Возвращение зубра
Шрифт:
Прошло два года, и опять съезд венценосных особ, съехавшихся под хоругви нового Великого князя Литовского Свидригайла, будоражит другой город государства — Луцк. В момент усиливающейся экспансии Польши Великий князь собирал свои войска. Как и прежде, по древним обычаям предков оружие проверялось на охотах Для прибывающих отрядов ежедневно убивали шестьдесят зубров и столько же других зверей Сотни повозок, грохоча по дубовому мосту, через Въездную башню старого замка, надежно закрепившегося на берегу некогда русской реки Стыри, подвозили множество туш домашних и диких животных. Их доставляли либо сразу к княжескому столу, либо к Стырской башне, где мясо в виде солонины спускали в обширные кладовые и погреба рядом с не менее вместительными склепищами.
Вот только два исторических эпизода, в которых судьба зубра удивительным образом переплетена с судьбами целых народов. Крупнейший зверь Европы вызывал у людей смешанное чувство восхищения и поклонения одновременно с нескрываемым наслаждением от победы, одержанной над ним в единоборстве. И далеко не всегда зубра убивали лишь для утоления голода. Интерес к нему исключительно как к куску мяса был у человека в далекие доисторические времена. Известен факт массового уничтожения степных зубров в палеолите на юге нынешней Украины. У села Амвросиевка в глубоком овраге, в прошлом представляющем собой промоину в плейстоценовой лёссовой степи, было вскрыто захоронение около 1000 первобытных представителей рода Бизон. Здесь же в большом количестве встречались кремниевые и костяные наконечники копий и стрел. Естественно, что лишь малая часть «добытых» зверей могла быть употреблена в пищу. Видимо, столь удачные охоты у наших предков были редкими, но и они существенно влияли на состояние популяций зубров, населявших открытые степные, лесостепные и припойменные пространства многочисленных рек и речушек южных областей Восточной Европы.
В северных лесных регионах зубр не обитал такими большими скоплениями, однако и там его добывалось немало. Свидетельство тому те два эпизода, которые приведены в начале главы К ним можно добавить и другие, характеризующие, с одной стороны, отношение средневекового человека к зубру, а с другой — то, насколько многочисленными были эти звери в некоторых местах Европы всего лишь несколько сот лет назад.
В 1409 году Литва и Польша готовились к войне с Тевтонским орденом. Перед лицом угрозы с севера польский король Ягайло и Литовский великий князь Витовт заключили союз и начали собирать войска для решающей битвы под Грюнвальдом и Танненбергом. Для стопятидесятитысячного войска, собиравшегося в Плоцке, Ягайло, страстный охотник, всю осень и зиму 1409–1410 годов с многочисленным отрядом вел заготовки дичины в Беловежской, Перестунской, Любомльской, Ратновской и других пущах (ныне Брестская и Гродненская области Беларуси и Волынская область Украины). Мясо зубров, лосей, кабанов солили, коптили и складывали в огромные бочки. Весной, когда реки освободились ото льда, эти запасы (ежедневно по двести тонн) на плотах переправили по Бугу и Висле к месту концентрации войск. 15 июня 1410 года на правом берегу Вислы объединенные войска Польши и Литвы, усиленные союзными смоленскими полками и татарской конницей, разбили тевтонских рыцарей и предотвратили экспансию Ордена в славянские земли.
В рационе средневекового европейца зубр среди копытных животных занимал ведущее место. Особенно славилось его мясо в Литве, где предпочиталось любому другому. В связи с этим в подвластных княжеству землях, а в XIV–XVI веках это была вся Белоруссия и право-бережная Украина, велись заготовки мяса зубров, переправлявшиеся затем в исконно литовские области.
Постепенно, в результате уменьшения общей численности зубров, вначале в Западной Европе, а затем и в самой Литве этот вид стал рассматриваться как объект охоты исключительно для высшей знати. Правители государств, на территории которых обитал зубр, часто организовывали на него охоту в честь своих венценосных гостей. Возможно, по этой причине до нас дошли многочисленные письменные сведения об этом звере, что и позволило шаг за шагом проследить процесс трагического исчезновения этого интереснейшего млекопитающего Европы.
В те далекие времена охота на зубра была хотя и самым опасным, но одновременно и престижным занятием. Неспроста зубр упомянут в старогерманских «Песнях о Нибелунгах», описывавших наполовину реальные, наполовину сказочные события, развивавшиеся на территории нынешней Франции и ФРГ вокруг неких сокровищ мифического рода карликов-нибелунгов (детей тумана).
Как у древних германцев, так и у литовцев, поляков победа в единоборстве с зубром считалась вершиной доблести и отваги. В Великом княжестве Литовском во времена правления Гедимина, Ягайла и Витовта такая охота поддерживала в дружинах постоянный дух готовности к борьбе. Именно на охоте проявлялось мужество воина. Когда нет войны, где, как не на охоте, можно проверить, не ослабла ли рука, не потеряло ли тело прежней легкости. Если воин, не дрогнув, вонзил двухметровое копье в грудь нападающего зубра, то же самое он сделает и в бою с закованным в железо врагом.
