Шрифт:
.Глава 1
– Василиса, Васенька… Ты меня слышишь? Смотри, что я тебе принесла.
В ответ никакой реакции. Девочка даже не повернула голову в сторону женщины, появившийся в дверях комнаты.
– Александра, она не соизволит обратить на тебя внимание, пока ты не назовёшь её Василиса Прекрасная, чтобы ты ей ни сулила – ответила за дочь Матильда, продолжая зашивать на театральном фраке мужа чуть распоровшийся шов на рукаве.
– Матильда, вот совсем неправильно вы воспитываете ребёнка, это непедагогично потакать всем её прихотям.
Четырёхлетняя девчушка отложила в сторону куклу, повернула свою очаровательную головку ко взрослым, смерила убийственным взглядом огромных синих глаз Александру и произнесла:
– Тётя Сяся, это не плихать, Василиса Пекасная, а в твою сколу утиться не плидёть
– Василисушка, милая, конечно, ты прекрасная. Тётя Саша очень любит тебя и очень ждёт, когда ты придёшь учиться в её школу – промолвила несколько оторопевшая Александра.
Матильда еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться, наблюдая за этой сценой. Прошло уже пять лет, как две дружные семьи жили в квартире Боголюбовых на Большой Дмитровке. Поначалу Матильда была уверена, что по возвращению в Москву они с мужем Святославом найдут себе отдельное жильё. Но это было нереально. Москву стремительно наполняли трудовые массы, город уже напоминал переполненный пчелиный улей, а из деревень и небольших городов народ всё прибывал и прибывал. Москва менялась, строилась, на окраинах открывались новые заводы и расширялись старые. После коллективизации на селе, началась индустриализация в городах, и из сёл в город устремились крестьяне, чтобы стать рабочими. Квартирный вопрос был самым острым для Москвы в начале 30х годов. Хлынула новая волна уплотнений и подселений. И Тимофей с Александрой сказали, чтобы Матильда со Святославом даже не помышляли о каком-нибудь переезде, иначе к ним на Большую Дмитровку обязательно кого-то подселят. На том и порешили. А вскоре родилась Василиса Прекрасная и осветила жизнь двух дружных семейств в уютном гнёздышке. Девочкой невозможно было не восторгаться, она собрала всё лучшее от своих родителей, и ещё Господь ей добавил от себя. Яркая брюнетка с огромными синими глазами, правильными чертами личика она немного напоминала красавицу тётю Лину, младшую сестру Матильды, а сообразительностью
Тимофей был самым настоящем представителем советской власти, он возглавлял отдел ОГПУ по борьбе с беспризорностью со времён окончания Гражданской войны. Сколько обездоленных сирот он нашел, забрал с улицы по Москве и Московской области за восемь лет и устроил в детские дома! Счёт шёл на тысячи. А сейчас его ждали с Украины, куда он отбыл с комиссией для наведения порядка в детских домах голодающего региона. Александра даже пораньше пришла из школы, чтобы приготовить хороший, насколько это было возможно, обед к приезду мужа. Святослав был, как обычно, на репетиции хора в Большом. Уж что-что, а театральное искусство получило к началу 30х годов колоссальное развитие, шло рука об руку с образованием. Что ни говори, а советская власть прилагала титанические усилия к повышению культурного и образовательного уровня народа, более 50% которого до революции было абсолютно неграмотным, а из другой половины около 80% с двухклассным образованием церковно-приходской школы. В Москве открывались новые театры, студии, театральные кружки. Появился первый звуковой кинотеатр. Ушли в прошлое футуризм и авангардизм постреволюционного театра. Матильда иногда вспоминала Листопадова с его новаторским искусством: интересно жив он или нет? Во всём возвращалась классика и реализм. И, конечно же, после уничтожения НЭПа сходило на нет ресторанное пение. Святослав мечтал о сольной карьере, но в труппу Большого удалось попасть только в хор. Кроме этого муж Матильды участвовал в концертах на предприятиях и в гастрольных турах по ближайшему Подмосковью, пел арии из опер в деревенских клубах, которые росли как грибы. И в общем и целом считалось, что Святослав Светозаров доволен своей судьбой, любит жену и дочь и, будучи по природе совсем не борцом, рад ощущать себя под защитой чекиста, мужа верной подруги своей жены. Матильда же не работала нигде и никуда не собиралась наниматься. Она поняла, что беременна, ещё в Харбине. И сразу решила посвятить всю дальнейшую жизнь семье. Новая Москва поражала Матильду и пугала. Она нисколько не жалела, что вернулась из эмиграции, чувствовала родной город всеми фибрами своей души, но строителем социализма увидеть себя не получалось. Напрасно Александра