Возвращение в долину

Урбан Саша

— Мы не едем домой.

10. Колесо Фортуны

«Не то, чтобы я не верила в удачу… Иногда жизнь действительно демонстрирует нам свое извращенное чувство юмора именно таким образом. Но в мире несколько миллиардов людей, дорогая. Судьбе не до тебя. А удача или неудача — это стечение обстоятельств, которые раньше ты имела способность игнорировать»

Заметки из дневника Хелены

Больница. Одна на всю округу, маленькая, как деревенское отделение почты. Тут работали уставшие до мозга костей врачи и один дышавший на ладан рентгеновский аппарат. Была пара палат, но пациентов почти не было. Областная администрация

говорила, что в их графстве люди отличаются отменным здоровьем, но местные знали — в таких условиях болеть было себе дороже. Поэтому, оказавшись в окружении давящий стен и презрительных взглядов врачей, пациенты сами направляли все свои внутренние ресурсы на выздоровление. А потом, в следующий раз, если что-то случалось, шли к кому угодно — частным врачам и целителям, лишь бы не возвращаться в этот филиал ада на Земле.

На крыльце под моросящим дождем стояла Иви. Пока Чарли выруливал со скользкой дорожки, тетка несколько раз прилипла к окну в приемном покое, силясь рассмотреть подъезжающих, а потом все-таки выскочила на улицу. Розовая шаль тут же намокла. Волнение и плохое освещение стерли с лица тетки весь эффект йоги и самомассажей, она больше напоминала женщину после двенадцатичасового рабочего дня в бухгалтерии, которая по дороге домой еще и умудрилась попасть под трамвай.

Стоило Эве и Чарли выбраться из машины, Иви бросилась им навстречу и порывисто обняла каждого, крепко целуя в обе щеки.

— Как же хорошо, что вы приехали. Я думала, что с ума сойду, если уже не сошла.

— Все в порядке, мы рядом, — проговорил Чарли, поглаживая ее по спине. Он на секунду отступил, чтобы достать из машины запотевший пластиковый пакет. — Поешь?

— О, мой ангелочек, — пропела женщина, вцепляясь в шуршащие ручки. — Эва, как тебе повезло.

— Что с мамой? — слова скребли по горлу песком. А то она сама не знала ответа на этот вопрос. С мамой рак. Тут правильнее было спрашивать, жива ли она еще, но язык не поворачивался при виде разбитой и уставшей Иви.

— Ей резко поплохело. Нагрузки, сама понимаешь. Она возилась с этими свечами, усиляла их ставами и оговорами. Дар со временем начинает требовать все больше сил, — вздохнула женщина и тут же махнула рукой, отбрасывая налипшие на лоб волосы. — Пойдемте внутрь, иначе еще и вы заболеете.

Больничная тишина давила на мозг. Вошедших окружило молчание, состоявшее наполовину из сочувствия, наполовину — из безразличия. Врачи и медсестры проходили мимо, бросали на них сканирующие взгляды и, убедившись, что перед ними не пациенты, проходили дальше. Иногда разобраться им помогала полноватая медсестра в регистратуре. Если кто-то из врачей слишком уж сильно замедлял шаг перед взволнованной троицей, женщина поджимала свои ярко-красные губы и очерчивала ими полукруг. Врач тут же ускорял шаг.

— Твоя мать — просто невозможная женщина. Еле языком ворочала, а все продолжала сопротивляться, — причитала Иви, нервно посмеиваясь. Привезенные Чарли булочки исчезли за считанные минуты.

— Это в ее стиле. Так что с ней произошло?

— Ничего такого, — отмахнулась Иви, и тут же виновато опустила глаза. — То есть, мне так казалось. Она просто выглядела уставшей, а утром не встала с кровати. Я думала, ну, может, устала настолько сильно. А потом я зашла ее проведать и увидела…

Она всхлипнула.

— Что?

— Там не самые приятные подробности. В общем, она не ела несколько дней, и ее рвало желчью. И кровью.

Эва прижала ладонь к губам, сдерживая подкативший к горлу позыв. Чувство вины впилось в грудь, раздирая до самой души. Иви, словно почувствовав это, сжала руку Эвы в своих ладонях.

— Ты ни в чем не виновата, Хелена… как всегда, была собой. Она не умеет принимать заботу от других, а как только ей предлагают помощь — делает все наперекор, просто из принципа.

— Мы должны были…

— Ты делала все, что могла.

— Ты знаешь, что это не так, — выпалила Эва, с вызовом глядя тетке в глаза. Иви смотрела на нее с неизменной нежностью, пониманием, желанием утешить. Под этим взглядом становилось совсем тошно от осознания, что Эва его не заслужила. Потому что боялась маминой болезни, потому что чувствовала себя беспомощной и вместо того, чтобы как следует помогать, отгораживалась простым: «выпей таблетки».

Сидевший по другую руку Чарли обнял ее за плечи.

— Все будет в порядке. Ты же знаешь, — проговорил он, но Эва чувствовала, скольких усилий ему стоило придать голосу уверенности.

Больше всего Эве хотелось оказаться дома. Упасть лицом в подушку и вдыхать запахи трав, которыми пропитались все ткани в их доме. Слушать, как мама возится на кухне, щелкает зажигалкой, перешучивается с Иви, как раньше. Но сейчас в ее ушах жужжали лампы и аппараты.

— Где она сейчас? Ее оперируют?

— Отправили на диагностику, — хмыкнула Иви. — Потом сказали, что дадут отлежаться пару дней в палате, но, зная Хелену, утром она уже будет дома, даже если ради этого ей придется пройти пятьдесят миль пешком.

— Лучше мы сами отвезем ее домой, — сказал Чарли. Эва согласно кивнула, переплетая сцепленные в замок пальцы.

Теперь она сама жадно ловила взгляды проходивших мимо врачей в надежде, что хоть один из них остановится и скажет что-то обнадеживающее. Хотя, какими могли быть эти слова, Эва не знала. Ей было известно только одно слово, связанное с раком — «ремиссия», но и оно не обозначало, что болезнь побеждена. Она просто отступила, затаилась, и теперь ждет.

Минуты текли безнадежно медленно. Эва успела несколько раз задремать на плече у Чарли. Иви тоже не выдержала и пару раз привалилась к племяннице, чтобы немного поспать. Только Чарли сидел прямой, напряженный. Механическими движениями вырисовывал на плече Эвы круги кончиками пальцев. Это движение успокаивало. Девушка то и дело поворачивала к нему голову, всматривалась в стянутое маской серьезности лицо, сведенную, точно судорогой, шею, и не решалась сказать ни слова. В глазах Чарли отражалась борьба, которую он вел со своими воспоминаниями.

— Вы родственники Хелены Делвал? — наконец, раздался голос врача. Эва подняла глаза. Мужчина напоминал огарок свечи: желтая восковая кожа, три пряди редких волос, зачесанных через макушку от уху к уху, пустые глаза за толстыми стеклами очков. Во всех его движениях виднелась усталость.

— Да, — ответила Эва. Иви встрепенулась и открыла глаза.

— Как Хелена? — она протянула было руки, чтобы схватиться за врача, но тот, наученный опытом, сделал шаг назад и покрепче перехватил папку, словно собирался отбиваться ею от родственниц.