Возвращение великого воеводы

Фомин Алексей Николаевич

– Фу, уморился, – сказал Адаш, воткнув меч в землю и отирая рукавом пот со лба. – Ты цел, государь?

– Ни царапины.

– Я вроде тоже. – Адаш поднял руки на уровень плеч. – Рубаху только в лохмотья порезали. – Широкие рукава его просторной шелковой рубахи действительно были разрезаны в нескольких местах. Адаш заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. В ответ раздался топот копыт возвращающихся коней. – Пойдем на Рахмана взглянем да и место засады надо осмотреть.

Но не успели они и с места сдвинуться, как из «зеленки», из того места, где была засада, вылетел

всадник и во весь опор устремился в сторону Кале. Сашка было схватился за арбалет, но Адаш остановил его – всадник уже скрылся за поворотом.

Рахман оказался жив-здоров, только набил огромную шишку, при падении ударившись головой о камень. Стоило облить его водой и похлопать по щекам, чтобы он пришел в себя. Осмотр места засады не дал никакой информации, зато принес неплохие трофеи – тринадцать прекрасных коней под дорогими седлами. Да и доспехи на нападавших были явно не из дешевых. Сашка осмотрел каждого в надежде получить хотя бы тяжелораненого, но способного говорить пленника. Увы, все они были мертвы. Оставалось только гадать – кто и зачем организовал эту засаду, а также, похоже, и покушение в Кале. Пока Сашка осматривал одного за другим убитых, Адаш следовал за ним и только цокал языком от восхищения.

– Ай-ай, доспех-то какой богатый. Небось денег хороших стоит.

Когда Сашка услышал это в третий раз, он не выдержал.

– Времени нет у нас – разоблачать их. И так можем засветло в лагерь не успеть. А ночевать… Ночевать опасно. Завтра с утра отправим людей, чтоб собрали доспехи.

– До утра могут не долежать. А доспех хорош… Коников-то у нас полно, государь… Ты как хочешь, государь, а я тут присмотрел одного… Точно моей комплекции.

– Давай, только быстро, – дал разрешение Сашка.

Адашу не надо было повторять дважды. Рахман, завидев, чем занимается начальство, тоже принялся снимать доспехи с мертвеца. Закончив осмотр поверженных врагов, Сашка подошел к Адашу.

– Все, все, государь, уже закончил, – поспешил заверить его тот, – сейчас только увязать осталось и на лошадь погрузить.

Перед Сашкой лежал на спине рыжебородый верзила точно с таким же пузом, как у Адаша. Из его бороды торчало оперение стрелы, вошедшей точнехонько в горло. Не отдавая себе отчета, зачем он это делает, Сашка носком сапога подвинул могучую руку покойника, густо поросшую рыжим волосом. Рука повернулась, и на ее внутренней поверхности, чуть пониже локтевого сгиба, он увидел татуировку – крупную рыбину, вздетую на трезубец.

– Эй, Рахман, – позвал великий воевода, – поди-ка сюда. – Когда тот подошел, Сашка указал на татуировку и спросил: – У твоего тоже такая есть?

– Счас гляну, государь, – заверил казак и бегом бросился к раздетому им разбойнику. – Точно, есть! На левой руке!

– Сдирай у всех левые наручи! – распорядился Сашка и сам же первым начал выполнять свою команду.

Рыба, пронзенная трезубцем, была вытатуирована у всех тринадцати.

В лагерь вернулись уже затемно.

– Встречающие приехали, – радостно сообщил дозорный казак, опознавший своих в трех всадниках, ведущих с собой чуть ли не табун лошадей.

– Когда?

– Сегодня, под вечер.

Едва

они приблизились к первой линии шатров, как ту же новость и тоже радостно сообщил им старший по лагерю. Все, похоже, уже измаялись от безделья и с нетерпением ожидали команды хоть к какому-нибудь действию. А приезд встречающих однозначно свидетельствовал о том, что войско уже близко и скоро, возможно, уже завтра, надо будет грузиться на корабли. Той же новостью Сашку и Адаша встретил в шатре Безуглый, с той лишь разницей, что у него было информации поболе, чем у остальных.

– У старшего встречающих письмо для тебя, Тимофей Васильевич, – сообщил он. – От великого князя.

– Пошли за ним, Адаш, – попросил Сашка. – Гаврила Иванович, у тебя перо с бумагой далеко?

Безуглый с легким удивлением глянул на великого воеводу, но с готовностью ответил:

– Здесь, государь.

Сашка присел на циновку, взял поданную ему Безуглым подставку с закрепленной на ней чернильницей и, обмакнув перо, принялся рисовать. Склонившись, бывший дьяк внимательно следил за возникающим на листе рисунком.

– Видел такое где-нибудь? – поинтересовался у него Сашка, закончив рисовать.

– Видел, – ответил Безуглый. – В Кафе…

Больше ничего сказать он не успел, ибо ему пришлось прервать свою речь – в шатер вошел незнакомый воин, сопровождаемый Адашем.

– Десятник Добрич, – громко представился он. – Старший отряда встречающих.

– У тебя письмо ко мне? – грозно спросил Сашка.

Тот почтительно склонил голову.

– Да, великий воевода. – Он шагнул вперед и протянул ему письмо.

Сашке понравилось, как обратился к нему десятник – это был добрый знак, и он не удержался от легкой улыбки.

– Когда прибудет войско, десятник?

– Завтра.

– Хорошо. Иди и делай свое дело.

Десятник вышел из шатра, а великий воевода, внимательно осмотрев печати, вскрыл письмо и начал читать вслух так, чтобы слышали его и Адаш, и Безуглый.

– Любезный брат мой… – начал читать Сашка.

– Вот это совсем другое дело! – воскликнул Адаш и тоже улыбнулся.

– «Предстоит нам осада грозной твердыни – Еросалима, дабы наказать Михаила Тверского за его измену. Для осадных сражений конница нам будет мало надобна. Поэтому беру с собой лишь пять тысяч конников. Да и те, неизвестно, понадобятся ли. Тебе предстоит погрузить их в Кафе на корабли и отправить к Еросалиму. Также погрузишь и весь обоз с имуществом. Вот твоя задача и ответственность – руководить конницей и обозом». – Здесь Сашка от злости даже зубами заскрежетал.

– Эк-ка, – крякнул Адаш. – Вот тебе и любезный брат! Обозом командовать…

Великий воевода продолжил чтение:

– «Основное войско в Кафу заходить не будет. Пойдем на стругах до Днепровского лимана. Там к войску присоединятся днепровские казаки, а оттуда – прямо на Еросалим. Ты же из Кафы тоже иди к Еросалиму. Там и встретимся. К письму прилагается верительная грамота. Предъявишь ее в банкирском доме Балдуччи. У них открыт на тебя займ. Возьмешь у них денег, сколько потребуется для оплаты кораблей. Великий князь Владимирский и царь Тохтамыш».