пророчила подруге карьеру в правоохранительных органах, где очень нужны были грамотные кадры и работы было непочатый край. Ведь советская милиция, можно сказать, буквально выкорчевывала криминальный мир, в котором на старый царский слой лёг новый, постреволюционный, а сверху слой от Гражданской войны, затем от НЭПа. И до построения светлого общества новых замечательных людей было ещё очень далеко. Например, недавно из газет все узнали, что в районе Трубной площади, возле бывшего ресторана Оливье и Сандуновских бань, куда любили ходить Святослав с Тимофеем, милиция, наконец-то, уничтожила целый город под землей, воровскую обитель с историей в несколько десятилетий. Сразу за площадью под незаметной крышей как для люка вёл в подземелье ход, а сам подземный город растянулся под несколькими кварталами Москвы, и годами царская полиция ничего не могла сделать с его обитателями. А работать по специальности в драмтеатре Матильда и не мечтала. Она считала, что профессионально безнадёжно отстала и возраст уже не тот. Играть Раневскую в ''Вишневом саде'' ей никто не даст, а молодых героинь, даже не главных, тем более. Матильда отдыхала от своей бурной молодости в годы войны и эмиграции, спрятавшись от политики, от строительства социализма, от новых веяний в экономике, от нового общества за спинами самых дорогих для неё двух женщин: маленькой дочурки и лучшей подруги всех времён и народов, Александры. А две мужские спины были к ним замечательным дополнением.
В дверь позвонили. Обе женщины встрепенулись и выскочили в коридор. Обычно Тимофей сам открывал дверь ключом. Матильда, как обычно, проявила свою природную прыть и открыла дверь. На пороге стоял Тимофей и держал на руках мальчика лет семи. Мальчик был очень худой с осунувшимся лицом, ввалившимися огромными серыми глазами и жуткими, в пол лица, синяками под этими глазами. Было понятно, что, несмотря на возраст, мальчик не мог сам идти, тем более подниматься по лестнице на третий этаж, и поэтому надо было нести его на руках. Тимофей, не разуваясь, отнёс мальчика в зал и посадил на диван. На минуту воцарилось молчание, Тимофей отдышался и заговорил. Он говорил тоном, не предполагающим никаких возражений, по-чекистски, что этот мальчик теперь будет жить с нами, он будет усыновлен им и его женой. Все молчали, ожидая продолжение рассказа. Продолжение последовало. Тимофей сказал, что мальчика он нашёл в детском доме в городке Голая Пристань Херсонской области. Это сын его давнего друга, некого Василия, который так же, как и Тимофей, инспектировал детские дома с времен Гражданской войны по территории юга СССР. Тимофей давно потерял с ним связь, а сейчас выяснилось, что Василий умер ещё в 1925 году, а его жена с двумя маленькими детьми осталась учительствовать в детдоме в Голой Пристани, там, где её мужа застала безвременная кончина. Буквально за несколько дней до приезда московской комиссии женщина и её дочь умерли, а мальчика он забрал, чтобы вылечить и воспитать как своего сына. Александра, склонилась к ребёнку, ласково и тихо спросила: '' Как тебя зовут, сынок? '' '' Куда только делся твой командный голос'' – подумала Матильда, а мальчик ответил ещё тише: '' Тосик…'' '' Тосик? Тебя, наверное, мама так называла, а можно я буду называть тебя Толиком? '' Мальчик не ответил, чувствовалась, что слова даются ему с большим трудом. Матильда по-прежнему молчала и отметила про себя: '' Влезла-таки со своей редактурой ни раньше, ни позже. Пусть бы и был Тосиком пока. '' Тишину нарушил топот маленьких ножек, в зал вбежала Василиса. В ручонках она несла игрушечную машинку-модельку Руссо-Балт. С игрушками тогда было, мягко говоря, не очень. Эту замечательную машинку, скорее даже не игрушку, а сувенир, кто-то подарил Тимофею, а он отдал Василисе. Девочка подскочила к мальчику и залепетала: ''Ты мачик, тебе масинка, я девичка, мне масинка не нюня. Мне надо кукля. На, дези. '' Не восхититься благородным поступком было невозможно, но очень пугала вероятность того, что даритель передумает, причем прямо сейчас. И Матильда сказала дочери без обиняков: ''Василиса Прекрасная, ты хорошо подумала? Ты понимаешь, что забирать обратно подарки нельзя ни при каких обстоятельствах? '' Девчушка смерила мать точно таким же взглядом как некоторое время назад тётю Сашу и произнесла, гордо подняв кудрявую головёнку: '' Василиса Пекасная фегда думает холосё '' Больше вопросов ни у кого не возникло. А Толик смотрел на машинку посветлевшим лицом, осторожно перебирая пальчиками колёсики, открывающиеся дверцы, сидения и руль внутри.