В периоды решающих испытаний литовского народа в борьбе за независимость против Тевтонского ордена, да и против Польши, в XIV–XV веках, князья закаляли свой народ именно на таких охотах. Вот как описывает эти события Микола Гусовский в «Песне про зубра»:
Войны предвидя и княжество к битвам готовя, Нету полезнее дела самой подготовкой Страх и боязнь побороть и привыкнуть к лишеньям. Сам закаленнейший воин, князь большего счастья, Чем закаленное войско, не знал и не ведал. Доблесть при нем почиталась достоинством первым.Однако с изобретением огнестрельного оружия охота на зубров из мужественного и опасного занятия постепенно превратилась в утеху. Особенно преуспел в организации таких увеселительных уничтожений животных польский король Август III Фридрих. Являясь кавалером ордена Святого Губерта — покровителя охоты, 27 сентября 1752 года он устроил необычайно пышную и удачливую охоту в Беловежской Пуще, которая уже в то время оставалась последним прибежищем зубров в Центральной Европе. Задолго до назначенного дня Пущу наводнили немцы-охотники, которые провели необходимую подготовку: был выстроен большой загон, так называемый «Августовский сад», куда поместили животных, отловленных из леса. В этом участвовало около тысячи крестьян. Перед самой охотой всех пойманных зверей сосредоточили на огороженном щитами небольшом пространстве, в сто гектаров. Оттуда узкий коридор вел на поляну, где воздвигли беседку для коронованных охотников. В день охоты ее заняли король Август III Фридрих, его жена королева Леймошция и их сыновья. Пространство вокруг заполнило множество высокопоставленных вельмож, которым посчастливилось присутствовать на этом празднестве. В ожидании королева читала книгу, которую она даже не отложила на время охоты. Она сама стреляла в выбегающих зверей и убила двадцать зубров, при этом, как свидетельствовали очевидцы, не сделала ни одного промаха. Король стрелял не менее удачно. Охотникам подавали заряженные ружья и после каждого точного попадания в зубра трубили фанфары. По окончании охоты была осмотрена штрека — уложенная в ряд добыча. В ней оказалось пятьдесят семь крупных зверей, среди которых сорок два зубра. Добычу взвесили, составили акт, дичину распределили среди крестьян окрестных деревень. В память об охоте здесь же был воздвигнут обелиск, сохранившийся до настоящего времени.
По тому же сценарию была устроена охота в Пуще для русского императора Александра II 6–7 октября 1860 года. Перед ее началом большая группа офицеров и работников Беловежской Пущи, а также две тысячи крестьян согнали зубров и прочую дичь на площадку в пятьсот пятьдесят гектаров. Туда же в клетках доставляли животных, отловленных в удаленных частях леса. Внутри загона огородили участок площадью двести гектаров. Всего удалось собрать сто семнадцать зубров и большое количество другого зверья помельче. В процессе отлова и доставки животных в зверинец много из них погибло.
На сей раз в такой охоте участвовало большее количество стрелков, выстроенных в линию вдоль просеки, прорубленной от ворот загона, где содержалась пойманная дичь. Профессор Г. Карцов в монументальной книге о Беловежской Пуще приводит описание этих событий, сделанное кем-.то из очевидцев: «… Послышался треск ломаемых сучьев, и выбежало несколько зубров. Раздался первый выстрел — и один из самых величавых обитателей Пущи пал замертво раненный в грудь. Этот меткий выстрел был сделан Государем Императором в 275 шагах. Вслед за тем убит был наповал Его Величеством другой зубр на расстоянии 75 шагов пулею в лоб. Принц Карл Прусский тоже положил зубра направленным выстрелом. Остальные зубры, испуганные, ошеломленные непривычным для них шумом, бросились бежать дальше… Если показывался зубр на одном из концов охотничьей линии, выстрелы замолкали… Когда же зубр, преследуемый собаками, устремлялся по линии, тогда открывался беглый огонь. Однако зубр нелегко дается охотнику: его сильная натура не изнеможет от десятка пуль, если ни одна из них не нанесет тяжелой раны; случалось, что небольшое стадо из 5 или 6 зубров пробегало по 2–3 раза через всю линию охотников под самыми меткими выстрелами, из которых лишь весьма редкие были промахами; только удар пули около головы или в грудь заставлял пасть замертво это сильное и красивое животное.
В два часа был дан сигнал убрать убитую дичь. Через полчаса охота снова возобновилась… Снова… выбежали несколько зубров и между ними зубрица с теленком. По предварительному условию, положено было не стрелять маток и молодых зубров, но чей-то нечаянный выстрел нарушил это условие, матка была убита наповал и теленок, понуря голову и размахивая хвостом, бегал и оставался между штандами до самого конца охоты».
За два дня было убито двадцать восемь зубров, из них восемнадцать самцов и десять самок. Семь из них застрелил сам Император. Шкуры животных, добытых иностранными принцами, были отданы им в дар, а некоторые экземпляры попали в коллекции университетских музеев. На месте охоты, которая обошлась, как считают, недорого, всего в восемнадцать тысяч золотых рублей, был установлен памятник: чугунный зубр на каменном постаменте.