Возвращение в Гусляр
Шрифт:
Он остановился на высоком берегу реки. Далеко справа была видна баржа-ресторан. «Если прорвет, – подумал он, – то на баржу тоже не поедешь». И он начал раздражаться против этого заведующего. Как его фамилия – Степанцев? А что говорила Таня? «Подумай о судьбе Степанцева». Она знала о нем. Значит, она имела в виду прорыв дамбы. И штраф, который тот Степанцев заплатит рыбоохране. И Мирон Иванович снисходительно улыбнулся, потому что Степанцев каждый год платит эти штрафы – привык. Наверное, субъективно, подумал Мирон Иванович, Степанцеву как рыбаку
Река текла чистая, только ближе к берегу тянулась, как всегда, полоса рыжей воды – от кожевенного завода. «Мы можем быть жестокими», – говорила Татьяна, или ему это померещилось? Интересно, дамбу прорывает сразу, с шумом, или она просто расползается?
Стоять на берегу и ждать стихийного бедствия надоело.
Мирон Иванович пошел домой – все равно день получался ка кой-то неустроенный. Куда же девалась эта Таня? Кого-нибудь еще пугает? Нет, голубушка из так называемого будущего, нас не запугаешь! Вам нужны великие потрясения – нам нужна великая Россия!
Ему понравилась последняя фраза! Как будто он сам ее сочинил. Но, будучи честным человеком, Мирон понимал, что фразу сочинили раньше – кто-то из классиков. Может быть, сам Маркс.
Дома он позавтракал – холостяцкая яичница да простокваша из скисшего молока. Скромно жил Мирон Иванович, да и не бегал за богатством.
Тут снова зазвонил телефон. Снова на проводе был заместитель директора завода.
– Ты не спишь, Мирон? – спросил он.
– Нет, не сплю.
– А тут такое дело…
Голос заместителя Мирону не понравился. Беспокойный был голос.
– Говорите, – потребовал Мирон.
И уже заранее знал – что-то связанное с этой Татьяной, принесла ее нелегкая в наше время. Хотя, вернее всего, она и не из будущего, а из-за самого элементарного кордона. Враг.
– Прорвало дамбу. Слышишь?
– Так вы же предупреждали.
– Понимаешь, не в ту сторону прорвало. Должно было в речку прорвать, как всегда, а прорвало наверх, к лесу. Такого и быть не может.
– Ну и слава богу! – сказал с чувством Мирон. – Значит, едем?
– Куда?
– На рыбалку.
– Чудак-человек! Дослушай сначала, а потом говори. В том направлении дом Степанцева стоит. У самого леса, со стороны господствующего ветра, чтобы амбре не достигало…
– И пострадал?
– Степанцев?
– Дом пострадал?
– Дом затопило, говорю! До второго этажа. И ковры, и мебель, и картину в раме. Степанцев как увидел, что на него девятый вал от фермы идет, успел пожарную команду вызвать, но те остановились, не доехали, издали смотрели.
– А Степанцев?
– Степанцев? Что Степанцев… Тело достали – его вынесло на лужайку. Но откачать не смогли. В противогазах откачивали, а не смогли.
– Что?
– Царство ему небесное… Несчастный случай. Во цвете лет… Ты чего замолчал?
– Так… думаю.
– Чего думать? Мы его не возвратим. Хороший хозяйственник был, смелый. И человек хороший. Бутылку из горла за минуту выпивал. По часам.
– А там никого не заметили посторонних?
– Думаешь, акция?
– Не знаю…
– Погоди, не вешай трубку. Я тебе что звоню… Ты насчет сапожной мастерской придумал аргументы? Ты не тяни, думай. В понедельник общественность ломать будем. Какой-то мерзавец Елену Сергеевну из отпуска вызвал. Телеграммой. Она завтра приезжает. «Молнию» нам отбила: «Иду на вы!» Эх, не люблю я некоторых! Бой будет, как под Полтавой. Чтобы порох был сухим, понял?
Мирон молчал… Полминуты молчал и его собеседник, слушал его частое дыхание, ждал.
– Я вот думаю, – сказал Мирон Иванович наконец. – Все-таки постройка четырнадцатого века, культурное наследие… Не исключено, что под полом есть мозаика.
– Мироша, ты себе цену не набивай, – сухо ответил заместитель директора. – Ты и вчера знал, какая ценность. В случае надобности мы тебя прикроем, в другой район переведем. А в случае ненадобности – берегись!
– Вот и Степанцев берегся.
– Степанцев утонул, как крейсер «Варяг». В бою. За что ему слава.
– Крейсер «Варяг» в воде утонул.
– Думай до понедельника, – сказал спокойно заместитель директора. – И учти: мы всегда побеждаем.
Мирон попрощался, повесил трубку, медленно подошел к окну. День был светлый, ветреный, солнечный. Сквозь листву был виден угол крыши сапожной мастерской. Заныл зуб…
Подоплека сказки
Появление археологической экспедиции в окрестностях города Великий Гусляр было сенсацией куда более неожиданной, чем, скажем, прилет космического корабля с Сириуса.
Это не означает, что в Гусляре не было археологических ценностей. Своими корнями история города уходит в далекое прошлое. А если как следует поискать в соседних лесах и по берегам озер, найдутся и стоянки троглодитов, и остатки древних скитов, и даже языческие капища. Не исключено, что в сосновом бору за озером Копенгаген, куда дороги нет, стоит упорно упоминаемый в легендах, ушедший в болото город Крутояр.
Но археологи эти места упорно обходили стороной. Они пытались оправдать свое равнодушие дикостью здешних мест, молчанием о Великом Гусляре «Повести временных лет» и «Слова о полку Игореве». На самом деле они панически боятся гуслярских лесных комаров, которые отличаются злобным нравом и чужаков бьют с лету.
И вот свершилось! Самая настоящая археологическая экспедиция, во главе с рыжим кандидатом исторических наук Анатолием Борисовичем Гамалеевым, разбила лагерь в двух километрах от города, там, где в реку Гусь впадает ручей Старока и где возвышается обширный и крутой лысый холм, издавна известный под характерным названием Городище.