Возвращение зубра
Шрифт:
Значение зубра и как объекта охоты, и как воплощения силы, смелости, красоты не могло не вызывать эмоций у древнего человека. Палеолитические изображения зверя на настенных рисунках и лепнине пещер несут некую религиозную нагрузку — ведь хорошо известно широкое использование в религиях самых разных народов символики быка и в качестве идола (золотой телец), и в качестве образа лунного божества.
Древний человек поклонялся явлениям природы так же, как его более цивилизованный потомок святым. И неспроста на заре становления на Руси христианской религии в храмах наряду с иконописью имелись росписи, отражавшие бытовые сцены, эпизоды охоты, различных птиц и зверей. Ярчайший пример тому — старейшее культовое сооружение Киева Софийский собор. Пройдитесь по лестнице северной башни Софии Киевской: темный, то расширяющийся, то сужающийся проход с нависающими сводами, плавно переходящими в стены; на их поверхности образы узнаваемых и сегодня животных (льва, медведя, лошади, верблюда, орла, дрофы). Русские и византийские мастера X–XI веков не видели
Аналогии прослеживаются и в использовании образа зубра в геральдике. В древности настоящие черепа этих зверей украшали стены ратуш многих городов Германии (Майнца, Вормса), увековечивая связанные с этим животным исторические события. В частности, близ Вормса осуществил свою удачную охоту на зубров и туров известный герой старогерманского эпоса Зигфрид. Впоследствии вместо черепов настоящих зубров на гербах некоторых вельмож, а затем городов и даже губерний стало появляться лишь художественное их воплощение. Герб того или иного знатного семейства представлял собой некий рудимент тотемизма, и изображение зверя на нем встречалось в тех регионах, где это животное обитало. В частности зубр, а точнее его голова, слева направо пронзенная мечом, была гербом рода жемайтийского епископа Юргиса Петкявичуса (XVI век). Жемайтия, как известно, — это древняя область, центром которой был нынешний Каунас (Ковно). Здесь, а также в ряде районов Германии зубр жил дольше, чем в других местах, потому именно зубр запечатлен ныне на гербе нескольких городов, например Каунаса в Литве, Шлейца в Тюрингии и Висмара на севере ФРГ. В июле 1802 года указом Александра I для вновь организованной в составе России Гродненской губернии, куда вошла и Беловежская Пуща, был утвержден герб, в нижней части которого изображен зубр, а в верхней — скачущий рыцарь.
У славянских, германских, кавказских народов восхищение зубром сочеталось с приношением его в жертву, что также является отголоском палеолитических традиций тотемизма. По этим причинам в Предкавказье у осетин в святи-лищах-дзуарах XVI–XIX веков скапливалось множество черепов животных. Так, только в одном ущелье под названием Урух в четырех дзуарах было найдено 79 черепов кавказского зубра.
Мистические свойства приписывались и отдельным частям тела этого зверя. Еще 20 тысяч лет назад рога зубров имели какое-то обрядовое значение: на реке Дордонь во Франции в 1911 году была найдена вырезанная в известковой глыбе пещеры фигура женщины, которая в правой руке держала рог, судя по форме, явно принадлежащий зубру. Литовцы-язычники полагали, что зубровый рог предохраняет питье от колдовства и чар, а на Руси в честь некоторых языческих богов пили меды только из рогов. Даже в последующие века, когда прочно утвердилось христианство, многие обряды и празднества сопровождались питьем из рогов, а металлические сосуды еще долго изготовлялись в форме рога. У славян и германцев турий или зубриный рог нес ту же функцию, что и неприятельский череп у североамериканских индейцев. Это материальное доказательство победы передавалось из поколения в поколение как драгоценная реликвия. С целью предохранения в бою средневековые рыцари укрепляли рогами зубров свои шлемы. Однако римляне использовали их по-иному. Плиний Старший отмечал, что в богатых домах модными считались изготовленные из них фонарики, излучавшие приятный свет и служившие украшением интерьеров. Имеются литературные свидетельства об особой чудотворной силе зубровой шкуры, снимавшейся со лба добытых зверей. Сделанные из них пояса, как полагали наши предки, облегчали роды.
Палеолитические наскальные росписи отделяет от рисунка Герберштейна огромный промежуток времени, когда зубр почти не фигурировал в изобразительном искусстве. Конечно же, этому виной исчезновение вида на территориях тех государств Европы, в которых наряду с развитием хозяйственной сферы жизни народов интенсивно развивалось и искусство. В частности, это хорошо прослеживается на изделиях из золота, которыми славились скифы и меоты — древние народы, населявшие юг Европейской части СССР. Среди изображенных млекопитающих — оленей, козлов, львов, различных домашних животных — лишь однажды я увидел зубра (рис. 2).
