Возвращение
Шрифт:
— Странно всё это, — графиня устало провела ладонью по лицу. — Он граф. Кто его посмел связать и оставить в таком состоянии? И этот Шамси Лемма…
— Ай! Не хочу больше о нём ничего слышать! — вспылила Наташа — Бабник!
— Как вы сказали?
— Ну, это тот, кто любит всех женщин подряд.
— Нет, Бригахбург не такой. Вам нужно встретиться и поговорить.
— Не буду я с ним встречаться! — Возмущение зашкалило. — Что-то сам он не торопится объясниться со мной, не ищет меня.
— Конечно, это же не вы бросили его в беде, сменили имя и уехали в неизвестном
Пфальцграфиня задумалась. Хельге удалось заронить зерно сомнения в её душу.
Корбл стоял у окна, заложив руки за спину. Повисшую тишину нарушал дувший за окном зимний ветер, поскрипывая неплотно пригнанными ставнями. Единственный звук, сопровождавший его мысли. Присутствующие женщины — пфальцграфиня и её подруга — серыми мышками сидели у стола, не смея шелохнуться.
Да, Умертвие ему проболталась, что «тот человек» данной ему властью может казнить или помиловать любого, и мужчина, не зная его имени, интуитивно боялся. Не за себя. За тех, кого любил. За свою семью, ставшую ему опорой в этой жизни, его светом и его смыслом. Но он так и не понял, от кого скрывается Вэлэри, до сих пор оставаясь нанятой им компаньонкой для Тэрэсии. Пусть и пфальцграфиня. Мало их, разорившихся, лишившихся родных и крова, ищут работу и приюта в чужих семьях? Выживают, как могут. Взяв её по прихоти баронессы, он не нарушил закона.
Герр Уц, успокоившись и поразмыслив, пришёл к выводу: что говорит женщина и о чём не договаривает, может оказаться обычной любовной интрижкой, закончившейся побегом содержанки от надоевшего любовника. Стоит ли придавать большое значение её болтовне? Забот и без этого хватает.
— Как тебе удалось сбежать? — обернулся он к столу, уставившись на Наташу.
— Вообще-то, я не сбегала, — выпрямилась она. — Так вышло. Попросила стражника принести воды, а сама пошла в нужник. На обратном пути вы меня затолкнули к себе. Ну, я и подключилась к родам.
— Я принял тебя за прислугу. — Заметил, как Умертвие качнулась на стуле и коротко вздохнула. Видела бы она себя со стороны в тот день. — Хочешь вернуться в своё поместье? Я бы поостерёгся. Нужно выждать. Пусть пройдёт время. Оно научит, что делать.
Пфальцграфиня тряхнула головой, словно решившись произнести вслух то, о чём думала не раз:
— Знаю. Именно там меня будут искать в первую очередь. Мне не простят бегство. Хотя непонятно, почему я ощущаю себя преступницей и беглянкой? Это меня бросили, забрав часть моих вещей и золото. Меня не охраняли, как до этого. Герр Корбл, вы же помните, у соседней двери всё время стоял охранник. А потом — раз! — и пропал. Я стала никому не нужна. Осталась с копейками в кошеле. Именно поэтому и нанялась к вам на работу, чтобы заработать на обратную дорогу и вернуться домой, считая себя свободной. Но, как оказалось, меня искали. Ничего не понимаю.
— Пфальцграфиня на работу… — задумчиво произнёс он. — За поместьем большой долг?
— Да, — опустила глаза Наташа, — большой.
Перед отъездом она рассчиталась с самыми агрессивными и требовательными поставщиками. Чтобы не докучали герру Штольцу.
— Надо
— Ничего, — кивнула она.
— Тебя оставили на время, потому что были уверены, что ты никуда не денешься. Именно без денег и тех вещей, которых ты не досчиталась. Видимо, важных для тебя. Кто ж знал, что ты… — Снова замолчал. Ускользала какая-то важная мысль, путая ход рассуждений.
— Денешься, — подсказала Хельга.
— Да, денешься… Останешься здесь, у нас. — Подвёл черту Корбл. — Будешь служить дальше. Прятаться не будем. Найдут — так тому и быть. Бегать — не дело.
— Нет, она поедет со мной в Аугуст. — Голос графини прозвучал неожиданно громко и уверенно. — Побыла у вас компаньонкой, хватит. Я ей не позволю работать. Я перед ней в неоплатном долгу. А эти… Пусть попробуют найти. Вы ведь не направите ищеек по нашему следу, герр Уц? — С беспокойством заглянула в его лицо.
Нет, он не направит. Жизнь научила его поступать по совести. Чтобы потом не стыдиться своих поступков, не винить себя и не жалеть о случившемся.
— Что я могу сказать, если женщина получила более выгодное предложение и решила покинуть прежнее место? Куда отбыла? Возможно, домой во Фландрию. Господин барон знает, что она родом оттуда. Тэрэсия тоже. Все знают…
Все и знали.
Второй торт, больше и с цветочным рисунком — заметно кривым, поскольку его рисовала Элли — удивлял работников поместья, празднующих Йоль в кухне. Все дела были заброшены.
Начиная с того момента, как компаньонка баронессы повязала передник и стала у стола, потребовав муку, яйца, масло и другие продукты, а рядом с ней пристроилась Стрекоза, женщины только и делали, что неотрывно следили за ними. Поставив в печь выпекаться коржи, Лэвари, поручив Уши толочь в ступе леденец, поставила двух подсобниц с мутовкой у глубокой миски и вежливо выговорила:
— Будете мешать яйца с леденцовой пудрой, — кивнула на Конопатую. — Сейчас приготовим водяную баню. — В абсолютной тишине с помощью непривычно молчаливой Ханны, пристроила миску над котлом с горячей водой… — Хватит мешать. Теперь это ставим на стол. Взбивать будете по очереди. — На недоумённый взор работниц, пояснила: — Нужно непрерывно работать мутовкой… Да, вот так. Я скажу, когда хватит.
Вечно голодный Томас, позабыв о куске свежей рыбы на своей дощечке, усевшись на скамью, дёргая усами и поводя носом, с интересом наблюдал за быстро двигающейся лопаточкой в руках фрейлейн Лэвари.
И начались чудеса… Когда в миске появилось плотное пышное облако крема «Гляссе» — как назвала вкуснятину пфальцграфиня, дав всем присутствующим попробовать, — подоспели коржи, в последствии пропитанные вишнёвым сиропом, и из-под рук женщины появилось чудо под названием «Торт». Элли, жуя орешки, всплеснув руками, раскатала кулёк из дорогущего листа бумаги с остатками кофейного крема: