Возвращение живых мертвецов
Шрифт:
«Кабинета президента здесь нет, – подумала я, – наверное, у него-то дверь – если не обита кожей, то хотя бы снабжена табличкой – с указанием фамилии, имени, отчества и должности. Только вот где эта дверь? Не возвращаться же мне к этому уроду-охраннику, чтобы спросить…»
Коридор вовсе не заканчивался тупиком. Я толкнула широкую стеклянную дверь – она не оказалась заперта – и вышла на лестницу.
Позади меня раздался короткий веселый свист. Это еще что за новости?
Обернувшись, я увидела, что охранник, приняв позу загулявшего колхозника, вольно облокотился на свою конторку – смотрит на меня, чему-то посмеиваясь. Конечно, это он мне свистел, кто же еще…
– Эй, красавица! – пробасил охранник. – Тебе на третий этаж и налево. Там увидишь – дверь такая большая… Давай! – он снова свистнул, как Соловей-разбойник, – счастливо!..
– Ненормальный какой-то… – пробормотала я, поднимаясь по лестнице на третий этаж. – Наверное, его и оставляют дежурить, когда в здании почти никого нет – вечером в субботу, например – как сейчас – или в воскресенье, или в праздники… А этот президент Гольдман Михаил… как его по батюшке… Гольдман Михаил Саулович – значит, человек настолько занятой, что нашел время принять меня только вот сейчас. А будние дни у него все заняты. Это хорошо – с деловым человеком приятно работать…
Двери в приемную была приоткрыта. Секретарши нигде не было видно – рабочий стол был прибран, никаких бумаг, ничего. Только выключенный компьютер и аккуратная карандашница.
– Тоже домой ушла, – решила я, – рабочий день у сотрудников фирмы закончен.
Не задерживаясь, я прошла прямо к двери с соответствующей табличкой и постучалась.
– Да-да, – немедленно ответили мне, – проходите, пожалуйста. Садитесь, – сказал мне довольно молодой человек с тонким шнурком черных усиков под длинным немного крысиным носом, – вот сюда, в кресло.
Я уселась в кресло напротив стола. Михаил Саулович – а это был, несомненно, он – несколько секунд внимательно всматривался в мое лицо, потом сдержано улыбнулся и заглянул раскрытый еженедельник.
– Ольга Антоновна, – прочитал он, – рекламное агентство «Алькор». Минута в минуту. Ценю точность.
– Я рада, – улыбнулась я.
– Михаил Саулович, – быстро представился он, прекрасно, наверное, сознавая, что никакой нужды в этом нет – просто из элементарной вежливости, – вы извините, что я назначил встречу в такой… неурочной час, но… я так занят сейчас, – заговорил он, откинувшись на спинку кресла. – Фирма только-только начала работать, компетентных сотрудников пока немного, так что почти все приходится делать самому… Ответственность-то перед моими западными коллегами целиком на мне… М-да. Давайте, перейдем прямо к делу. Времени у меня… – он посмотрел на свои наручные часы, – совсем мало – через час еще одна деловая встреча, да и у вас, скорее всего, какие-нибудь дела…
– Почему вы так решили? – поддержала я пока еще не совсем официальный разговор.
– Ну… как… – Михаил Саулович снова улыбнулся, – молодая девушка. Молодая, красивая девушка, – поправился он.
– Спасибо, – сказала я, а Михаил Саулович стер со своего лица улыбку и положил руку на объемистую папку, лежащую на столе, справа от него.
– Вот здесь, – сказал Михаил Саулович, – подробное изложение рекламной концепции моих зарубежных коллег. Вы, как мне сказали, настоящий профессионал, так что должным образом обработать эти материалы для вас, я думаю, не составит никакого труда.
– Спасибо, – снова сказала я.
– Честно говоря, – признался Михаил Саулович, – я в эту папку так и не заглядывал – замотался с другими делами. Но в целом рекламную концепцию предприятия я, конечно, представляю… Вы посмотрите, позже мы с вами встретимся и поговорим. Поделимся, так сказать, впечатлениями. Когда вы будете готовы для разговора. Завтра? То есть, извините, послезавтра?
Я с сомнением посмотрела на пухлую папку. Работы здесь было, по меньшей мере, дня на три-четыре. Это, если не заниматься другими делами. Но ведь оперативность в бизнесе цениться прежде всего… После качества, конечно.
– Во вторник, – сказала я, – задание ответственное, так что, я думаю, лучше не спешить. Или в среду.
– В среду, – подытожил Михаил Саулович. – Спешить и правда не стоит, но нужно… как бы это… поторапливаться.
– Сделаем! – с готовностью ответила я.
– Теперь еще… – Михаил Саулович наскоро пролистал свой еженедельник, – ага, вот… Я бы хотел осведомиться у вас относительно расценок.
– Пожалуйста, – проговорила я, – итак…
Славик какое-то время задумчиво теребил массивный золотой крест на своей груди. Потом он глянул на часы и откровенно зевнул.
– Скучно, – молвил он, ни к кому из присутствующих в комнате специально не обращаясь, – и долго наш гость будет мне мозги парить?
Сразу после того, как эти слова растаяли под низким потолком темного полуподвального помещения, раздался звонкий хлопок сильной пощечины, а спустя еще секунду – тоскливое хныканье.
Славик поднял глаза на того, кто стоял прямо перед ним.
– Говорить будешь или как? – спросил он.
– О чем говорить-то? – всхлипывая, забормотал низенький человечек в черном деловом костюме, уже кое-где порванном и запачканном подвальной пылью; руки коротышки были скованы за спиной наручниками, а по бокам стояли два молодых человека с традиционно-бульдожьим выражением на гладких лицах и настороженно следили за интонациями и жестами своего босса – определяя, когда, с какой силой и в какие места бить втиснутого между ними человечка.
– Он не знает! – притворно всплеснув руками, вздохнул Славик. – Он забыл, о чем ему нужно мне рассказать! Он у нас забывчивый.
Славик едва заметно подмигнул одному из молодых людей, и коротышка незамедлительно получил звучный удар по уху.
– Теперь вспомнил? – поинтересовался Славик.
Коротышка несколько секунд мучительно морщился, явно страдая от непереносимого звона в ушибленном органе слуха, потом ответил, с трудом двигая разбитыми губами:
– Мне про Захара ничего не известно… Они никогда никому про себя ничего…
Коротышка с хрипом втянул в себя порцию воздуха и немедленно получил страшнейший удар в глаз, отчего его лицо сразу залила хлынувшая из рассеченной брови кровь.
– И долго ты нас будешь еще мучить? – осведомился Славик, закуривая дорогую сигарету. – Вы посмотрите, какой изверг! Фашист прямо! Гитлер. Ну-ка, Лысый, хватит, играть с ним. Сделай ему по-настоящему больно.
Коротышка коротко вскрикнул, закашлялся и, отхаркиваясь кровью на земляной пол что-то неразборчиво забормотал.