Рис. 2. Золотые бляшки в виде головы зубра в Эрмитаже
Золотыми бляшками в виде головы зверя со всеми присущими виду признаками: челкой, ушами, обросшими шерстью, толстыми, но короткими и загнутыми внутрь рогами, был обшит погребальный полог знатного человека из древней Синдики — государства, существовавшего в VI–IV веках до нашей эры в низовьях Кубани. Среди прочих коллекций золотых изделий, хотя они довольно разнообразны как по количеству, так и по видовому составу изображенных животных, я не обнаружил зубра. Нет его и на картинах вплоть до начала XVI века, когда по всей Европе разошелся рисунок барона Сигизмунда Герберштейна. Правда, на карте мира, изданной Эбшторфом в 1284 г., среди прочих зверей можно узнать и боназос, то есть зубра, однако это изображение представляет лишь научную ценность, тогда как рисунок Герберштейна, видимо, формировал представление художников об облике этого уже исчезающего животного европейского континента. На такую мысль наводит, например, офорт XVIII века, опубликованный Я. Штольцманом в 1964 году. Зубр, изображенный на нем, почти полностью повторяет все внешние признаки Герберштейнова бизона. Редкость зубра в XVI–XVIII веках, думается, повлияла и на то, что художественные произведения тех времен отличаются некоторой стилизованностью.
Но что можно говорить о достоверности изображений зверя в то время, если сугубо научные труды о нем сопровождались порой рисунками, либо не соответствовавшими действительности, либо сильно искаженными. Так, в монографии Е. А. Бихнера «Млекопитающие» изображено животное, сильно смахивающее на североамериканского бизона. На рисунке к заметке А. Тихомирова о кавказском зубре, жившем в Московском зоопарке в 1864 г., совершенно не отражена курчавость шерсти, обязательная для данного подвида.
Однако есть примеры и очень точного изображения зубра, сочетающегося к тому же с прекрасным художественным оформлением. К ним в первую очередь относятся произведения известного советского художника-анималиста, народного художника РСФСР В. А. Ватагина. Зубр для Василия Алексеевича был одним из любимых объектов. Он создавал его образ в различных жанрах: и в графике, и в декоративном искусстве, и в резьбе по дереву. Но особенно впечатляющи картины В. А. Ватагина. И сегодня в фойе зоомузея Московского университета, что на улице Герцена, искренний интерес посетителей вызывает огромное живописное панно «Стадо зубров на водопое». Им же написано огромное полотно с зубром-быком в натуральную величину для музея природы Приокско-Террасного заповедника. К зубру как источнику вдохновения часто обращались В. В. Трофимов, В. А. Белышев и другие наши художники-анималисты.
Зубр — благодатный объект и для скульптора. Известна, например, древнейшая статуэтка времен Римской империи. Но наиболее значительным монументальным произведением, мне думается, был памятник, воздвигнутый в 1862 г. на месте печально знаменитой охоты Русского императора Александра II: чугунный зверь-гигант в натуральную величину, грозно опустив голову, застыл в выжидательной позе. По четырем сторонам постамента были высечены краткие сведения об этой охоте: дата ее проведения, число убитых зубров, список основных участников событий. К сожалению, во время боевых действий первой мировой войны этот монумент исчез, но несколько его серебряных и бронзовых копий, изготовленных для знатных охотников, сохранилось. В частности, одна из них украшает музей природы заповедника «Беловежская Пуща», а другая — коллекцию известного зоолога-зубровода А. С. Немцева.
В настоящее время мне известна лишь одна скульптурная композиция — два сражающихся зубра, которая была установлена в начале нынешнего столетия в зоопарке Калининграда (прежде Кенигсберг). Автор изобразил зверей в натуральную величину с документальной точностью, передав естественные пропорции тела и динамику конфликта, возникшего между лесными великанами Превосходно исполненные скульптуры зубров имеются в Приокско-Террасном заповеднике. Довольно многочисленны глиняные копии зубров в окрестностях и на территории Беловежской Пущи, но они скорее являются объектами рекламы и не претендуют на художественное своеобразие и оригинальность.
Кроме перечисленных произведений, мне не удалось найти заслуживающих внимания высокохудожественных изображений зверя в современной скульптуре. Обычно это были изделия ширпотреба — статуэтки животного с гипертрофированно мощной передней частью тела, часто служащие емкостями для «зелья». Такие «шедевры» не могли вызывать ни интереса, ни тем более восхищения. Искусство палеолита выгодно отличается от этих современных поделок ремесленников. Создается впечатление, что различный эмоциональный уровень восприятия древнего, средневекового и современного человека и в отношении к зубру, и к природе в целом определил и конкретные практические действия людей в эти эпохи: восхищение человека времен палеолита вело к поклонению, обожествлению объектов природы, жестокость в средние века — к их истреблению, а равнодушие современных людей — к потере живых форм и опустошению Земли. Неутешительная эволюция!
Превратности судьбы
Древняя столица Литвы Троки (ныне Тракай) начала 1429 года. Великий князь Витовт восседает на троне во главе небывалого по своему представительству съезда императоров, королей, князей, магистров. Единственная мысль беспокоит этого одряхлевшего восьмидесятилетнего старца, пока еще грозного правителя одной из величайших держав средневековой Европы: его славе не достает лишь королевского титула. Витовт с нетерпением ждет прибытия римского посла, который должен возложить освященный папой римским венец на седую голову первого Литовского короля. А пока Великий князь стремится поразить воображение гостей своим могуществом: к их искреннему изумлению, ежедневно к столу подается по сотне зубров, лосей и кабанов. Но напрасным оказалось двухмесячное ожидание, напрасно истрачено время на неистовые пиры, напрасно в окрестных лесах убиты сотни зубров-великанов — не суждено было Литве стать королевством.