Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник)

Дойл Артур Конан

– Ты же знаешь, я только что приехал, как я мог о нем слышать?

– Ну, я думал, его по всей стране знают. В газетах о нем постоянно пишут.

– С чего бы это?

– Да так, есть причины, – понизил голос шахтер.

– Какие причины?

– Господи! Чудной ты человек, в самом деле. В здешних краях интересуются только одним. «Сердитыми» {122} .

– А, я в Чикаго, кажется, читал о «Сердитых». Это ведь банда убийц, верно?

– Тише ты! – шикнул шахтер и тревожно оглянулся по сторонам. – Что ты орешь на всю улицу? Жить надоело? Тут у нас и не за такое могут избить до смерти.

122

«Сердитыми». –

«Скауеры» («сердитые») – банды громил, орудовавшие по ночам в Лондоне и других английских городах в XVIII веке.

– Да я ничего о них не знаю. Так в газетах пишут.

– Я и не говорю, что в газетах пишут неправду. – Мужчина все беспокойнее всматривался в тени, как будто почувствовал приближение опасности. – Если казнь называть убийством, то да, это убийцы. Только Боже упаси тебя, незнакомец, упоминать рядом с этим словом имя Джека Макгинти. Он знает о каждом вздохе на улицах этого города, а уж такое он просто так не оставит, можешь быть уверен. Вон дом, который тебе нужен, в глубине улицы. Говорят, старина Джейкоб Шафтер – честный человек.

– Спасибо тебе. – Макмердо пожал руку новому знакомому, дошел до гостиницы и, не выпуская из рук саквояжа, громко постучал.

Дверь распахнулась почти сразу, но, увидев, кто ее открыл, молодой человек удивленно замер. Это была женщина, молодая и необыкновенно красивая. Лицо у нее было германского типа: светлая кожа, белокурые волосы, только прекрасные глаза ее были неожиданно темны. Слегка смутившись, она окинула взглядом гостя. Макмердо показалось, что еще никогда в жизни он не видел ничего более красивого, чем эта девушка, стоящая в потоке света, льющегося на темную унылую улицу из открытой двери. Случись ему найти прекрасную нежную фиалку на одном из тех черных холмов шлаковой массы, которыми усеяна вся долина, он и то удивился бы меньше. Молодой человек был настолько поражен, что стоял и молча смотрел на девушку, пока она сама не заговорила.

– Я думала, это отец, – с приятным едва заметным немецким акцентом произнесла она. – Вы к нему? Он ушел в город, но должен с минуты на минуту вернуться.

Макмердо еще какое-то время рассматривал прекрасную незнакомку, чем смутил ее еще больше. Не выдержав его прямого взгляда, она потупила глаза.

– Нет, мисс, – наконец сказал он. – Я пришел не для того, чтобы с ним встретиться. Мне посоветовали вашу гостиницу. Я зашел посмотреть, все ли меня здесь устроит… Теперь вижу, что устроит.

– Быстро же вы осмотрелись, – улыбнулась дочь хозяина гостиницы.

– Я же не слепой, – ответил молодой человек, во все глаза глядя на девушку.

– Входите, сэр, – рассмеявшись, сказала она. – Я мисс Этти Шафтер, дочь мистера Шафтера. Мать умерла, поэтому я в доме хозяйка. Вы можете посидеть в гостиной у печи, пока отец вернется… Ах, вот и он! Договаривайтесь с ним.

К дому подошел немолодой плотный мужчина. В нескольких словах Макмердо объяснил ему свое дело. В Чикаго этот адрес дал ему человек по фамилии Мерфи, который в свою очередь узнал его от кого-то еще. Старый Шафтер был рад оказать свои услуги. Приезжий не задумываясь согласился на все условия и о цене спорить не стал. Денег у него, очевидно, хватало, так что, заплатив семь долларов за неделю вперед, он получил полный пансион.

Итак, Макмердо, который, по его же собственным словам, не в ладах с законом, стал жить под одной крышей с Шафтерами. И это был первый шаг, приведший к долгой и мрачной череде событий, закончившихся в далекой стране за тысячи миль отсюда.

