. Таким образом, с десяти клиентов Жора имел тридцатку чистой прибыли, и уже в первый день работы он притаранил домой сто пятьдесят гривен. Эта сумма пришлась как раз кстати, поскольку к этому моменту Нильский исхитрился сгрызть остатки засохшего бородинского хлеба. В последующие дни на протяжении недели Жора имел все те же неплохие результаты. В конце каждого дня он приносил в клювике от ста до двухсот гривен, что помогло продержаться компаньонам на плаву до начала поступления денег от «концерта» и «кафе».
Тем временем около театральных билетных касс, рядом с вывеской «Все билеты на концерт „Браво“ проданы», стояла девушка в очках и бейсболке и предлагала билеты с небольшой наценкой. Самые дешевые из них — те, которые были по десять гривен, спекулянтка предлагала по четвертаку. Эта небольшая сумма не била по мозгам, и публика охотно брала дефицит, тем более, что Вика была монополисткой. В первый день ей было как-то не по себе. Но билеты хорошо раскупались, спекуляция уже давно стала в нашей стране вещью привычной, превратившись и унижаемый вид бизнеса основной массы населения. Мало того, Вика с удивлением узнала, что ее же билеты скупают оптом и пролают уже по тридцать пять гривен, зачастую прямо возле ее носа. Уже через три дня Вика перестала сама торговать. Прямо сутра ее обступали разношерстные и разновозрастные оптовики и, раскупив все билеты, которые компаньоны успевали наштамповать за ночь, долго потом спорили, договариваясь о ценах и зонах влияния. Торговля шла, но Вику беспокоил сам факт того, что Остап так открыто, от имени фирмы, в которой имел официальную должность директора, продавал билеты на концерт, который явно не должен был состояться. Все это было слишком мелко и чересчур опасно для Крымова, особенно учитывая его намерения заработать в конце концов миллион. Но маэстро сохранял такое же олимпийское спокойствие, как президент нашего государства, объясняющий по телевидению причины падения страны в экономическую пропасть.
В то же время что-то сверхъестественное происходило с кафе «Жасмин». Неожиданно заведение стало давать невиданный доход Количество посетителей возросло в пять раз, как и предсказывал Крымов. Иногда это были парочки, но основную часть новой публики составляли одинокие мужчины, которые изредка заказывали поесть, но в основном брали горячительные напитки, причем в больших количествах, а как известно, именно спиртное давало наибольшую прибыль. Сиси не мог нарадоваться. Довольный и веселый, в начищенных штиблетах и при бабочке порхал он по залу, с гордостью обозревая занятые столики. Он признал Крымова, хотя суть метода маэстро оставалась для него загадкой. В газетах не появилось ни одной рекламы, ни строчки, упоминающей «Жасмин» в средствах массовой информации. Сиси все время подмывало спросить какого-нибудь клиента, почему тот решил навестить именно его кафе, но он боялся сглазить.
Через неделю пришел Остап, и Сиси, верный своему слову, отвалил ему полторы тысячи, обманув Крымова всего на сто тридцать две гривны. Он опять боялся сглазить. К тому же, он боялся, что у Крымова могут быть свои источники информации. Сиси так и подмывало спросить о мучившей его загадке, но лицо маэстро было непроницаемо и не давало ни малейшего шанса раскрыть тайну до оговоренного срока.
С началом поступления доходов от «Жасмина» Остап снял Жору с его таинственной работы по получению червонцев и перебросил на продажу билетов, тем более, что неотвратимо приближался день концерта, и на Крымова с каждым днем нарастало давление директора-администратора группы «Браво», требующего внести аванс и оплатить транспортные расходы. Импресарио просто обрывал телефон и грозился приехать с бригадой разбираться в столь долгом молчании устроителей концерта. В этой нервозной обстановке Нильский, как президент «Радости», окончательно утратил сон, прятал по ночам голову под подушку и затем, забывшись недолгой дремой, вздрагивал и кричал во сне. Жора в деталях продумывал пути бегства, Вика худела на глазах. Остап тянул, выигрывая время, как мог, и только подгонял своих реализаторов. Но всему наступает предел. Нервозность директора музыкальной группы достигла своего апогея, когда до пего дошли слухи, что по городу висят объявления, будто все билеты на концерт уже проданы. Остап почувствовал этот перелом. Набрав и очередной раз номер телефона фирмы «Радость», директор «Браво» услышал на другом конце провода траурный голос Крымова: