Возвращение великого воеводы
Шрифт:
– Так уж и будет, – с недоверием вновь пробурчал Адаш.
– Будет, будет, вот увидите, – заверил Иван Остей. – У этого города – великая судьба.
Его оптимизм, казалось, был безграничен, но после того, как Сашка рассказал ему о письме Дмитрия, настроение у него заметно испортилось.
– Вот тебе благодарность Дмитрия, брат, – сказал он. – Когда была необходимость защититься от Орды, он сделал тебя и окольничим, и великим воеводой. Теперь же, когда ты сделал его ордынским царем, он и отчество твое позабыл. Боюсь, что замыслил Дмитрий весь наш род под корень извести, – резюмировал он.
Оставив новоиспеченного московского голову размышлять над превратностями жизни вообще и политической жизни в частности, Сашка и Адаш продолжили свое путешествие в Тушино. А перед этим они наскоро пробежались по опустевшим кремлевским складам и службам. Как Сашка и ожидал, до подземелья и тайных камер люди Дмитрия не добрались. Большая часть пороховых запасов так и осталась нетронутой.
Обрадованный этим обстоятельством, Сашка вытащил затычку из ближнего ко входу бочонка и насыпал из него полную сумку пороха. Адаш даже и не спрашивал, зачем он это делает. Порох – вещь нужная, в хозяйстве всегда сгодится.
Поиски «чертова окна» начали вшестером. Вернее, искали два колдуна, привезенных Безуглым, и знахарка Веда, а Сашка, Адаш и Безуглый сопровождали их. Разбились на три пары и, стараясь не расходиться далеко друг от друга, начали прочесывать овраг. Стоило лишь начать эту работу, как Сашка отчетливо представил себе всю грандиозность поставленной им задачи – в течение трех дней разыскать портал. После часа поисков стало ясно, что за три дня им, дай бог, просто обойти весь овраг со всеми его уголками и закоулками. О том, чтобы рейдировать по оврагу, как представлялось, повторяя по нескольку раз одни и те же маршруты изо дня в день, и речи не могло быть. Кому-то из колдунов вдруг показалось, что идти нужно совсем в другую сторону, что именно в той стороне он что-то чувствует. И все меняли маршрут и шли в ту сторону, но минут через пятнадцать-двадцать колдун заявлял, что перестал чувствовать, и все возвращались к исходной точке. Через три часа после начала поисков самый старший из них, дед Ириной, сел, запросив передыху. Сашке окончательно стало ясно, что никакой системы в поисках быть не может. Если им и удастся обнаружить портал за эти трое суток, то это будет чистой воды случайность.
Первые два дня так и прошли в бесплодных блужданиях по оврагу. На третий день Сашка отправлялся на поиски без всякой надежды, руководимый лишь чувством долга: если какая-то работа запланирована для пользы дела, она обязательно должна быть сделана. Примерно такие же чувства, видимо, владели всеми участниками предприятия. Всеми, но не Ведой.
– Знаю я, что нужно делать, – твердо заявила она, когда все шестеро собрались вместе.
– И что? – лишь для проформы поинтересовался Сашка, уже не веря в успех.
– Нам нужны три челна! – торжествуя, объявила она.
Сашка хлопнул себя по лбу. Река Сходня входит в Сходненский ковш, петляет по нему и выходит из него рядом со входом. Расстояние между руслами в этом месте – несколько десятков метров. Можно же, плывя по течению, пройти через весь овраг, а выйдя из него, вновь перетащить лодки посуху ко входу. Долго искать лодки не пришлось. Сама же Веда и организовала и челны-плоскодонки, и гребцов к ним с длинными веслами-шестами.
С этого момента поиски стали, по крайней мере, не такими утомительными, но остались столь же безрезультатными. Пару раз Веде что-то чудилось, лодки приставали к берегу, и колдуны вместе с Ведой удалялись от реки в поисках «чертова окна». Но, в конце концов, эти попытки так и не дали результата. Закончили поиски, когда уже начало темнеть. Сказать, что Сашка был разочарован, значит, ничего не сказать. За три дня блужданий по Сходненскому ковшу им не только не удалось найти портал, но и не довелось столкнуться ни с одним из тех загадочных явлений, о которых рассказывал Безуглый. Ни тебе летающих шаров, ни чертей, ни загадочного тумана с ветром в придачу, ни русалок с навками. Ни-че-го.
Последняя ночь с Ольгой перед расставанием прошла без сна. Но не потому, что влюбленные беззаботно и страстно миловались всю ночь напролет. Нет, вовсе не потому. Ольга куксилась, кисла, то принимаясь что-то шептать о своих дурных предчувствиях, то прося у Сашки прощения неизвестно за что, а уже перед рассветом разрыдалась в голос, припав к его широкой груди. Сашка пытался утешить ее, гладя могучей рукой по головке как маленькую девочку, старался развлечь смешными историями из армейской жизни, но, в конце концов, бросил это бессмысленное дело и затосковал вместе с Ольгой. Ему тоже стало казаться, что это – их последняя ночь.
Провожать Сашку она не вышла – не было сил. Уже занеся ногу в стремя, Сашка давал последние распоряжения Епифанию, держащему его коня под уздцы.
– Колдунам заплатишь из тех денег, что я тебе оставил. Да не жмись. И отправляй их сегодня по домам. За боярыней приглядывай. Вызови к ней Веду, пусть побудет сегодня с боярыней. Плохо ей сегодня, Епифаний. Боюсь, как бы опять горячка не сделалась.
На каждое Сашкино пожелание Епифаний кивал головой, приговаривая:
– Сделаю, ваше высочество, как не сделать…
Рядом уже сидел в седле Безуглый, ожидая Сашку. А тут показался и Адаш, едущий из своих Путилок. Еще издали он почувствовал траурную тоску, затопившую этот дом.
– Э-гей! – гаркнул он. – Здорово ночевали! Что носы повесили?! На войну едем! А на войну надо ехать с радостью! С музыкой… Не то… Примета дурная. Эй, Епифаний, организуй-ка нам музыку!
– Дак… – Епифаний пожал плечами, беспомощно разведя руки в стороны.
Адаш махнул рукой, что, наверное, должно было означать: «Ну что с тебя взять…»
– Хоть рожок пастуший да пару ложечников, – уже спокойно пояснил он Епифанию.
– Счас… – Епифания как ветром сдуло.
– А ты, Гаврила Иваныч, старая ты чернильница, что ж не подсказал молодому человеку, как надо… – Безуглый ничего не ответил, а лишь неодобрительно покачал головой и ласково потрепал по шее лошадь, нервно бьющую землю копытом. – Хотя, откуда тебе знать старинные казачьи обычаи… – Постепенно радостное возбуждение Адаша проходило, а замещала его та самая тоска, что проникла уже в сердце его спутников.
– Ладно, поехали, – распорядился Сашка, вскочив в седло.
А тут и дворня, согнанная Епифанием, повалила на двор, и запели рожки, и раскатисто ударили, затрещали ложки. На втором этаже распахнулось окошко, и выглянула из него боярыня Ольга. Лицо ее было бледно, под глазами залегли черные круги, но она улыбалась и вовсю махала платочком отъезжающим.
– Вот это другое дело, – констатировал Адаш. – Вот теперь можно ехать.
Но выехать со двора они не успели. Откуда-то скатилась толстуха Веда, мокрая чуть ли не по самую шею, и преградила путь всадникам.