Возвращение в Мир Смерти
Шрифт:
Глава 16
– Ты хорошо помнишь, где находятся ворота, ведущие наружу? – спросила Мета.
Язон поглядел на нее как-то непонимающе.
– Ну те, которые были на ремонте, – решила пояснить пиррянка. – Ты найдешь дорогу туда?
– Я предпочел бы найти дорогу в бар, где наливали хорошее виски. Не знаю, стоит ли курить на этой планете, но вот выпить определенно пора: мы явно приняли недостаточную дозу.
Мета смотрела на Язона, слегка наклонив голову и пытаясь отделить шуточную часть его утверждения от серьезной. Однако было похоже, что всерьез сказано все. Так или иначе, Язон решительно направился в обратную сторону – к той самой двери, из которой
– Не надо никуда ходить, – послышался голос сзади. – Я вам прямо здесь налью, если хотите.
Солвиц стоял возле некоего сооружения или, возможно, летательного аппарата, представлявшего собой идеально круглый шар диаметром примерно в два человеческих роста из вроде бы прозрачного, но сильно граненного и потому радужно сверкавшего, как хрусталь, материала. Из-за этого блеска невозможно было рассмотреть внутреннее устройство шара.
– Пойдемте, – спокойно предложил Солвиц. – Садитесь вот сюда вместе со мной, и, я надеюсь, мы все-таки пообщаемся в спокойной обстановке. Библиотеку придется отложить на время. Я наконец понял: вам требуется некоторый период для адаптации.
В хрустальной стенке распахнулся широкий люк, словно зевнул великан, шар, чуть задрожав, приподнялся и завис сантиметрах в тридцати над землею в полной неподвижности. Значит, все-таки транспортное средство, только совсем незнакомого типа.
– Куда летим? – полюбопытствовал Язон как можно небрежнее.
– А это важно? – улыбнулся Солвиц.
– Теперь, пожалуй, что и нет, – оценил Язон мудрость встречного вопроса.
Но Мета так быстро успокоиться не могла:
– То, что вы в порядке, доктор Солвиц, я уже не удивляюсь, но зачем был нужен весь этот спектакль с шумом и грохотом?
– Боюсь, это не совсем спектакль. А вот о подробностях следовало бы поинтересоваться у ваших друзей на орбите. Очевидно, они решили прорваться через внешнюю оболочку сюда, к нам.
– Ну и?.. – воинственно спросила Мета.
– Что «ну и»? Это невозможно.
– А вы разве не знаете, что, если пирряне приняли решение, они всегда добиваются своего?
– Я все о пиррянах знаю, – еще раз добродушно улыбнулся Солвиц. – Металл они действительно могут прошибить. Потому мы сейчас и улетим с этого места от греха подальше. Здесь будет чуточку неуютно. А если вы мечтаете воссоединиться со своими друзьями в пылу сражения, так сказать, под сурдинку, то, поверьте, это действительно невозможно.
Он увидел, что не верят оба, и добавил:
– Во всяком случае, сейчас. Так что… пойдемте. Пожалуйста, пойдемте! Я так не люблю тащить кого-то силой!
– Да, но как только пирряне поймут, что им не пробиться, они наконец взорвут ваш астероид, – не унималась Мета.
– Вы правы, но до этого мы еще успеем обо всем поговорить. Мне казалось, я уже объяснял насчет масштабов времени. Разве нет?
Мета отчаянно боролась с охватившими ее в очередной раз бурными чувствами. Правая рука автоматически выхватывала пистолет, сжимала рукоятку и вновь убирала оружие в кобуру, а глаза были опущены вниз и вперились в одну точку: только бы не видеть, не видеть ничего вокруг – может, тогда расхочется стрелять.
Язон взял ее за руку и, используя весь свой телепатический талант, попытался успокоить. Он заметил, что с каждым разом это удается ему все лучше и лучше. Здесь, сейчас, в эту секунду Мета стала близка ему, как никогда, он сумел почувствовать ее руку, словно часть своего собственного тела. И они вместе, синхронно, как солдаты на параде, шагнули к хрустальному шару.
