Возвращение
Шрифт:
Смотрела на потухший камин. Разжечь? Ну его… Безразличие захватило душу в плен. Прошла к столику, касаясь пальцами раздавленной упаковки дорожного набора. Так и её жизнь, как хрупкая вещь, растоптана мужской ногой. Нет, не верилось…
Откинув крышку сундука, нащупала рюкзачок. Странно, почему ищейка не заглянул сюда? Ну и пусть бы заглянул. Прятать уже ничего не хотелось. Нащупав бутылку с остатками вина, отодвинула её в сторону. Открыв банку с кофе, вдохнула орехово-древесный аромат. Вот от чего она не отказалась бы.
Мрачная темнота спящего
Выйдя на лестничную площадку, ухватившись за поручень ограждения, прислушалась. Непривычная напряжённая тишина странным образом действовала на натянутые нервы: за спиной явственно ощущалось присутствие чего-то невидимого и опасного. Обернулась, шаря лучом по закрытой узорчатой двери обеденного зала.
Забыв о том, что собиралась спуститься в кухню за горячей водой, свернула в коридор к гостевым покоям.
Осторожно толкнув дверь в комнату Герарда и выключив фонарик, бесшумно вошла, приваливаясь спиной к створке, усмиряя бешеный стук сердца. А вдруг он здесь? С надеждой прислушалась. Привыкнув к полумраку, осмотрела комнату. Пусто. Присела на край кровати, уставившись на дверь. Мысли одна коварнее другой спешили подсунуть хозяйке варианты ответов на вопрос: «Зачем она здесь?» Ясно, зачем… Надежда умирает последней.
Почему Герард не ищет с ней встречи? Такой удобный момент появиться в поместье на ночлег. Или не совсем удобный? Страсбург рядом, в лесу под кустом ночевать не придётся. Как бы поступила она? Призналась себе, что не вернулась бы и нашла другой способ встретиться.
Подтянув подушку, уткнулась в неё лицом.
Вдыхала едва ощутимый горьковатый запах мха. Голову кружил аромат осеннего леса.
Неужели конец? По сердцу словно ножом полоснули. Любимый так легко отказался от неё, оказавшись… Нет, неправда… Напрашивающееся определение не оформилось в сознании. Разве им не о чем поговорить? Как бы тяжело ни было, она подождёт встречи.
Вернула подушку на место, подбив и разгладив складки.
От двери обернулась, глубоко вдохнув безжизненный дух пустоты.
Кофе уже не хотелось. Душили слёзы. Знобило. Вернулась в свою комнату. Не раздумывая, отправила в рот последнюю жаропонижающую пилюлю. Не раздеваясь, укуталась в одеяло, свернувшись калачиком. Господи, как муторно…
Он бродил по ночному замку, заложив руки за спину.
Он любил ночь: остро пахнущую, возбуждающую, безмолвную. Она давала укрытие, желающим раствориться в ней. Она раскрывала тайны, тщательно хранимые в дневное время, обнажая их с наступлением сумерек, размывая грань между жизнью и смертью.
Яркие короткие росчерки молнии он заметил, стоило свернуть в коридор. Чуть вздрогнув от неожиданного видения и попятившись, мгновенно понял, в чьих руках находится неведомое оружие. Скиталица… Заворожено смотрел на послушные в женских руках бесплотные светящиеся нити, освещающие ей путь. Сколько
Куда она направлялась, догадался сразу. Он понял, что она ему лжёт и не осуждал её за это. Она — любящая женщина, а значит, будет отводить опасность от того, кто ей дорог. Так зверь уводит преследователей от своего логова.
Тайный советник прищурился. Сдержав вырывающийся вздох, бесшумно медленно выдохнул. Сильной женщине нужен достойный мужчина. Ему будет искренне жаль, если она проиграет.
И снова она очнулась от толчка. Что на этот раз? Мутный рассвет крался сквозь щель в ставне. С улицы слышались обрывки сдержанных понуканий.
Наташа догадалась: пригнали лошадей, запряжённых в паланкин для герцогини. Стянув с ложа одеяло и кутаясь в него, подошла к окну, отворяя ставню. Сквозь мутное слюдяное «стекло» пробивался свет занимающегося утра.
Приоткрыв окно, девушка всматривалась в происходящее во дворе.
Служанка её светлости вела под руку шатающуюся компаньонку. Не до конца проснувшаяся женщина производила впечатление особы, перепившей накануне. Опираясь одной рукой на плечо девчонки, второй водила перед собой, словно слепая.
Пфальцграфиня усмехнулась. Кора оказалась любительницей пропустить стаканчик-другой. Ну, ничего, в дороге отоспится. А вот Ангелика выглядела бодрее. Она появилась с Шамси. Он что-то увлечённо нашёптывал ей, склонившись к её лицу. Целуя ручки, помог впорхнуть герцогине в паланкин, поправляя съехавшую с плеч меховую накидку из белодушки. Подмазывается? Как же иначе? Он верит, что перед ним будущая королева.
Вид «шубейки» разбудил воспоминания: сгустки липкой крови на шёлке меха… Наташа поморщилась.
Мысли выйти проводить важную гостью не возникло. Обойдётся. Спишется на болезнь хозяйки поместья. Самочувствие и впрямь было скверное.
После отъезда герцогини пфальцграфине неожиданно стало хуже. Следующие два дня она пролежала в постели, отвернувшись к затянутому со стороны окна пологу, ни с кем не общаясь и отказываясь от еды.
Тайный советник, каждое утро наведываясь к больной, не добившись от неё ни единого слова, в дурном настроении отбывал со своими стражниками в неизвестном направлении. Появляясь ближе к вечеру, снова являлся в покои хозяйки, чтобы взглянуть на закрытое пологом ложе. Под тихий настойчивый уговор рыжей прислужницы покидал покои, почёсывая затылок и закрывая дверь с обратной стороны.
Оставшиеся гости вели себя тихо, пребывая в полусонном состоянии, списывая это на ненастную погоду. Моросил дождь. Плотный молочный туман умудрялся проникнуть за высокие крепостные стены, оседая влажными пластами на камни патио.
Сегодня Шамси сразу же по приезду справившись у экономки о состоянии больной, наскоро отобедав и переговорив с нотаром и попечителем, шумно ввалился в покой пфальцграфини:
— Госпожа Вэлэри, — привычно уселся у её ложа в кресло, — нам нужно поговорить.