Возвращение
Шрифт:
– Не волнуйся, друг мой, – сказала Ольга Александровна, – я поговорю с Иван Егорычем. Он порядочный человек и больше нас не подведет.
– Ладно, ладно, слышал уже, – поморщился Николай Николаевич, – идейный революционер, интеллигент из народа и прочая. Передай ему, что я требую прекратить подобную деятельность в моем имении. А вот и он, – Назаров указал на фигуру за окном.
– Сейчас же поговорю с ним, – Ольга Александровна отложила вышивание и, взяв листовку, вышла из комнаты.
Обогнув цветник, она пошла по аллее навстречу учителю.
– Мне необходимо поговорить с вами, Иван Егорыч.
– К вашим услугам, Ольга Санна, – с несколько деланной вежливостью поклонился Марков.
Они сели на скамейку. Ольга Александровна замешкалась, подыскивая слова. Марков ждал с напускным спокойствием, хотя на самом деле чувствовал робость и даже растерянность. Он злился на себя за это и потому разговаривал подчеркнуто холодно, даже дерзко.
– Вам знакомо это? – она протянула ему листовку.
Он взял ее и, быстро просмотрев, вернул.
– Понятия не имею! Как она к вам попала?
– Принес управляющий, говорит, нашел на заводе. Мужу стоило большого труда уговорить его не обращаться в жандармерию. Все, ну абсолютно все уверены, что это вы подбрасываете листовки. У Князя есть какие-то улики против вас. А ведь вы и нас подставляете, Иван Егорыч.
Марков пожал плечами.
– Отчего ж вы так уверены, что это я?
– В листовке высказаны те же мысли и, главное, теми же словами, которые я слышала от вас во время наших бесед. Я, конечно, не сказала об этом мужу, иначе он бы принял меры.
Марков рассмеялся.
– У вас хорошая память, могли бы стать следователем. Что ж, сознаюсь, моя работа, – он вызывающе смотрел ей в глаза.
– Николай Николаич возмущен тем, что вы проводите антиправительственную агитацию у нас в имении, и требует, чтобы вы прекратили это.
– Сдрейфил барин. Вот пусть задумается теперь.
Ольга Александровна рассердилась:
– Как вы нехорошо ответили. За что вы так ненавидите нас? Марков опомнился.
– К вам лично у меня нет претензий, Ольга Санна. Еще раз повторяю: продавайте имение, бегите в город. Надвигается страшная гроза, попадет всем без исключения. Вам тоже несдобровать.
Она была оскорблена столь откровенными угрозами. Марков это понял, и ему стало стыдно за то, что он пугает женщину.
– Оль Санна, – сказал он как можно мягче, – я очень ценю вас, верю вам… и вообще… Вы – первая барыня, которую я уважаю. Я прочел по вашим глазам, что вы добры и справедливы, но вы – жена Николай Николаича, помещица, значит, мы стоим по разные стороны баррикад. Лично вам я желаю только добра, поэтому заклинаю: продавайте скорее свое имение! А Николай Николаичу скажите, что впредь у него не будет повода обижаться на меня.
Резко встав, он быстрыми шагами пошел вглубь сада.
На краю крутого обрыва над рекой стояла ветхая беседка – немой свидетель жизни нескольких поколений. Отсюда открывался прекрасный вид на Оку, а за рекой – широкая даль: поля, луга, синеющий на горизонте лес.
Ольга Александровна пришла сюда с книжкой, чтобы отдохнуть от гостей. Она читала последний роман модного английского писателя Уильяма Локка «Милый бродяга» и так увлеклась, что забыла обо всем на свете. Скрип шагов по тесовым мосткам вернул ее к действительности. От неожиданности она ахнула и чуть не выронила книгу. Перед ней стоял Анатолий Александрович Шумский – ее бывший жених и первая любовь.
Внешне он почти не изменился – такой же стройный, импозантный, породистый, разве что представительней стал. Как и Назаров, Шумский любил английский стиль, носил тонкие усики и эспаньолку. Теперь он известный московский адвокат, член Государственной Думы.
– Здравствуй, дорогая! – Шумский поцеловал обе протянутые к нему руки.
– Надеюсь, ты у нас погостишь? – спросила она, зардевшись.
– Всего на два дня вырвался, извини. А-а, и здесь все тот же Локк? – улыбнулся он, кивнув на книжку, но тут же забыл о ней. – Не застав никого в доме, я пошел разыскивать тебя и добрел до беседки. Что нового, Оленька?
– Ничего, – она пожала плечами. – Все то же…
– До каких пор мы будем страдать?
– Что же можно сделать?
– Стань свободной, милая!
– Слишком жестоко. Безо всякой подготовки и в особенности теперь, когда мы на грани разорения. Николай беспомощен, как ребенок, ты же знаешь. Мне кажется, что из этого тупика нет выхода.
– А вот я нашел. Для того и приехал.
– Что ты придумал?
– Вы продадите имение…
– Кто ж его купит в такое время?
– Я найду покупателя. Среди моей клиентуры попадаются разные чудаки. Потом вы переедете в Москву, купите дом. Я помогу.
– А что будет с Николаем? Ведь он умеет только играть на рояле.
– Я помогу ему стать адвокатом, он же юрист.
Ольга Александровна с некоторым удивленьем отметила, что Шумский говорит то же, что и Марков.
– Думаешь, из него может выйти адвокат?
– Не боги горшки обжигают. Я же стал.
– Ты! У тебя энергия, опыт, а Николай давно забыл все университетские науки, он привык к праздности.
– Другого выхода нет. Сама жизнь заставит его измениться. Когда мы все это уладим, твоя жизнь в доме Назарова закончится.
– Он никогда не согласится на развод. Для этого нужен серьезный повод, но как муж он безупречен.
– Я найду причину. Не бойся, твоя честь не будет задета.
– Он не отдаст мне детей, а без них я не смогу жить.
– Дети сами решат, где им лучше. Они любят тебя и, конечно, не захотят с тобой расстаться. Николай сможет видеться с ними, когда захочет. Что касается меня, то я давно люблю их.
– Спасибо, Анатоль…
– Ты жалеешь его, а меня тебе не жаль? Я жду тебя всю жизнь. Ты еще любишь меня, Ольга?