Возвращение
Шрифт:
– Довольно! Не клюет, слишком жарко, – сказал Иван Егорович, вытирая замусоленным платком вспотевший лоб. – Займемся лучше алгеброй. Вот опять провалитесь на экзамене, что тогда?
– Ай-й… – вяло отмахнулся Юрий.
– И вам не стыдно будет сидеть второй год? Целый час ловим каких-то лягушек.
– Жа-а-арко, Иван Егорыч. Айда купаться!
– Но сейчас купаются женщины – их час.
– А мы здесь поплаваем.
– Не стану я нарушать порядка.
– Как хотите, а я окунусь. – Юрий скинул штаны. – Сейчас увидите женский переполох, они решат, что я водяной.
Две молоденькие кузины Юрия – Вера и Надя – сидели нагишом на пороге купальни. Свесив ноги в воду, они старательно мылились. Покрыв себя радужной пенкой, девочки прыгнули в реку, окрасив воду в молочный цвет. Вынырнули у противоположного берега – там, где можно достать ногами дно. Вдруг барышни испуганно взвизгнули: кто-то схватил их под водой за ноги.
– Юрка! Нахал! – закричали они, увидев возле себя довольное лицо брата. Схватив его за голову, они принялись топить своего кузена.
Вырвавшись, Юрий обхватил девушек за шеи и нырнул вместе с ними. Бурлила вода, летели во все стороны брызги, берег оглашался девичьим визгом. На помощь девочкам, размахивая полотенцами, спешили Ольга Александровна и ее младшая сестра Любовь Александровна – мать Веры и Нади.
– Мы пожалуемся тете Саше! – притворно возмущались девушки.
– Сами виноваты! Зачем меня топили? Воблы вяленые! – фыркал Юрий, уплывая восвояси.
– Ой-ей, карась драный! – летело ему вслед.
Марков тоже принялся ему выговаривать:
– Э-э, ну как вам не стыдно, Юра.
– Сами виноваты, мокрицы, топить меня вздумали.
– Довольно глупостей, идем решать задачи!
– Дайте же прийти в себя, я выдохся. Расскажите лучше что-нибудь из вашей жизни, а то я про вас почти ничего не знаю.
– Что вас интересует?
– Например, кто ваши родители?
– Они уже умерли. Отец служил камердинером, а мать – горничной у помещика Новосельцева.
– И вы попали в гимназию? И окончили ее?
– Даже с золотой медалью.
– И через год будете доктором?
– Вас это удивляет? Ну еще бы. Мне тяжело было пробиться, не то что вам. Мои родители всю жизнь трудились и все заработанные рубли откладывали на мою учебу. С пятнадцати лет я репетирую, зарабатываю на пропитание. Ничего, окончу университет, будет легче. Настоящая жизнь начнется, когда я стану земским врачом. А вы хоть раз задумались о том, как будете жить?
– Пока мои родители об этом думают.
– Но должны же вы и сами чего-то добиться. Вам мешает лень, да только не вы в этом виноваты.
– Кто ж еще?
– Среда, в которой вы живете.
– Что такое среда?
– Помещичий класс, к которому вы принадлежите, беззаботная, праздная жизнь…
– О, да вы завидуете, Иван Егорыч? – прищурился Юрий, довольный тем, что уличил репетитора.
– Нисколько! Я горд тем, что я труженик. У меня есть будущее.
– А у меня, по-вашему, нет?
– У вас, как у помещика, будущего нет. Новая революция отымет все.
– Вот те раз!
– Это закон истории. Посмотрите, сколько бедных вокруг! Разве это справедливо?
– Так Бог устроил!
– Чепуха! Это создали сами люди. Надо, чтобы все имели одинаковую долю и жили без нужды.
– Бог всех людей создал разными, Иван Егорыч, поэтому одинаково для всех не будет никогда. А если таким, как я, не будет места, то что же мне делать?
– Пока только одно: побороть свою лень и учиться. Если из вас выйдет образованный и сильный человек, то революция вам не будет страшна, напротив, вы будете ей нужны.
– Да, я часто думаю о том, что никому не нужен, – вздохнул Юрий о своем, о юношеском, но Марков его не понял.
– Хорошо, что у вас появляются трезвые мысли. Труд обязателен для каждого человека. Не то ваша судьба будет такая же, как у пастушка Федьки: гонять всю жизнь ослов на водокачке – куда как весело!
Юрий не ответил. Ему надоели нотации придурковатого репетитора. Он смотрел в небо и думал, как трудно быть вежливым с тем, кто вызывает раздражение лишь одним своим видом. Спихнуть бы этого зануду в воду – всем на потеху…
– Я должна серьезно поговорить с вами, Иван Егорыч, – сказала Ольга Александровна Маркову после утреннего завтрака.
Они присели на скамейку под старой липой.
– Довольны ли вы Юрой? Только говорите правду!
– Надеюсь на его способности.
– Но выдержит ли он переэкзаменовку?
– Думаю, выдержит.
– Ну, слава Богу!
– Так Бога ж нет.
– Бог есть, просто вы от Него отреклись. Но не будем спорить. У меня к вам другой вопрос. Вы человек из народа, всех знаете. Скажите, что говорят наши мужички в деревне?
Марков, нехорошо ухмыльнувшись, пожал плечами:
– Костерят помещиков, которые ничего не делают для народа. Сами знаете, деревня погрязла в нищете, болезнях, невежестве. Конечно, все мечтают о земле.
– И нам жаль свой народ, но как всем помочь…
– Ольга Санна, я вас очень прошу: никогда не говорите со мной о жалости к народу. Это обидное для народа чувство, а значит, и для меня. Я сам мужик, и все мои близкие – тоже мужики. Надо не жалеть, а отдать крестьянам землю.
Ольга Александровна была ошеломлена.
– Продать? – переспросила она.
– Нет, даром отдать. Откуда у мужиков деньги?
– У некоторых крестьян есть средства. Кто посмекалистей – извозом занялись, даже разбогатели. А даром, по-моему, несправедливо. Ведь и помещикам надо чем-то жить.