Тимофей вызвал по какому-то служебному телефону врача, мальчику назначили лечение, диету. Спальное место ребёнку устроили в зале на диване, где когда-то, в далеком восемнадцатом год расположился его новый отец. Уход, лечение и питание очень важны, но психотерапия для ребёнка, потерявшего мать и сестрёнку, чуть не умершего от голода и в результате попавшего в чужую семью, где ему были представлены новые родители, ещё важнее. И неизвестно как бы взрослые справились, если бы не Василиса. Она стала для Толика живой водой. Она сидела целыми днями рядом с его диваном, показывала свои игрушки, как могла пересказывала сказки из книжек, которые ей читали, показывала, как она рисует в альбоме каракули. Оказалось, что Толик умеет читать, и теперь он читал Васе её книжки, не ленясь по нескольку раз, родителям это делать необходимость отпала. Также выяснилось, что Толик хорошо рисует, и вместо каракуль у Василисы стало получаться сначала солнышко, потом цветочек и мордочка с глазами и ртом. Примерно недели через две Толик стал ходить, пропала опухоль с ног от голода, дети стали играть по всей квартире. На усыновление были оформлены все документы и Александра теперь беспрестанно повторяла про школу для него и про детский сад для Василисы. На что Матильда категорически возражала, говоря, что, по крайней мере, ещё полгода никто никуда не пойдет, и что она сама будет заниматься с Толей по программе для его возраста, а иностранными языками дополнительно. И чтобы Александра, если желает, может по вечерам проверять у них математику, но пусть даже не надеется найти в тетрадях Толика ни только Бином Ньютона, но даже квадратный трёхчлен. Александра понимала, что по некоторым вопросам переспорить Матильду невозможно, и успокоилась. Подходил к концу 1932 год. Встречали 1933 дома, в кругу большой и дружной семьи. Планы на будущее, на детей были самые радужные. Но от внешнего мира, от политики прятаться долго, а тем более всегда, невозможно.
Глава 2
От внешнего мира домашних прикрывал Тимофей, он очень мало говорил о своей работе, ещё меньше о власть предержащих. Все знали, что структура, в которой служил Тимофей, со дня её основания в декабре 1917 года под названием ВЧК за десять лет неоднократно менялась. Теперь это назвалось ОГПУ, потому что ГПУ союзных республик перестали существовать как самостоятельные структуры, общей государственной безопасностью стала заниматься Москва. А бывшие ГПУ возникли из ВЧК ещё при жизни Дзержинского в 1922 году. Ведомству было передано управление органами милиции и госбезопасности. Полномочия ОГПУ стремительно увеличивались, структура росла и вверх, и вширь и становилась одной из главных государственных структур страны советов. Конечно, Тимофей знал гораздо больше, чем простой обыватель о всех реновациях и пертурбациях в этой мощной и архисерьёзной структуре, но знал он далеко не всё. Скорей всего, всё не знал никто, даже первые лица страны, до них не всё доходило. Как говорится, если бы мог Железный Феликс взглянуть с того света на своё детище, был бы поражён. А у Тимофея энтузиазм убывал год от года. К счастью, работа в учреждении была очень структурирована, и сотрудники разных отделов между собой не соприкасались и не были информированы о делах в чужом подразделении. Будучи старой большевицкой закалки, Тимофей хранил верность курсу ВЧК, направленному на борьбу с врагами во время Гражданской войны и на улучшение бедственного положения мирного населения в военный период, особенно детей. Война закончилась десять лет назад, но мир не наступил. И прежде всего он не наступил для детей сирот, и Тимофей собирал и собирал их с пепелищ. Успехи этой деятельности были налицо, беспризорность в стране сократилась. Казалось бы, ещё совсем немного поднажать и каждый ребёнок огромной страны будет накормлен, одет, обут, получит крышу над головой и дорогу к знаниям для светлой взрослой жизни. Но пришла новая беда – голод. Он пришёл, когда приходить уже не должен был. Войны давно нет. Страна огромная, если засуха, неурожай в одном регионе, люди получат продукты из других. Ведь коллективизация прошла с 1928 года, сельхоз работы механизированы: пашут поля быстро и слаженно машины, собирают урожай тоже они, зерно хранится в огромных коллективных амбарах, скот живёт в больших животноводческих фермах, овощи зреют в теплицах. Но так гладко было только в теории, а на практике и с машинами было плоховато, и хранить урожай негде пока, а скот