Возвращение Томаса. Башня-2 (сборник)

Никитин Юрий Александрович

– Я стоек в обетах, сэр Рихард, – ответил Томас с достоинством. – И старомоден.

Герцог что-то уловил в голосе гостя, переспросил:

– Это как?

– Я предпочитаю старые пути, – ответил Томас. – Мужчины предлагают, а женщины отвечают «да» или «нет».

– Разве это справедливо? – удивился герцог.

– Нет, – ответил Томас честно. – Но Господь именно так распределил роли между мужчиной и женщиной, а я, как верный сын церкви, им следую без ропота.

– Приятно выполнять законы, – сказал герцог со странной интонацией, – которые толкуются в нашу пользу?

Их с интересом слушали

вышедшие из замка рыцари. Среди них выделялись ростом и благородством осанки двое чем-то похожих: один крупный блондин с льняными волосами до плеч, второй темноволосый, тоже крупный, широкий и уже побывавший в боях, судя по шрамам на его лице.

Герцог перехватил взгляд Томаса, сказал любезно:

– Это мои двоюродные братья… по жене. Это сэр Оакнер, а это сэр Терсегаль…

Оакнер, который моложе и с кудрями до плеч, поспешно поклонился, а Терсегаль бросил на Томаса оценивающий взгляд, как воин на равного ему воина, помедлил и отвесил короткий суховатый поклон.

Герцог усмехнулся, сказал богато одетому слуге:

– Проводи сэра Томаса в гостевые покои. Сэр Томас, мы все с нетерпением будем ждать вас в обеденном зале.

Томаса провели по широким дворцовым, а вовсе не замковым коридорам, в нишах статуи, а на стенах картины в дорогих рамах, пересекли два роскошных зала и вошли в комнату, роскошнее которой он еще ничего не видел. Олег с равнодушным видом доверенного слуги, который и не то видывал, топал следом. Томас остановился, едва переступив порог, ошалело осматривался, а слуга пояснил учтиво:

– Вон та дверь – спальня. А вон там ванная и, простите, отхожее место.

– Ни… чего себе, – сказал Томас обалдело. – А это что?

Слуга виновато развел руками.

– Гостиная, а также здесь можете принять гостей. Конечно, нехорошо совмещать прихожую с гостиной, однако в южном крыле наконец-то начали большой ремонт…

Томас наконец-то совладал с собой и сказал с небрежной снисходительностью:

– Ну, если ремонт… тогда все объяснимо. Ничего, я не слишком привередливый. В походе приходилось бывать в местах и победнее.

Слуга удалился, часто кланяясь, Томас ошалело осматривал стены, отделанные дорогими сортами дерева, здесь тоже картины в дорогих рамах, это единственное, что он оценивал, а картины так не очень, ну не знаток в этом холстомарании, одна мозаика из драгоценных камней на полстены, две статуи в полный рост, но не рыцарские, а мраморные женщины в скрывающих фигуры одеждах, гобелены с изображением любовных сцен, фигуры вышиты золотыми нитями.

Олег окинул помещение коротким взором, а затем с любопытством смотрел на Томаса.

– Раскаяться никогда не поздно, – сказал он одобрительно, – а согрешить можно и опоздать.

Томас вздрогнул, приходя в себя. Посмотрел с подозрением в глазах.

– Это ты к чему?

– Да так, – с неопределенностью в голосе ответил Олег, – почему-то вспоминаются христианские премудрости.

– Это не христианские, – возразил Томас сварливо, – это антихристианские!

С той стороны окна донесся металлический удар. Томас подошел с заинтересованностью, высунулся, Олег прошелся по комнате, осматриваясь, особенно внимательно осмотрел гобелены, некоторые тщательно ощупал, словно проверял сорт ткани. Зад Томаса все торчал из окна, иногда

подергивался в ответ на жестикуляцию рыцаря.

Олег буркнул:

– А обед-то скоро. Пойдешь грязным и в доспехах? Молодец, настоящий мужчина.

Томас со вздохом, почти на цыпочках и очень осторожно перешел к ближайшей двери, она отворилась без скрипа. Спальная комната, где под стенами различные шкафчики, два огромных зеркала во весь рост и роскошнейшее ложе, куда можно тащить дюжину этих красоток, от такой роскоши не откажутся.

Приоткрывая вторую дверь, услышал шум льющейся воды, в лицо пахнуло паром. Горячая вода толстой струйкой наполняет объемистую ванну, он опасливо попробовал пальцем, в самый раз, кто-то очень точно подбрасывает дровишки под котел, где греется вода. Жаль, не предусмотрен второй кран, для холодной. При случае брякну этому герцогу, а то слишком уж бахвалится. У сарацинов, мол, даже не у самых знатных, есть и горячая, и холодная. Бывает даже и чистая.

Третья дверь, о которой слуга не упомянул, вывела на просторный балкон. Он вышел и замер, оглушенный бездной, что простерлась сразу за каменной оградкой. Замок на горе, понятно, но не думал, что с этой стороны настоящее ущелье, на дне темный туман, куда не достигают солнечные лучи и где, как подсказал внутренний голос, совсем другой мир, другая жизнь…

На балконе живые цветы в горшках, с потолка ровный свет, будто светится сам камень. Он потрогал один бутон, лепестки сразу зашевелились. Томас отпрянул, а бутон распустился в роскошную розу, дивный аромат коснулся ноздрей, в самом деле приятно, хотя раньше Томас признавал только аромат хорошо прожаренного мяса, птицы, ну еще и рыбы, если рыба крупная или ее много.

– Ладно, – сказал он громко, чувствуя прилив уверенности от звуков своего сильного воинского голоса, – сперва отмоемся. Хотя от настоящего мужчины должно вонять дерьмом и потом, а все чистюли – народ подозрительный. Сегодня он моется каждый день, а завтра королю изменит… но, как говорил мудрый калика, в чужой монастырь со своими бабами не ходят… или ходят на цыпочках, не помню.

Олег прошел к окну и, высунув голову, начал изучать задний двор, огромный, настолько огромный, что мишени для стрелков, чурбаны для пикейщиков и поворачивающееся чучело со щитом, на котором отрабатывают удары копьем, – в одном углу, а большая часть двора отдана под настоящую площадку для поединков конных рыцарей. Там установили даже разделительный барьер, добротный, выкрашенный красной краской с белыми полосками.

Несколько рыцарей собрались в одном углу и осматривают, насколько плотно прилажены доспехи молодого воина, очень тоненького и невысокого роста. Все понятно, это воспитанник, присланный откуда-то издалека: сами родители страшатся избаловать дитятю, потому отдают на воспитание подальше от дома. Желательно человеку опытному в ратном деле, умному, умеющему вести себя при дворе и научить молодых.

Герцог Рихард Гере, как нетрудно понять, пользуется большим уважением в рыцарской среде, иначе кто присылал бы ему своих детей в таком количестве на воспитание. А здесь только на заднем дворе упражняется в искусстве управления конем девять человек, а есть наверняка и те, кто сейчас старательно изучает хорошие манеры и правила поведения за столом.