Возвращение в Гусляр
Шрифт:
– И это надо кушать?
– Я повторяю: если ты смешаешь с растворителем кашицу, полученную из ткани любого существа, то приобретешь его способности! Неужели это так сложно понять?
– Непривычно, – признался Грубин. – Несложно, но непривычно. Это надо понимать, что ваш Рамакришна не только планарий растирал?
– И кошек! – произнес тихо Сидоров, и лицо его, претерпев неожиданное неприятное изменение, вытянулось вперед, скомкалось, а изо рта послышалось кошачье мяуканье. Само тело дрессировщика Сидорова изогнулось так, словно у него был большой хвост.
– Вы и
– Пантеру, – сказал Сидоров. – Она все равно старая была. На списание шла.
– А ваши животные… – Грубина посетила страшная догадка.
– Мои животные тоже позаимствовали свои способности у других, – признался Сидоров. – Тигры ели петухов, а медведи крокодилов, не говоря о прочих тварях.
– Но зачем? Зачем? – в отчаянии воскликнул Грубин. – Что толкало вас на такую сомнительную деятельность?
– Сомнительную? – Сидоров расправил плечи и будто бы стал выше ростом. – Сомнительной науки не бывает! Наука сама диктует свои законы. Если открытие сделано, надо его использовать. Другого не дано! Меня еще признают на уровне Нобелевской или хотя бы Государственной премии.
– А этот ваш друг… Рамакришна? – спросил Грубин, который все с большей опаской относился к дрессировщику.
– С моим дорогим Рамакришной случилась трагедия. Я взял его к себе в ассистенты – мы проводили совместные опыты над моими дрессированными крошками… И однажды Рамик нажрался слоновьего экстракта и вошел в клетку со львами. Он думал, что ни один лев не посмеет его тронуть… В общем, он переоценил свои силы.
– Что, пьяный был? – спросил Грубин.
– Ни боже мой! Они там, в Индии, не пьют. Только если по маленькой. – Сидоров отводил глаза – у него было лживое выражение лица.
– А раствор вам достался?
– Какой раствор?
– Из хамелеонов и нефритовой пыли?
– Тиш-ш-ше! Ты что, услышат!
– Услышат – не поймут… Ну ладно, я пошел.
– Ты куда?
– Домой.
– Да я же только начал рассказывать!
– А мне уже не так интересно, – признался Грубин. – Я думал, что вы в самом деле дрессировали своим трудом. А оказывается, каша под соусом из нефрита с хамелеонами!
– Нет, Саша, так ты не уйдешь, – сказал Сидоров и обнял Грубина за плечи. – Я хочу с тобой поделиться моими планами на будущее.
– Не надо!
– Я лучше знаю, что надо, а что не надо, – сказал Сидоров, а потом зарычал так, что у Грубина ослабло в коленях.
Сидоров засмеялся.
– Мы тут с моими мишками одного тигра слопали. Мясо жесткое – две мясорубки сломал, не поверишь… Теперь у меня в номере медведи на двадцать метров прыгают. Я тоже могу. Показать?
– Не надо, ты уже показывал.
Они подходили к цирку – впереди горели его ночные огни.
– Ты думаешь, что я эгоист, все для себя? – сказал Сидоров. – А я не такой! Я для народа хочу, для человечества, чтобы все могли! Чтобы детишек рыбой кормить, а они чтобы с грудного возраста не тонули. Некоторых можно и летать научить. А почему нет? И Красной Шапочке – ты только послушай, какая умора! – Красной Шапочке привить от волка характер: он ей зубы покажет, а она ему в ответ!
Тут Сидоров расхохотался
– Милицию позову! Спать не дают!
– Так что же вы не спешите делать человечество счастливым? – спросил Грубин. – Что вас останавливает?
– Эх, Саша, куда я пойду со своим эпохальным открытием?
– В Академию наук, – сказал Грубин. – Куда же еще.
– А они меня спросят: в каком институте вы разрабатывали свою тему? И кто был ваш научный руководитель?
– Но вы им объясните все как было – и про Индию… и про Рамакришну!
– А ты меня в сумасшедшем доме будешь навещать? Апельсины носить будешь?
Сидоров глубоко и печально вздохнул.
– Эх, Саша! – сказал он. – Неужели я не понимаю, что с таким открытием мог бы прославиться! Я не хочу, чтобы оно попало к милитаристам. Что хочешь… я простой советский человек, я хочу через научную общественность достичь законной славы.
– Ну и достигайте! – сказал Грубин.
– У меня же только цирковое училище за плечами, как ты не понимаешь! Мне нужен диплом университета! Мне нужен талант физика или на худой конец математика. Тогда я экстерном экзамены сдам, а там уж докторскую дадут, до академика пустяки останутся.
Сидоров всхлипнул, и глаза его сурово блеснули под луной.
– А если не удастся – уйду за кордон, – сказал он.
– Зачем?
– Там к человеку гуманнее относятся. Устроюсь в Иране – мне же цены не будет: скормлю взводу партизан одного тигра – такой взвод двух батальонов стоить будет!
– Ох, Сидоров, вы меня пугаете, – сказал Грубин. У него уже весь хмель выветрился.
Сидоров заметил, что Грубин загрустил, и сказал:
– Шутка. Шучу. Я все-таки в нашу Академию наук пойду. А может, в Комитет по делам спорта. Понимаешь: рекорд мира по прыжкам в высоту – наш. Только съешь зайца. Рекорд мира по бегу на длинные дистанции – наш…
– Только съешь оленя, – подсказал Грубин.
– И выгонят меня, – подытожил Сидоров.
– Это почему?
Они стояли перед входом в цирковой лагерь. В фургончиках уже погасли огни, тигры приглушенно лаяли и кудахтали в клетках.
– Образования нет, – сказал Сидоров. – Английский знаю со словарем. А формального образования нет.
– Так вы учитесь, заочно…
– Погоди. – Сидоров перешел на громкий шепот. – Я знаю, что им скажу. Я скажу, что я кандидат наук, только кандидатское удостоверение потерял. Пусть меня проверяют.
– А каких наук кандидат?
– Математических.
– А сможете?
– Смогу. Есть у меня один план. Выношенный уже. Только тебе говорить нельзя. У тебя нервы слабые.
– У меня слабые? – обиделся Грубин. – Тогда я уйду.
– Нет, не уходи. Ты только поклянись, что ни одной живой душе ни слова.
– Клянусь.
– Тогда слушай. – Сидоров наклонился к самому уху Грубина и прошептал: – Я Таню Карантонис съем.
– Чего?
– Я не всю, я немножко. Тебе тоже достанется, не беспокойся. Математика всем нужна. Я однажды удава ел – отвратительно, как резина. Зато теперь могу в любую щель проникнуть, будто у меня костей нету. Показать?