вообще оказался на улице и без кормов. А реквизировали-то к началу 30х уже всё и у всех. Вагон впереди паровоза оказался. Да ещё и машиниста нет: люди не понимали, кто теперь на селе за что отвечает, многие вообще не хотели ни за что отвечать, кто-то уехал в город от коллективизации к индустриализации. Сыграла в этом во всём свою негативную роль ОГПУ? Конечно. Сначала оно надзирало, а значит руководило изъятием крестьянского имущества, а потом наказывало тех, кто не сумел изъятым правильно распорядится. Ну, кроме того до Тимофея доходили слухи, что с самого верха распорядились продать заграницу продукты для нужд индустриализации. А кроме продуктов и культурные ценности, которых в Российской империи было великое множество! И далеко не все они пропали во время революции и Гражданской войны. И все эти вопросы не давали покоя Тимофею. Как в стихотворении Маяковского про негра: ’’Много вопросов Вилли сверлили, но один был закорюка из закорюк…‘’ И этот главный вопрос был: как уйти со службы и куда? Тимофей понимал, что сами люди из таких мест не уходят. Вопрос по беспризорникам будет решен в любом случае через год-два, и ему будет предложен другой фронт работ. Усыновленного мальчика Толю Тимофей воспринял как награду за свою благородную деятельность, но и как жирную точку после её своевременного окончания. Тимофей решил, что он выполнил свой отцовский долг перед семьёй и гражданский перед страной и советским обществом, спас для него столько детей. Все эти мысли мужчина носил в себе, он очень старался беречь жену от лишних хлопот, беспокойства, тяжелых раздумий. Он понимал, что Александра выросла в тепличных условиях, у неё были замечательные высокообразованные родители, и революция могла только испортить жизнь такой женщине и ничем не улучшить. И как мог создавал для Александры какое-никакое подобие розового колпака.
Но он ошибался. Александра приняла новую жизнь в стране практически сразу и безоговорочно на ура. Во-первых, она не просто любила своего мужа, она им восхищалась. Она поняла, что, мало зная с детства о простом русском народе, многое потеряла, а теперь в лице Тимофея стала просто боготворить русский народ, считала, что при царе его участь была несправедливой и горькой, и что, когда этот народ стал советским, все невзгоды у него позади. Конечно, в какой-то степени, это так и было, и даже в очень большой, но, как говорится, дьявол кроется в деталях. А эти детали и муж от неё старался прятать, и сама она их не замечала, потому что увлечена была своей преподавательской деятельностью и успехами в сфере образования страны до умопомрачения. А успехи действительно были колоссальные! Обучали ведь не только детей, но и взрослых любого возраста бесплатно, несмотря на тяготы войны и разрухи. И особое внимание было уделено техническим специальностям, её любимой математике. Сколько способнейших к математике учеников из народа встретила Александра за время работы в советской школе! В молодости она такое даже представить себе не могла. Она с удовольствием занималась дополнительно с детьми, вела курсы ликбеза для взрослых. Когда ей предложили должность заведующей учебной частью, Александра даже немного расстроилась: не хотела, чтобы административная работа мешала преподаванию и часы свои никому не отдала. Конечно, она не узнала, что её биографию и весь трудовой путь проверяли ‘’кому следует ‘’ вдоль и поперёк, потому что она была женой одного из них же, из этих проверяльщиков. Не узнала, что её любимому мужу пришлось объяснять своему руководству, почему его жена не может иметь никакого отношения к контрреволюции и к враждебному пролетариям классу, потому что она из семьи преподавателя, сама преподаватель, причём математики, а сейчас ‘’в то время как партия и советское правительство поставили перед нами грандиозную задачу создать общество новых образованных, культурных людей, что не удавалось ещё никому в мире, моя жена очень нужна нашей советской стране… и т.д. и т.п.‘’ В общем, Александра была из этого ‘’квартета ‘’, пожалуй, самой счастливой. Она много лет беспокоилась о подруге, пока та была в эмиграции, но теперь Матильда рядом, замужем, тоже счастлива, растит дочь и Александре больше не о ком и не о чем беспокоиться. Да, она хотела родить ребёнка, но осознавала, что не столько для себя, сколько для мужа, сама она обожала своих учеников. И теперь, когда появился Толик, Александра поняла, что Тимофей по поводу детей абсолютно успокоился.