А когда уже сидели внутри сверкающей сферы, Солвиц сообщил:
– Как только закрылся люк хроноскафа, а эта штука называется хроноскафом, считайте, что время по ту сторону застыло, словно зимний ручей. И между прочим, мир, в который вам посчастливилось попасть, богат и разнообразен. В нем можно жить и год, и десять лет – да сколько угодно! А после – вернуться практически в тот же момент времени, во всяком случае, ваши друзья еще не успеют взорвать нас.
– Вот только маленькая неувязочка, – сказала Мета. – Выходит дело, мы тут состаримся, а наши друзья будут по-прежнему молоды?
– Нет, – улыбнулся Солвиц. – Здесь никто не стареет. Не только за десять, но и за многие тысячи лет. Просто не хотелось сразу оглоушивать вас такими большими цифрами. Но ведь я уже рассказывал о секрете бессмертия. Вот здесь мой метод и обкатывается на практике.
– Здесь – это в хроноскафе? – решила уточнить Мета.
– Почему в хроноскафе? Здесь – значит на моей планете. Хроноскаф – всего лишь устройство для уплотнения времени, совмещенное с летательным аппаратом универсального типа. А нестареющими вас сделал сам воздух этого мира. Уж извините, преподнес вам такой подарок без спросу.
– Спасибо, – проговорила Мета, окончательно растерявшись.
Она до сих пор не верила ни одному слову доктора Солвица, а тут вдруг взяла и поверила разом во все. Не потому, что поняла, – где ей было понять такое? – а потому что почуяла неким сверхчутьем (женским? пиррянским?): все это – на самом деле, Солвиц не врет.
А Язон, рассуждая логически, пришел к тому же выводу. Зачем Солвицу хитрить, если оба они в его полной и безраздельной власти. В полной ли? В безраздельной ли? Вот об этом стоило подумать. Но только не сейчас, а позже, когда нервы успокоятся и информации будет побольше.
– Ну и что дальше? – мирно поинтересовался Язон.
– Для начала выйдем наружу. Мы прилетели. Остановка – конечная. Называется «Центр планеты Солвиц». Действительно центр, геометрический. Отсюда начиналось строительство всего комплекса много тысяч лет назад.
Он уже стоял возле люка и чуть было не открыл его, но вдруг вспомнил что-то и предупредил:
– Вы же первый раз на хроноскафе летаете? Тогда приготовьтесь, пожалуйста, к не слишком приятным ощущениям.
«Не слишком приятные ощущения» – это было мягко сказано. В проеме люка за стенками хрустальной сферы глазам Язона предстало зрелище, которое решительно не с чем было ассоциировать. Не только формы предметов (предметов ли?), но даже запахи, звуки и цвета не имели названий ни на одном из известных Язону наречий. Сразу закружилась голова, приступ тошноты пронзил тело от горла до низа живота, постепенно превращаясь в острую боль, пот лил градом, как вода с отжимаемой тряпки, и, наконец, потемнело в глазах.
«Ну вот и славно, – подумал Язон, – сейчас все кончится».
Не тут-то было! Пришла отвратительная крупная дрожь, охватила целиком и не давала провалиться в беспамятство, словно его подвергли пытке многодневным бодрствованием и все прижимали и прижимали электроды к рукам и ногам. Сквозь желтовато-серый туман отчетливо различалось лишь одно: где верх, а где низ, и это было особенно противно. Хотелось вниз, лечь, упасть, но он точно знал: нельзя, и мука продолжалась. Неописуемый ужас.
Если вы когда-нибудь, проведя двое суток без еды и сна, выпивали бутылку коньяку, потом, разумеется, засыпали, а через полчаса вас будила внезапная тридцатикратная перегрузка из-за того, что нерадивый пилот совершал маневр одновременно с выходом в кривопространство в джамп-режиме, – вот тогда вы сумеете хотя бы приблизительно представить себе ощущения Язона. Собственно, примерно так он и попытался позднее объяснить все это Мете, естественно, перенесшей хронопереход намного легче.