Глава 2. Владыка

Макмердо нельзя было назвать неприметным человеком. Где бы он ни появлялся, скоро о нем знали уже все. Не прошло и недели, как он оказался в центре внимания постояльцев гостиницы Шафтера. Кроме него здесь жило еще человек десять-двенадцать,

но все это были обычные тихие прорабы или продавцы местных магазинов, которые не шли ни в какое сравнение с молодым ирландцем. По вечерам, когда все они собирались, его шутки вызывали самый радостный смех, его рассказы слушали с наибольшим интересом и его песням аплодировали громче всего. Он был буквально создан для общества. У него был настоящий дар притягивать к себе людей. И все же бывали случаи, когда настроение у него резко менялось, как тогда в вагоне: он неожиданно выходил из себя, и всем, кто его знал, это внушало уважение и даже страх. Он не скрывал глубочайшего презрения к полиции и всему, что с ней связано, чем у одних своих соседей по гостинице вызывал восхищение, а у других – тревогу.

С самого начала он открыто дал понять, что дочь Шафтера с первого взгляда пленила его сердце красотой и нравом. Робким поклонником он не был, так что уже на следующий день сказал ей, что любит ее, и стал повторять это снова и снова, не обращая ни малейшего внимания на ее отговорки или возражения.

– Кто-то другой? – кричал он в ответ. – Так ему же хуже! Пусть пеняет на себя. Я не собираюсь ради кого-то другого отказываться от своего счастья. Можете продолжать говорить «нет», Этти. Когда-нибудь настанет такой день, когда вы ответите мне «да», и я достаточно молод, чтобы дождаться этого.

Он был опасным поклонником. Острым на язык, обходительным и настойчивым. К тому же было в нем и сочетание опытности и загадочности, которые так манят женщин. Он рассказывал о милых его сердцу долинах графства Монахан {123} , откуда он был родом, о далеком прекрасном острове, о невысоких холмах и зеленых лугах, которые здесь, в этом месте, где нет ничего, кроме въевшейся грязи и снега, казались ему еще более прекрасными.

Потом он принимался рассказывать о больших городах Севера, о Детройте, о жизни в поселке лесорубов у великого озера Мичиган, наконец, о Чикаго, где он работал на лесопильне. После этого прозвучал намек на некую тайну, на то, что в этом огромном городе с ним произошли какие-то странные события. Настолько странные и затронувшие такие глубоко личные стороны его жизни события, что о них и рассказывать было нельзя. С тоской в голосе он поведал о том, как ему пришлось поспешно уезжать, сжигая за собой все мосты, о побеге в эту унылую долину, которая кажется ему совершенно незнакомым миром. И Этти слушала, слушала, ее черные глаза начинали блестеть от жалости и сострадания… от тех чувств, которые так незаметно и быстро превращаются в любовь.

123

…графства Монахан… – Графство на севере-востоке Ирландии.

Макмердо был хорошо образован и временно устроился на должность счетовода. Почти все свое время он проводил на работе и пока еще не успел представиться главе местной ложи Великого Ордена Свободных Тружеников. Однако вскоре ему об этом напомнили, и сделал это не кто иной, как Майк Сканлан, который однажды вечером зашел к нему в гостиницу. Его давешний попутчик, невысокий дерганый человек с острым лицом и темными глазами, был рад новой встрече. После пары стаканов виски он поведал о цели своего прихода.

– Все просто, Макмердо, – приятельским тоном произнес он, – я запомнил твой адрес, ну и решил наведаться. Знаешь, я удивлен, что ты еще не представился владыке. Ты почему к боссу Макгинти до сих пор не сходил?

– Некогда было, работу искал.

– Ну, уж на него тебе нужно было найти время. Черт возьми, Макмердо, ты совершил большую ошибку, когда не пошел в Дом Союза в первый же день! Если вздумаешь пойти против него… В общем, о таком и не думай.

Макмердо удивился.

– Я состою в ложе больше двух лет, Сканлан, но никогда не слыхал о таких строгостях.