Возвращение Остапа Крымова
Шрифт:
Пересекая границу, он каждый раз испытывал необычное чувство легкости. Это ощущение осталось в нем еще с тех пор, когда каждый выезд за рубеж был событием, и воздух за пограничным шлагбаумом с той стороны разительно отличался от нашего, потому что это был воздух свободы. Идя по знакомым уютным улицам красивейшего европейского города, он опять ощутил умиротворение и прилив радости. Сверив по бумажке адрес, он позвонил в дверь ничем не примечательного дома в Буде. Открыла высокая полногрудая блондинка и, приветливо улыбнувшись, без вопросов пригласила пройти внутрь. В доме, как на любой зарубежной «малине», где не прекращается постоянный проходняк спекулянтов, царил знакомый хаос: коробки, аппаратура, шмотки и кульки. Вместе с тем его удивили хорошая мебель и посуда. Володя встретил его в расстегнутой рубахе.
Извини, старик, никак не могу проснуться. Кофе будешь? Мы только что собрались завтракать.
Не откажусь, — сказал он и присел к низкому столу, уставленному грязной посудой.
Пока Таня (именно так назвал ее Володя) убирала со стола, а хозяин ушел в ванную комнату, он праздно оглядел обстановку и почувствовал, что куда-то делось хорошее настроение. Его это огорчило, как всегда огорчает беспричинная потеря уверенности в себе. Беспричинная… Он нахмурился. Нет, где-то здесь должна быть причина. Еще минуту назад все было так безмятежно. Отчего это тревожное чувство?
Володя напевал в ванной, радушная и милая Таня ставила новые приборы и справлялась, будет ли он есть венгерские сосиски. Улыбаясь в ответ, он попробовал сосредоточиться.
«Во-первых, сам хозяин. Полчаса назад они договорились встретиться, а он только встал. Ну, предположим, завалился опять. Что-то было еще… Посуда! Конечно, посуда. Володя сказал, что только проснулся, а на столе грязные чашки».
По стенкам прозрачного ситалового чайника стекали капли. Вот! Эти капли, они сразу бросились ему в глаза. Он тронул сосуд рукой, вода была еще теплой. Тут же вошла Таня, улыбнулась и унесла чайник. Настроение не улучшалось. Автоматически из памяти всплыла машина, стоящая во дворе на крошечной лужайке. Только теперь ему вспомнилось, что за затемненными стеклами едва угадывался силуэт головы.
«Нет, мне просто мерещится. Если здесь какая-то ложь, то зачем?» — попробовал он успокоить себя. В боковом кармане пиджака лежала стеклянная запаянная колба с образцом металла. Он прикинул ее стоимость.
«Максимум две тысячи. Нет, это не сумма для подстановы. Почти у каждого русского фарцовщика здесь, в Будапеште, суммы побольше. Хотя…»
Перед ним уже стояли чашка кофе и тарелочка с двумя сосисками и тостами.
Угощайтесь, — тепло улыбнулась Таня.
Кивнув в знак благодарности, он взял чашку и поднес ко рту. Затем замер. Нет, ему почему-то совсем не хотелось пить этот кофе. Таня смотрела на него. Она забыла сменить улыбку, и ее губы были растянуты в той прежней, которую он видел уже минуту назад, и от этого она казалась мертвой. Володя уже не пел, из ванной комнаты доносилась тишина. Поставив чашку на место, он виновато обратился к хозяйке:
Танечка, вы извините, разве я вам не сказал, что я уже пил сегодня кофе? Вот чайку я бы с удовольствием.
Таня мило улыбнулась свежей улыбкой и забрала чашку. Когда она уже выходила из комнаты, он спохватился: «Она же принесет сейчас чай, и что я буду делать?»
Таня, а можно пива? Что-то жарко сегодня, — успел он перехватить ее около двери. На дворе было солнечно, но прохладно. Хозяйка, уже без улыбки, но с любезно-терпеливым выражением лица, кивнула и вышла из комнаты.
