Возвращение в темноте

ван Ластбадер Эрик

– Хм-м-м... тут не так уж много вегетарианских ресторанов.

– И не все они работают по ночам, – добавил Кроукер, думая о том материале, который дал ему Майер.

Внезапно лицо Рейфа осветила широкая улыбка.

– Догадался! Если мы угадаем, куда Барбасена отправится поужинать после долгой дороги, он твой!

Приободрившись, Кроукер стал вспоминать, какие он знает вегетарианские рестораны.

– Только один работает после полуночи, – сказал Рейф с волчьей улыбкой на лице. – «Аншай», азиатская кухня в субтропических декорациях. Очень

стильное заведение.

– Вот туда-то и отправится отужинать Барбасена, – сказал Кроукер.

Внезапно он резко отвернулся и отошел к поручням. Повернувшись спиной к Рейфу, он уставился на свой биомеханический протез. «Полночь все ближе, – думал он. – И у меня не осталось времени, чтобы найти выход из безвыходного положения».

Так он стоял, не двигаясь, обхватив живыми пальцами холодное металлическое запястье другой руки.

– Так бывает, дружище, – раздался за его спиной мягкий голос Рейфа. – В самый последний момент тебя начинают одолевать страхи и сомнения. Они искалечат твою душу, если ты им поддашься.

Рейф замолчал, глядя, как Кроукер медленно и осторожно нажимает на пять крохотных кнопок, расположенных на внутренней стороне запястья. Подождав три секунды, он снова нажал на них, но уже в другом порядке. Потом он резко повернул протез влево, и он легко отсоединился. Кроукер бережно и ласково взял его в правую руку.

– Знаешь, в Юго-Восточной Азии я знал одного старика, который вот так же держал в руке крайта, страшно ядовитую змею. – Кроукер взглянул на Рейфа. – Ты слышал что-нибудь об этих змеях, Рейф? Нет? Крайты – самые ядовитые змеи во всем мире. Старик имел с ними дело каждый день. Интересно, осознавал ли он, что достаточно одной ошибки – и он погибнет?

Кроукер повернул свой протез ладонью вверх. Абсолютно естественно согнутые пальцы, казалось, отдыхали.

– В руках старика крайты казались совершенно безобидными тварями. И очень красивыми. – Он повернул протез так, что металл засверкал на солнце синими искрами. – У этих змей фантастическая окраска. Однако огромной ошибкой было бы думать, что от этого они становились менее опасными.

На лице Рейфа появилось выражение боязливого восхищения.

– Да, дружище, эти японские технохирурги отлично знают свое ремесло. Вот это рука!

Ни один из них не смотрел на обрубок кисти, взятой в металлическую оправу, из которой торчали проводки, волокна, микродвигатели и прочая электронная начинка. Казалось, смотреть на это так же неприлично, как и на гениталии.

– Интересно, – сказал Рейф, – чувствуешь ли ты себя голым без этой штуки?

– Этот протез давно стал моей неотъемлемой частью, такой же, как и моя живая рука из плоти и крови. – Кроукер отвернулся. – С каждой секундой приближается неотвратимое... Я видел фотографию Барбасены, и теперь он для меня не просто имя, и я знаю почти наверняка, где он будет в эту ночь.

Его передернуло от омерзения.

– Рейф, это невыносимо. Вплоть до сегодняшнего утра я находил все более изощренные способы обмануть самого себя.

Из чувства самосохранения я стал считать себя двумя разными людьми. Я постоянно уговаривал себя, что смотреть в прицел снайперского ружья буду не я, а кто-то другой. И кто-то другой нажмет на курок и снесет ему голову... Но теперь иллюзии рассеялись, все эти действия совершит не кто-то другой, а именно я, ты понимаешь, это буду я!... Мой глаз будет смотреть в оптический прицел, мой палец нажмет на курок ружья, в моих ушах раздастся грохот выстрела, мое правое плечо ощутит отдачу...

Кроукер так крепко сжимал свой биомеханический протез, что у него даже побелели пальцы.

– Да, Барбасена умрет. Рейчел получит донорскую почку. А я каждое утро буду просыпаться с сознанием страшной цены, которую заплатил за то, чтобы распоряжаться человеческой жизнью и смертью.

– Ты испытываешь сейчас страшную муку, и я понимаю тебя. Но овчинка стоит выделки, дружище! И в глубине души ты и сам это знаешь. Он злодей и заслуживает смерти за все то, что натворил, и за все то зло, что может натворить в будущем. – Рейф сжал плечо Кроукера. – А когда ты увидишь улыбку на лице выздоравливающей племянницы, все твои сомнения испарятся сами собой.

Неужели Рейф прав? Хотел бы Кроукер быть таким же уверенным в своей правоте, как Рейф.

И тем не менее в одном он был, несомненно, прав. Кроукер присоединил протез кисти к обезображенной левой руке. Нажав на соответствующие кнопки, он соединил все нервные окончания и связки с электронными сенсорными устройствами внутри биомеханического протеза. Потом он расправил титановые пальцы, выпустил стальные когти и снова убрал их. Рейф был прав в том, что он действительно чувствовал себя ущербным без этого биомеханического придатка.

Катамаран тем временем приближался к берегу. Солнце отражалось в окнах небоскребов, окрашивая их в цвет красной меди.

Только теперь он понял, что прошлой ночью в церкви он искал спасения не только от возможного убийцы, но и от участи стать хладнокровным наемным убийцей.

* * *

Кроукер направлялся в больницу «Джексон Мемориал», когда заметил позади своей машины проблесковые маячки полицейского патруля. На всякий случай Кроукер взглянул на спидометр, хотя был и так уверен в том, что не превысил скорости. Сейчас ему не хватало только застрять из-за какого-то рьяного полицейского! Но деваться было некуда.

Он свернул к обочине, патрульный автомобиль остановился за ним, едва не уткнувшись в задний бампер.

Кроукер видел в зеркале заднего вида, как полицейский разговаривает по рации. Очевидно, он запрашивал сведения на машину Кроукера. Обычная процедура.

Тут у Кроукера зазвонил телефон. Наверное, это Дженни хотела сообщить ему, что у палаты Рейчел уже выставлена охрана. Однако это оказалась вовсе не Дженни.

– Лью? Хорошо, что я дозвонился до тебя, – раздался в трубке голос Роки Сагуаса, одного из друзей Кроукера, лейтенанта полиции.