Возвращение. Части 1-3
Шрифт:
— Давай я сыграю и спою, — сказал я Люсе. — А ты слушай. Потом я буду играть, а ты подбирай мелодию. В юном месяце апреле в старом парке тает снег, и веселые качели начинают свой разбег. Позабыто все на свете…
Я закончил песню и отложил гитару. Мать Люси стояла в дверях кухни и смотрела на нас с каким-то непонятным мне выражением, Ольга уселась на диване, всем своим видом показывая, что убрать ее оттуда можно только по частям, а удалившийся в комнату дочерей отец приоткрыл дверь, чтобы лучше слышать.
— Ну как? — спросил я
— Нет слов, — сказала она. — Давай теперь первую часть.
Мы работали весь день, оторвавшись только на обед, но к вечеру Люся подобрала мелодию. Слова она знала, так что в конце мы сыграли и спели.
— Вам немного потренироваться, — сказал Иван Алексеевич, — и можно ехать в Москву. А для Минска уже сойдет. И песня замечательная, и поете вы просто здорово!
Я оставил у них свою гитару, а в следующие три дня мы после школы по часу пели и играли, оттачивая исполнение. Вечером в среду я решил, что смысла в дальнейших тренировках нет, потому что лучше мы все равно не споем.
— Я отправляю письмо Валентину, — сказал я Люсе. — Мы с ним об этом договорились прошлый раз. Так что готовься к славе.
Письмо мама отдала почтальонше, когда та разносила почту. Было это в четверг, а в понедельник без предупреждения приехал Валентин. Сергей подогнал машину к школьной ограде на то же самое место, что и в прошлый раз. Валентин не дал нам даже заехать домой.
— Совсем нет времени! — отрезал он. — Позвоните из учительской матерям и отдайте друзьям портфели. Едем прямо на телецентр. Самохин там будет только до двенадцати. Не успеем — считайте зря проездили.
Мы успели, и уже через три часа после отъезда Сергей привез нас обратно и высадил возле школы. После пробы в студии сделали запись номера, а потом мы втроем перебросились несколькими фразами по заранее разработанному сценарию. Все как в прошлый раз. Только эта песня, исполненная в два голоса под аккомпанемент гитары и рояля, звучала несравненно выразительней и красивей, чем мое первое сольное выступление. На прощание Самохин предупредил, что поскольку уже двадцать восьмое декабря, покажут нас, скорее всего, не раньше, чем через десять дней.
Следующий день был последним учебным днем первого полугодия, и в конце занятий на классном часе нам продиктовали четвертные оценки. Как и в первой четверти у нас с Люсей были одни пятерки. Наверное, когда Сашка услышал мои оценки, у него зачесался лоб. Надо будет ему сказать, что я не собираюсь отбивать пальцы о его башку. После уроков я проводил Люсю домой. У них в большой комнате уже стояла елка, хоть пока и без игрушек. Отца не было, сестры — тоже, а мама на кухне жарила котлеты.
— Добрый день, Надежда Игоревна! — поздоровался я. — Можете поздравить отличников.
— Молодцы! — высказалась она, переворачивая котлеты. — Подождите, я сейчас закончу.
— Мама, вы с папой не обидитесь, если я встречу Новый год у Гены? — спросила Люся.
— Конечно, обидимся, — ответила Надежда, — но
— Моя мама на днях сказала то же самое, — сказал я. — Слово в слово. Но Люсе у нас рады, и мешать нам никто не собирается. Они знают, что ничего лишнего мы себе не позволим.
— Здесь вам тоже никто не мешает, — она убрала с конфорки сковородку. — Елку дочери поможешь убрать?
— Конечно! Где игрушки?
— За елкой в посылочном ящике, а катушка с нитками на столе. Идите, я пока здесь все закончу.
С елкой мы провозились меньше часа. Игрушки у них были почти такие же, как у нас, только у нас было больше шаров, и они не вешали конфет. Наверное, и я их в этом году не буду их вешать на елку. Сладкого я сейчас ел мало, это маленьким я таскал с елки конфеты, доводя сестру до слез.
— Почему все игрушки не делают на прищепках? — задал я риторический вопрос, чуть не уронив шар. — Возишься с нитками…
— Взялся помогать — помогай! — отозвалась Люся, быстро и ловко обвязывая ушки игрушек и закрепляя их на ветках. — У вас еще елки нет?
— Завтра утром побегу срубить. Отец был занят, да и завтра еще рано не освободится.
— Можно мне с тобой?
— Тебе можно все! — разрешил я. — Только лучше я тебе позвоню, когда елка уже будет дома, а ты поможешь ее наряжать. У тебя это хорошо получается. А идти… Понимаешь, в лесу елок навалом, но выбрать красивую не так легко. Придется походить, а там снега по колено, да и холодно.
— А взять лыжи?
— Снег свежий, — возразил я. — Мороз, и лыжни нет. Замучаешься на лыжах тащить елку. Я лучше схожу по дороге, там до ельника недалеко.
— Значит, мне можно все?
— В разумных пределах, — поправился я. — Всего даже мне нельзя.
— Правильно, — одобрила меня Надежда, заходя в комнату. — Хорошо, что ты это понимаешь. А елку красиво украсили, молодцы.
— А мы во всем молодцы! — сказал я. — Ладно, побегу я домой. Нужно сегодня переделать кучу дел, чтобы завтра ни на что не отвлекаться.
Дома я выложил маме дневник и пошел к себе делать асаны. Я решил, что позанимаюсь сегодня, а потом устрою себе три дня выходных.
Вечером отец пришел поздно.
— Много дел, — сказал он, посмотрев мой дневник. — Хочется больше сделать, чтобы не дергали на праздник. А ты молодец! Слушай, не сходишь сам за елкой? Завтра у меня не получится. Правда, есть еще день в запасе…
— О чем разговор, — ответил я. — Я и сам собирался завтра сбегать.
Елку я выбирал долго, после чего срубил несколькими ударами топора, обмотал тряпкой ствол выше сруба, чтобы не запачкать рукавицу в смоле, и потащил лесную красавицу домой. Мороз был под двадцать градусов, но ноги в валенках не мерзли, да и вообще я оделся тепло. Дома я обтесал ствол и набил на него крест, немного срезал верхушку и довольный поставил дерево на единственное свободное место у окна.