«Боже мой, что за бред я вбил себе в голову! Я веду себя, как кретин. Может быть, это милые добрые люди». Он чувствовал себя неуверенно, потому что терялся в оценке ситуации. Для грандиозного плана его отравления не было оснований — его активы не превышали двух тысяч. К тому же, и про них Володя ничего не знал. С другой стороны, он нутром чувствовал какую-то подоплеку. Многое было странным и настораживающим. Но он попал в цейтнот и никак не мог прийти к окончательному решению. Не хотелось выглядеть смешным в глазах хозяев, разыгрывая шпионские страсти. Как бы хорошо было сейчас оказаться на улице и переиграть все заново. Почему он так расслабился с самого утра? Ох, уж этот воздух свободы! Хорошо хоть, что успел перезаказать чай на пиво, — везде на Западе примято бутылку открывать уже на столе. Будет хоть время разобраться с ситуацией.
Таня внесла на подносе пиво. Полулитровая бутылка венгерского «Кайзера» была открыта.
С плохо скрываемой злостью он посмотрел на хозяйку. Та, придвинув ему чистый стакан, села напротив и стала намазывать тост абрикосовым джемом. Хлопнула дверь ванной, утренний моцион хозяина был, видимо, окончен.
Пока не подошел Володя, он решил получить дополнительную информацию. Встав, потянувшись и пройдя через всю комнату, он подошел к окну и выглянул во двор. Подозрительная машина мирно стояла на газоне. К ней подошла кучерявая дворняга и неторопливо побрызгала на колесо. Автомобиль выглядел абсолютно мертвым.
А что это за марка? — спросил он хозяйку. — Не вижу отсюда.
Это «мазда», но она уже не ездит два месяца. Движок стукнул, — ответила Таня, откусывая тост.
У него отлегло от сердца. Теперь он четко вспомнил, что за рулем никого не было.
«Я просто болван. Вбил себе в голову какую-то химеру. Таня еще подумает, что я ненормальный. Мотив! Мотива-то нет. А раз нет, то и преступления нет. Это же детективная аксиома».
Он обернулся и хотел сказать хозяйке какую-то шутку, но не успел. Когда он обернулся, то с той точки, около окна, он сразу увидел раскладушку, стоящую за спинкой дивана и поэтому невидимую им ранее. На раскладушке кто-то лежал, укрывшись с головой одеялом.
Кто это? — спросил он, не успев стереть с лица выражение подозрительности.
Это Володин брат, — запивая тост дымящимся кофе, ответила Таня. — Вчера ночью приехал. Умаялся совсем.
Он посмотрел на очертания тела брата, проступающие через одеяло. Со стопроцентной уверенностью он сейчас сказал бы, что тот не спит. В комнату вошел Володя.
Чего не ешь? Давай рубай! Пивка выпей холодненького, там у вас такого нет.
Ситуация начинала накатывать. Наступило время выяснять все до конца. Открыв портфель, он достал оттуда чистый лист бумаги и положил перед Володей. Тот недоуменно поднял брови:
Что это?
Давай оговорим условия, запишем на бумагу и распишемся, — ответил он. — Вложения слишком велики. Я не располагаю такой суммой. Привози с собой предоплату в Совок, а я вывезу товар.
Какая предоплата? — недовольно повысил тон Володя. — Мы так не договаривались. Где скандий?
Какой скандий? — тут уже была его очередь удивляться. — Я ведь тебе русским языком сказал, что, в принципе, металл есть, но надо согласовать детали.
Так есть или нет?
Есть, но у хозяина. Кто же вслепую будет гатить такие деньги?
Так что, у тебя нет металла?
После этого вопроса все стало на свои места. Мотив. Наконец появился мотив, и одновременно холодок давно присутствующей в комнате смерти прошел по его вискам. Только сейчас он заметил ее, стоящую около дверей и ждущую, чем закончится разговор Только он не смог разглядеть ее, как следует.
Какой скандий? Я что, умалишенный? Кто же с такими ценностями будет по городу шастать! Я же тебе говорил по телефону. Ты что, не так меня понял?
Володя смотрел со смешанным оттенком злости и разочарования. Заскрипела раскладушка, и над спинкой дивана показались торс и голова проснувшегося брата. У рыжего рязанского Володи оказался черноволосый горбоносый брат. Он был раздет по пояс. Небольшое, но невероятной рельефности тело с короткой бычьей шеей могло принадлежать только борцу кавказского происхождения. По серым глазам можно было уточнить — Чечня. «Брат» молча подошел к столу, подцепил двумя пальцами кусочек сыра и, даже не поздоровавшись, пошел на кухню.