ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША
Шрифт:
Но де Бац усомнился в необходимости второй статьи. Он считал её преждевременной, о чём и сообщил Андре-Луи:
— Тем самым ты окончательно сокрушишь Фреев, а они ещё могут нам пригодиться.
Андре-Луи рассмеялся.
— Статья сокрушит Фреев вместе с Шабо. Шабо бросится защищать их. Неужели не понятно? Это ловушка, в которую я надеюсь его заманить. Лебрен ему поможет. Оба будут скомпрометированы, а компрометация двух таких выдающихся депутатов — дело скверное. Народ учует запашок разложения.
Но де Бац не сомневался, что Шабо перепугается и бросит Фреев на произвол судьбы.
— Этот субъект — невероятный трус. Об этом ты забываешь.
— Я
Но несмотря на всю веру барона в безжалостный ум и неуёмную энергию сообщника, его сомнения не рассеялись. Когда Андре-Луи ушёл, де Бац долго размышлял над его словами. И чем больше барон размышлял, тем сильнее становилась его убеждённость в собственной правоте. Чтобы Шабо пошёл на такой риск как выступление перед Конвентом в защиту собственников — иностранцев, должны существовать куда более крепкие узы, связывающие депутата с братьями Фрей. Эта задачка целиком поглотила барона. Он безуспешно бился над ней, пока в его размышления не вкралась мысль о Жюли Бержер. И тут его осенило. Снизошедшее на барона вдохновение погнало его на улицу д'Анжу.
Братья Фрей приняли де Баца в зелёно-белом салоне. Самое видное место в комнате занимал простой и строгий бюст Юния Брута, установленный на высокой консоли с мраморным верхом. Полагая, что визит барона имеет отношение к Жюли Бержер, хозяева сразу же обрушили на гостя поток жалобных причитаний.
— Не переживайте, — успокоил их де Бац с уверенным видом. — Сейчас она ничего не может поделать, даже меньше чем ничего. У неё нет никаких доказательств. Человека в положении Шабо нельзя уничтожить необоснованными обвинениями. Они падут на голову того, кто их выдвинул. Если Жюли решится на такой безрассудный поступок, если она бросит пригоршню грязи во всеобщего кумира, её просто разорвут на куски. Дайте ей это понять, когда она заявится к вам в следующий раз, и пошлите её к чёрту.
Братья Фрей обдумали его слова и несколько успокоились. Но не до конца.
— На сей раз, может быть, оно и так, — заметил Юний. — Но пока эта злобная женщина живёт с Шабо, опасность остаётся. Шабо болтлив. Он чересчур много пьёт, а пьяный — чересчур много хвастает. Рано или поздно у Жюли Бержер появится возможность уничтожить сожителя и — будем откровенны — тех, кто с ним связан, что ещё хуже.
— Её необходимо убрать, — заявил барон так мрачно, что напугал братьев.
Эмманюэль задрожал, дыхание его стало шумным. Юний ошарашенно уставился на гостя.
— Как?
— Нужно придумать. Но придумать обязательно. Это чрезвычайно важно, важнее даже, чем вы думаете. Очень скоро вам может понадобиться поддержка Шабо.
Мрачное предсказание барона потрясло обоих. В глазах братьев застыл испуганный вопрос. Де Бац швырнул свою бомбу.
— Мне только что стало известно о движении в пользу принятия декрета о конфискации имущества всех иностранцев, живущих во Франции.
Эффект был ужасающий. Эмманюэль в потрёпанном длинном сюртуке, который только подчёркивал несуразность его фигуры, замер, словно парализованный с отвисшей челюстью. Юния, напротив, затрясло от ярости. Он побагровел и разразился многословной гневной речью.
— Это же полный произвол! Такой декрет противоречит всем законам и нормам, взаимно признанным нациями Европы. Эта мысль — порождение безумца. Конвент никогда не уступит таким чудовищным требованиям.
— Конвент! — Де Бац вложил в это восклицание всё презрение, на которое был способен. — Вы ещё тешите себя иллюзией, что Конвент правит Францией? Может и так, но Конвентом правит толпа. Vox populi vox Dei [15] , мой дорогой Юний. Любимый лозунг Республики. Толпа, ведомая якобинцами и кордельерами, вот настоящий хозяин страны. Эбер собирается напечатать статью с требованием экспроприации. Это требование станет настолько популярным, что Конвент не сможет ему противостоять, даже если у него возникнет такое желание.
15
Глас народа — глас Божий (лат.).
Эмманюэль дрогнувшим голосом осведомился об источнике сведений барона.
— Это не важно. Поверьте мне на слово: эта статья уже написана. Через несколько дней её напечатают. Ещё через несколько дней обнародуют декрет.
Юний сдался. Де Бац его убедил.
— Полагаю, рано или поздно, такое неизбежно должно было случиться в вашей стране. — В его тоне было столько желчи, что де Бацу невольно вспомнились восторженные восхваления Фрея освежающему ветру Свободы, очистившему Французскую землю. Трудно было поверить, что оба высказывания принадлежали одному человеку.
Убеждённость брата разбила вдребезги последнюю надежду Эмманюэля. Он обратил на Юния полные слёз глаза.
— О, Боже! О, Боже! Это крах! Крах! Конец всему.
— Да, это, безусловно, серьёзная угроза, — согласился де Бац.
Юний дал волю своему гневу. Захлёбываясь от злобы, он говорил о своих патриотических убеждениях, республиканских взглядах, о своих заслугах и жертвах во имя святого дела Свободы. Он расписывал свою дружбу с якобинцами и депутатами Конвента, говорил о национальных представителях, которые были желанными гостями за его столом, о том как они пользовались и даже злоупотребляли гостеприимством хозяев этого дома, открытого для всех истинных патриотов. Просто немыслимо, что они могут ответить столь чёрной неблагодарностью на всё добро, которое он, Юний, для них сделал.
— Мы живём в неблагодарном мире, — напомнил ему де Бац, — к счастью, я успел вовремя вас предупредить.
— Вовремя? Вовремя для чего? Кажется, вы потешаетесь надо мной. Что я могу предпринять?
— У вас есть преданный друг в лице Шабо.
— Шабо! Этот трус!
— Он уже сослужил вам добрую службу в деле с корсарами.
— Да просто мы убедили его, что это пойдёт ему же на пользу. Какие доводы могут подействовать на него сейчас? И что он сможет предпринять, если декрет будет принят? Даже он?
— Верно, тогда он тоже будет беспомощен. Вы должны действовать сейчас, пока декрет ещё не обнародован.
— Действовать! — Юний обежал комнату. — Как я могу действовать? Что у вас на уме, гражданин де Бац?
— Добейтесь, чтобы ваши интересы совпадали. Устройте дело так, чтобы он устоял или рухнул вместе с вами. О, минутку! Я уже обдумал этот вопрос, поскольку он, естественно, задевает и мои интересы. Если вы пойдёте ко дну, мы с моим другом Моро понесём крупные убытки на совместных с вами вложениях. Теперь не время для полумер, если вы конечно не хотите, чтобы ваше состояние уплыло в национальную казну, а вы сами отправились по миру. Шабо может спасти вас, если вы сумеете пробудить в нём мужество и желание сделать это.