Возвращение
Шрифт:
Наташа провела языком по сухим губам, боясь открыть глаза, всё ещё находясь во власти сна. Мрачного. Многосерийного.
Её губ коснулась влага, жаркий шёпот прогудел в ухо:
— Госпожа Вэлэри, вы меня слышите?
Содрогнулась — не сон. Жуткая явь. Она в главной роли — пфальцграфиня Вэлэри фон Россен. Открыла глаза, отбрасывая сомнения. Взгляд сфокусировался на колышущемся пологе. Отблески полыхающего огня в камине вырвали из темноты девичье лицо.
— Фиона…
Ведунья протолкнула под
— Пейте.
Тёплая горькая жидкость смочила гортань. Дышать стало легче.
— Что со мной?
— Вы ничего не помните? — Рыбка участливо заглянула в лицо госпожи. — Как же так? Я пришла сразу, как вы за мной послали. — Всматривалась в лик больной. — Вы меня отправили за шкатулкой на третий этаж. Потом выпили порошок, дали указания и упали без чувств.
Растерянность в голосе Рыжей насторожила.
— Порошок? — Она ничего не помнила.
Фиона подхватилась, исчезая за спущенным балдахином и появляясь вновь с ларчиком в руках.
Наташа знала, что в нём. Её вещицы из будущего. Ведунья помогала переносить свитки и золото из тайника в кабинете Манфреда в новое место и девушка предпочла, чтобы та знала об их местонахождении. Доверяла Фионе? Да. В круг доверенных лиц включила Руди. Почему? Трудно объяснить. Рыжие искренни в своих чувствах, прямы и открыты. Они прошли испытание на бескорыстие и сострадание. Время покажет, ошиблась она или нет.
Ослабевшими пальцами перебирала высыпавшиеся таблетки. Шуршала фольгой: «Что осталось? Десяток пилюль абсорбента, по две от кашля, гипоаллергенные и обезболивающие, одна жаропонижающая. Не густо».
Не помнила, как приняла одну от температуры. Хорошо. Но почему такой важный эпизод выпал из её жизни? Результат сильного стресса?
— Сколько я… такая?
— К обеду дело… — Фиона потянулась за кувшином на прикроватном столике. — Приходил господин дознаватель. Долго сидел подле вас, смотрел, молчал. Велел лекаря привезти. — Она перекрестилась. — Он пустил вам кровь. Потом пиявок ставил.
От её слов Наташа дёрнулась. Рука, сдавленная узкой повязкой на изгибе локтя зашлась тупой болью.
— Вилхелм… Как его… — силилась вспомнить фамилию. Chyort! — скривила губы от досады.
Рыжая будто поняла её:
— Я ничего не могла поделать, госпожа Вэлэри. Меня бы никто не послушал. После его ухода я очистила раны. Пейте. — Поднесла кубок с отваром. — Лекарь здесь. Трясётся. — Она, приподняв плечи, хихикнула: — Господин дознаватель пригрозил ему, если тот вас не вылечит, то пойдёт на съедение сторожевым псам.
— Гоните к чертям дуремара… — перевела дух. — Фиона, возьми золото, что на столе, рассчитайся с ним, дай ему, сколько скажет.
Не решалась спросить о главном. О том, что жгло воспоминанием, заполняя душу болью.
Дверь тихонько приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась вихрастая головёнка пастушка. Встретившись глазами с хозяйкой, он не церемонясь, бросился к ней. Крепко обняв за шею, уткнулся в её плечо.
— Целое
На кровать вспрыгнул кот. Настороженно обведя покои, прошёл в ноги хозяйки, устраиваясь там.
— Гензель, вы с Куно как братья, — улыбнулась девушка, ощутив прилив сил. Влажная сорочка неприятно холодила тело.
Пацан что-то прогудел ей в шею, обдав горячим дыханием. От него пахло молоком, мёдом и свежей сдобой. Наташа вдыхала запах ребёнка, за которого тоже несла ответственность.
— Фиона, поговорить надо, — скосила глаза на Гензеля, гладя его по голове: — Сходи, мой хороший, поищи Катрин и Лисбет. Пусть придут.
Куно сорвался за «братом».
— Кот к вашему лицу лез, норовил лизать. — Перекрестилась ведунья, поднося кубок. — Ещё пейте. Вот я всегда говорила, что животные всё понимают лучше иных людей. Может, вам принести покушать? Сегодня Лисбет суп ваш любимый приготовила, молочный. Приговаривала, что вы очнётесь, попросите, надо, чтобы был.
На отрицательное качание головой, сокрушительно вздохнула:
— Совсем ничего не хотите?
— Ничего. — Рука, опущенная вдоль тела, наткнулась на шкатулку. — Фиона, послушай меня внимательно. Никому ни при каких обстоятельствах не рассказывай, что вы с Руди помогли мне. Будут спрашивать, говори, что пришла наниматься на работу. Так оно и было. До этого мы никогда не виделись и кузнеца ты тоже не знала. Ему тоже передай. Слышишь? Это очень важно.
Рыбка кивнула, вставая, отходя к коробу с бельём.
Пфальцграфиня мучилась от желания узнать о том, кто её интересовал больше всех. Боялась того, что могла услышать. Унимая грохот сердца, бросилась, как в омут с головой, выдавив из себя:
— Что гости? Разъехались? — Холодная испарина покрыла тело.
— Не все. — Спокойно ответила Фиона, расправляя свежую сорочку перед камином, согревая. — Господа нотар и опекун ждут вашего выздоровления. Герцогиня собирается отбыть поутру, а господин граф… — Задумалась. — Не видела его, но Катрин говорила, что отбыл в Штрассбурх. А вот вернётся к ночи или нет, мне неведомо. — Метнула взор на бледную госпожу, подавив вздох. — Господин дознаватель беседовал с госпожой Хенрике. Ой, да вы ж не знаете…
Наташа насторожилась. Блеск расширенных горящих глаз Рыбки не обещал хороших новостей. А когда та закрестилась, подходя и оглядываясь по сторонам, то и вовсе замерла в ожидании, цепенея. Но ведунья не спешила делиться новостями, переодевая госпожу.
— Фиона, что?.. — Девушка заглянула в её лицо.
— Сама я не видела, но вот Катрин говорила, что этот его охранник… С пятном на лице… Он волок её из кабинета… Хенрике… В её покои.
Пфальцграфиня, машинально открыв шкатулку, бесчувственными пальцами перебирала содержимое. Здесь пытают и бьют женщин. В её поместье. В горле пересохло. Она сама была близка к смерти и понимала, почему до сих пор жива. В ней заинтересованы.