Возвращение в Ахен

Хаецкая Елена Владимировна

— Идем.

Коренастые беловолосые воины опустили на дорогу носилки, сделанные из больших щитов овальной формы. Тот, кого они несли, казалось, ничего вокруг не замечал. Он лежал неподвижно, опустив красноватые припухшие веки. Но он был жив, и один из воинов дал ему напиться. Вода стекала из угла его рта.

Второй постучал в дверь невысокого каменного дома.

— Кто здесь? — отозвался низкий голос.

— Лаэг и Ройг, — сказал воин. — Мы пришли поговорить с тобой, Эоган. Нам нужен совет.

Дверь распахнулась, и на яркий солнечный

свет вышел Эоган.

С того дня, как Хариона и Фетан, не помня себя от страха, прибежали из леса с криком, что серая тень убила у лесной речки четырнадцать человек, прошло немногим более месяца. Хариона вскоре умерла, а Фетан стала очень тихой, молчаливой. Эоган поил ее отварами каких-то ему одному ведомых горьких трав.

По старой памяти люди приходили к Фейнне. В прежние времена жена вождя всегда умела заменять мужа, когда тот был в походах. Но теперь она скрывалась в глубине дома и не выходила, если ее звали. Вместо Фейнне появлялся ее брат — всегда усталый, всегда в пятнах копоти, со слезящимися глазами. Обтирая руки о кожаный фартук, он хмуро встречал гостей на пороге каменного дома, где не смолкая ревел огонь. Эоган давал советы, лечил больных, ковал оружие, разговаривал с Хозяином.

Морасты, крепко побитые у соляного озера, притихли, собираясь с силами. В деревне все чаще поговаривали о том, что нужен новый вождь, что лучше Эогана не найти. К тому же, он в кровном родстве с вдовой Гатала. Но сердца воинов не лежали к кузнецу.

И сам Эоган не говорил ни да, ни нет, точно ждал чего-то…

— Что же вам нужно от меня, Лаэг и Ройг? — спросил кузнец, щуря глаза на солнце.

Заговорил Лаэг — он был старше.

— Выслушай нас, Эоган. Вот раненый. Мы нашли его на берегу реки.

— Вы не можете поделить своих прав на него?

В голосе кузнеца появилась досада. Слишком часто его беспокоили по мелочам. Существовал закон: раненый враг принадлежит тем, кто его захватил. Лаэг и Ройг были друзьями; они вполне могли бы и сами договориться об участи пленника.

Но Лаэг ответил Эогану:

— Посмотри на него внимательно, кузнец. Видишь — он один из нас. Ройг и я — мы воины; будь он чужим, мы добили бы его и закопали в песок. Но он нашей крови. Поэтому мы перевязали его раны и взяли с собой.

Эоган подошел ближе и склонился над носилками. Похоже, Лаэг прав: лежавший на щитах действительно принадлежал к их народу. У него было простое лицо, коротко стриженые белые волосы, перевязанные на лбу кожаным шнурком.

— Кто он? — спросил Эоган. — Я никогда его прежде не встречал.

— Его никто не знает, — ответил Лаэг. — Мы пронесли его по всей деревне, опасаясь ошибки. Ни один не смог назвать его имени.

Эоган замолчал. Кто же он такой, этот найденыш? Может быть, лазутчик? Слишком сильно изранен. Конечно, морасты терпеливы, как все варвары, но так рисковать они бы не стали: он мог умереть, потому что раны, насколько успел заметить кузнец, были настоящие.

Наконец Эоган спросил:

— Как вы нашли его?

— Он

лежал на берегу. Ройг сказал: «Убитый. Надо похоронить его». Я согласился с ним, и мы подошли ближе. В руке он сжимал кусок хлеба. Когда я прикоснулся к нему, он был очень горячий. Тогда мы дали ему воды, и я сказал: «Отнесем его в деревню». Ройг согласился со мной. Мы сняли наши щиты и сделали носилки. И тогда я увидел меч…

Лаэг оглянулся на своего друга. Ройг подошел ближе.

— Лаэг сказал мне: «Смотри, кто-то вонзил меч в землю, точно молился». Тогда я сказал: «Никто, кроме нас, в этих краях не молится своему оружию. Этот воин — нашей крови».

— Верно, — пробормотал Эоган.

— Я поклонился мечу и вытащил его из песка, — продолжал Ройг приглушенным голосом. — И тогда вслед за клинком вырвалась огненная струя. Мы едва успели отскочить.

— Дай мне этот меч.

Эоган повелительно протянул руку, и в его ладонь легла рукоять в виде головы и лап Хозяина. Кузнец осторожно провел пальцами по светлому клинку.

— Здравствуй, Илгайрэх, — прошептал он, склонившись над своим творением. — А я-то гадал, куда ты исчез с той поляны. Ты ведь не мог погибнуть. Я ковал тебя для победителя…

По красивой стали пробежала волна жара. Эоган поднял голову.

— Я узнал этот меч, — сказал он Лаэгу и Ройгу. — Это Илгайрэх, меч Гатала.

Лаэг нахмурился.

— Тогда надо понимать, что этот найденыш лишил тебя брата, твою сестру — мужа, а нас — великого вождя?

— Я спрошу его, — ответил Эоган просто. — Но даже если это и так, значит, Илгайрэх избрал Гаталу преемника. Когда это оружие оказывается воину не по руке, тот гибнет. Зачем нам спешить? Кем бы он ни был, он сам решил свою участь, осмелившись наложить руку на Илгайрэх.

— Как нам поступить с ним дальше? — спросил Ройг.

— Я заберу его к себе, — сказал кузнец. — Кто знает, может быть, сама река посылает нам его?

— А если «реку» зовут Фарзой? — в упор произнес Лаэг.

— Не хочешь ли ты сказать, что я должен бояться умирающего?

Мгновение Лаэг смотрел в светлые глаза кузнеца, потом опустил ресницы.

— Нет, — сказал он.

Они перенесли раненого в дом и уложили его на постель. Длинный меч оставили на скамье у стены.

Эоган сел рядом с незнакомцем и задумчиво уставился на него. Кто же он такой, похожий на человека их племени, найденный на берегу реки немым, беспомощным и безымянным, точно младенец, едва рожденный на свет?

Он был молод и, без сомнения, уже много воевал.

Эоган осторожно снял с него одежду. Две раны, на груди и на ноге, были еще свежими и зажили плохо. Одна из них раскрылась. Кузнец заметил следы от ударов кнутом, а на горле — большой синяк, словно кто-то пытался его задушить.

— Кого же ты привел в мой дом, Илгайрэх? — пробормотал он, обращаясь к мечу. — Кого ты выбрал себе новым хозяином?

Раненый тихо выдавил несколько бессвязных слов. Эоган укрыл его теплым одеялом и встал.