Возвращение в Панджруд

Волос Андрей Германович

Поводырь не мог понять, почему слепец так тяжело дышит — как будто жернова катает. А ведь идут они еле-еле... Дурно ему, что ли?

— Ну все, хватит, пожалуй! — оборачиваясь, произнес он наигранно-бодрым тоном.

Успел заметить, как искажено лицо, как сильно, чуть ли не до крови, закушена губа...

— Слышите?

— А? — Джафар вскинулся, невпопад стукнул посохом, пошатнулся, замер. — Что? Что ты?

— Я говорю, давайте все-таки отдохнем, учитель, — ласково сказал Шеравкан. — Садитесь, вот хорошее место.

Тот стоял, вскинув голову и как будто не решаясь согласиться. Помедлив, все же подчинился чужой воле...

нехотя сделал шаг в сторону. Потыкал палкой, пощупал. Камень. Теплый камень. Но в тени. Хорошо.

Сел, перевел дух. Морок отчаяния отступил.

Кармат сел у ног, вывалил язык, поднял морду, ища хозяйского взгляда, потом почти неслышно заскулил.

Джафар положил ладонь на лобастую голову, потрепал загривок.

Господи. Боже ты мой. Великий, Милосердный.

— Почему ты зовешь меня учителем? — хмуро спросил он, пристраивая посох. — Разве я учу тебя чему-нибудь?

— Ну... не знаю.

Шеравкан замялся. Голос Джафара показался ему каким-то едким, что ли... не простил, значит.

— Вы же ученый, — нашелся он.

— Ученый, — слепец хохотнул и покачал головой. Повторил, будто удивляясь этому слову: — Ученый!..

Некоторое время сидели молча. Пес подошел, растянулся у ног, щурясь в ожидании ласки, сунул голову под ладонь слепого.

Джафар вздохнул.

— Вот ты говоришь, что я ничего не вижу даже у себя под ногами...

— Да не хотел я вас обидеть! У меня вырвалось просто. Это же поговорка такая. Все так говорят! Вот и сказал нечаянно...

— Да ладно тебе, — Джафар махнул рукой. — Ерунда какая. Я уж и думать забыл.

“Как же, забыл!” — хотел укорить его Шеравкан. Сдержался.

— Я не злопамятный, нет, — пробормотал Джафар, как будто отвечая на его мысли. И вдруг сказал совсем другим тоном, как будто посмеиваясь: — Под ногами не вижу, это правда... Что делать!

Помолчал. По лицу блуждала усмешка.

— Сейчас ведь день, да?

— Ну да, день, — подтвердил Шеравкан эту самоочевидную, на его взгляд, истину.

— Солнце?

— Солнце.

— Звезд не видно?

Шеравкан хмыкнул. Опять смеется, что ли?

— Не видно, — терпеливо сказал он.

— А вот я вижу, — вздохнул слепец. — Вот они. Вон.

Еще круче задрал голову.

— Вот.

Протянул руку, стал показывать пальцем.

— Вон южная клешня Скорпиона. Видишь? Кривая такая... А вот северная клешня. Вот Ковш. Эти две, что образуют стенку Ковша, называются “Указатели”... вон куда они указывают — на Северную звезду. Последняя в ручке Ковша по-арабски зовется “аль-Каид банатнаш”, а по-нашему — “Предводитель плакальщиц”... Потому что — видишь? — плакальщицы впереди, их ведет предводитель... а уж следом погребальные носилки. Каждая звезда ковша тоже носит собственное имя. “Дубхе” значит “медведь”; “Мерак” — “поясница”; “Фекда” — “бедро”; “Мегрец" — “начало хвоста”; “Мицар” — “кушак” или “набедренная повязка”. Между прочим, совсем рядом с Мицаром, совсем близко — звездочка “Алькор”, то есть “незначительная”. Видишь ее?

— Как не видеть, — буркнул Шеравкан, озираясь.

Солнечный свет заливал зелень, камни на дороге сверкали, волны травы переливались под ветром в дневном сиянии. Происходило что-то колдовское.

— Молодец! — похвалил слепой. — Значит, хорошее у тебя зрение. Еще Искандар Великий проверял зоркость своих солдат на этой звезде... А всего Медведя видишь? Ковш — это верхняя часть его головы

и седло. А там, куда упираются его ноги, шесть звезд попарно лежат на одной прямой. Они называются “три прыжка газели”. И впрямь — похоже на отпечатки копытец, да?

Он повернул голову, как будто ища взглядом лицо поводыря.

— Не знаю...

Джафар вздохнул и снова задрал голову к небу.

— Эта яркая звезда — “Ан-наср ал-ваги”, то есть “падающий орел”. Падающий на добычу, нападающий...

А вот созвездие Охотник. Встал на полнеба... Самая яркая его звезда — “Байт ал-джауза”, то есть “плечо охотника”. Когда смотришь на нее зимней безлунной ночью, она кажется красноватой, как Марс [40] .

Он замолчал, склонился, оперевшись на посох.

40

Южная клешня Скорпиона ныне относится к созвездию Весов; ”падающий орел” — в русской астрономии закрепилось название Вега; созвездие Охотник — Орион; от “Байт ал-джауза” происходит современное название — Бетельгейзе.

— Понимаешь, иногда проще разглядеть что-то в небе, чем под ногами. Ну да ладно. Нас ждет брат этого, как его...

— Салара, — сказал Шеравкан.

— Салара, да, — кивнул Джафар. — Такой же, должно быть, добрый человек. Тоже небось будет объяснять, что ему наплевать, вижу я что-нибудь или нет...

Шеравкан чувствовал — злость прошла, осталась только насмешка.

— Так что, Шеравкан? Пойдем?

Это предложение прозвучало совсем мягко. Даже почти ласково.

— Пойдемте, — согласился он. — Вы только не спешите. Не надо.

— Да я и не спешу, — пожал плечами слепой. — Куда мне спешить? Пошли, собачище!

Кармат послушно встряхнулся, сел, в ожидании начала вывалил на плечо жаркий язык.

Шеравкан протянул Джафару конец поясного платка.

Другой рукой машинально потрогал кошелек — на месте ли.

* * *

Дорога огибала пологий холм. Казалось, что холм подрагивает, зыблется — но это просто высокая трава на его верхушке волновалась и текла под порывами ветра. Справа лежала степь — широко простиралась вдаль струящейся зеленой тканью. Переливчато вытканная пестрыми нитками цветов, островками кустарника, несколькими рощицами дикой оливы, она жила и двигалась. Ветер выворачивал наизнанку узкие листья джиды, и деревца то серебрились, то снова закрывались густой зеленью. По левую руку сколько хватало глаз тянулась цепь холмов, а где-то совсем далеко, в дымчатой дали горизонта, к которому небо сходилось, как сходится к берегам, мельчая, голубая вода хауза, призрачно прогревались коричнево-бурые неровности гор.

Шеравкан с удовольствием вдыхал воздух, несший густые, пряные запахи, с удовольствием поглядывал по сторонам, позволяя взгляду свободно скользить по залитому солнцем пространству окрестного мира.

Беспокойство, так томившее его поначалу, отступило. Просто не нужно было думать, как скоро они придут в Панджруд... днем раньше, днем позже — какая разница? И потом: он ведет не случайного бродягу, а самого Рудаки.

Вообще, все было хорошо, и если бы не стук посоха за спиной, не рывки, передававшиеся ему от руки слепого, крепко державшего конец поясного платка, он вообще, наверное, был бы счастлив.