Как могла так остепениться Матильда? Наверное, она и сама не ответила бы на этот вопрос. Возраст? Ну, да, сорок не двадцать. Но, частенько, сорокалетние женщины, наоборот, с энтузиазмом достойным лучшего применения бросаются в бой кто за карьерой, кто за деньгами, кто за мужчиной, да и сорока Матильде ещё не было… Она считала, что очень устала за ту прошлую жизнь и нуждается в отдыхе. Вряд ли это была физическая усталость, скорее психологическая, а главная причина расставание с Москвой. Москву Матильда любила как родного живого человека. Да, сейчас Москва очень изменилась, но не до неузнаваемости. Её дух, немножечко ордынской, немножечко допетровско-боярский и купеческий остался. И Матильда чувствовала, что он вечен, что пройдёт время, и он проявится как узоры на стекле в морозный день. А пока это ‘’стекло ‘’ старательно оттирает от тысячелетней старины новая власть, рисуя на нём свои картины маслом. Но ничего не получится, трут-то сами русские. Или не русские? Во власти очень много представителей ‘’ богоизбранного’’ народа, как он сам себя называет. А самый главный вообще грузин… Но ведь национальность – это не кровь, а культура, язык, традиции, сказки в детстве, дома и церкви на улице, деревья и цветы, мороз зимой и жара летом. Она же тоже не русская по крови, хотя восточные славяне все изначально одного происхождения. Но чувство дома у Матильды только здесь. А без этого чувства жизнь не мила, по крайней мере, для неё. Годы скитаний не прошли даром, она нашла того, о ком фанатично мечтала с юности. Теперь он её муж, у них растёт дочь. Цель достигнута, поиск смысла жизни потерян. Но куда делся кураж, желание что-то разведать, найти ключ к какому-то секрету? Кто-то это всё забрал… Матильда посмотрела на дочь, они встретились глазами. Во взгляде малышки была такая глубина, что Матильда невольно поёжилась. Да, это ты, продолжала мать безмолвный разговор глазами с маленькой дочкой и чувствовала, что та ей отвечает утвердительно. Да, понимаешь ли ты как тяжело видеть то, что не видят другие, успеть понять то, что другие пока не поняли, и мгновенно принять меры, дабы не случилось беды? Нет, этого малышка понимать не могла, как и не могла отказаться от своего дара. Отдых, покой, пусть не свет, а только покой. Для Матильды это было уже не мало. А что со счастьем? Поэт утверждал, что на свете счастья нет, есть лишь покой и воля. Скорей всего, он был прав. Хотя вот её подруга Александра по -настоящему счастлива. А она, Матильда? Она любит человека, который и не умнее её, и не сильнее. Матильда прекрасно понимает, что Святослав тот, кого называют подкаблучником. Сначала он был под каблуком у маменьки, потом у сестры, теперь у неё, у своей жены. Ну, и что? Подкаблучники тоже люди, им тоже нужно их своё маленькое ‘’ подкаблучное ‘’ счастье и покой. И у Святослава они есть, Матильда это чувствовала, знала. Интуицию-то у неё никто не отнимал. Может такое быть, чтобы Святослав ей изменял в своём театре, на гастролях? Вполне. Но настоящие подкаблучники никогда не бывают Казановами и никуда не деваются от своего каблука, только если встретят более мощный и готовый взять под свою защиту. Но сильнее Матильды нет никого, и она сама это понимает, и не боится никаких конкуренток. Ну, разве только вот эта синеглазка… Так что покой, покой и ещё раз покой. За который в ответе другой мужчина: Тимофей Кузнецов. Очень Матильда уважала мужа подруги, и ей казалось, что его проблемы она понимает лучше, чем жена. Как тогда в 1918 том, когда он так расстроился из-за пропавшего пистолета, и никто не мог ему помочь. Никто кроме Матильды, потому что пистолет украла она. И он об этом не знает до сих пор. Есть и были на свете сильные мужчины, достойные уважения и любви, это и комиссар французской полиции Франсуа Тьерри, и Алексис, и Николай. Но Матильде нужен рядом только её Святослав.
А и на Александру, и на Тимофея Святослав производил впечатление тёмной лошадки. Он очень мало с ними говорит, ничем не делится, ничего не рассказывает о своей работе, не приглашает в театр на представления и концерты. Как будто стесняется их. Потому что живёт в их квартире? Но ведь Тимофей столько раз говорил, что это самое настоящее подселение, официальное. К ним обязательно подселили бы кого-то чужого, а ведь Матильда для Александры единственный родной человек, сохранившийся, если можно так выразиться, с самого её детства. Нет, Святослав, не комплексовал из-за квартиры. Он просто не смог полюбить простой народ, смириться, что случилась так, что всё теперь принадлежит ему. Он уважал друзей жены, был им за всё благодарен, но чувствовал себя чужим. И дома, и в городе, и на работе в театре. К счастью, ему не надо было добираться до театра в общественном транспорте: Большой театр от Большой Никитской в двух шагах. Но и за эти несколько шагов его успевало передёрнуть не раз от советской Москвы. О том, что они с Матильдой вернулись в Москву, Святослав не жалел. В Европе и в Китае по его меркам было ещё хуже. Как говорится, остановите Землю, я сойду. Но сказать, что Святослав пребывал в депрессии, тоже нельзя. У него была женщина, которая его любила, и ещё появилась другая, которую очень полюбил он – доченька. Чужим женщинам он нравился. На него обращали внимание на улице, коллеги по сцене симпатизировали очень. Святослав не изменял Матильде, он боялся. Боялся её интуиции. Боялся, что она узнает и бросит его. Она для него была немножко ведьмой. И с этой ведьмой в постели он дрожал от страха и наслаждения, вряд ли Матильда это до конца понимала. Вокруг него было много очень красивых женщин, но они не умели заколдовывать. Иногда ему хотелось отдохнуть в объятиях обычной женщины, и он даже пару раз сделал это, но потом пожалел. Он не получил ни отдохновения, ни удовлетворения. К сожалению Святослава, представления заканчивались поздно, и когда он приходил домой, Василиса уже спала. А днём ему надо было идти на репетицию, да ещё гастроли… Но, если случался выходной, он весь посвящался дочери. Прогулки, парки, кукольный театр, зоопарк… Гуляли вдвоем, чтобы им никто не мешал, даже мама. Святослав чувствовал, что в его жизни появилась ещё одна сильная женщина, которая его никогда не бросит. Как бросила мать, скончавшись на чужбине, что даже на могилу не придешь. Как бросила сестра, променяв братскую любовь на кокаин. И вдруг возник этот мальчишка! Святослав был единственным в доме, кто не полюбил Толика. Но ничего не поделаешь, дети должны общаться с детьми. Только родителей им мало для счастливого детства, тем более советского.
Глава 3
Толик стоял у большого окна в зале и смотрел на занесенную снегом Большую Дмитровку. В Херсоне он никогда не видел столько снега и не знал, что бывает такой мороз. Но в квартире было очень тепло и уютно. Бывший доходный дом построен основательно, по всем новейшим техническим стандартам начала 20го века. В нём сразу были электричество, водопровод и канализация, а вскоре появился и газ. Правда красивый парадный вход с широкой лестницей сейчас закрыли, но Толик и таких лестниц, как в подъезде со двора, никогда не видел. Раньше в этом доме были шикарные квартиры более чем в пять комнат плюс комнаты для прислуги. Эти квартиры, в основном, находились на втором и третьем этаже и выходили окнами как на улицу, так и во двор. А на первом этаже располагался большой магазин меховых изделий. В своё время профессор Московского университета Боголюбов предпочёл квартиру поменьше, но чтобы она была на престижном третьем этаже и всеми окнами, кроме кухни, на улицу. На его счастье такая квартира нашлась. Сейчас все огромные квартиры были превращены в коммуналки. И проживание двух семей в квартире Боголюбова получилось чуть ли не самым комфортным в доме.