Возвращение
Шрифт:
– Угораздило тебя. Не к добру "деньги с неба". Ой, не к добру!
...Завтра положишь на книжку. Убрать надо из дома их. Может хозяин появится. Дурные какие-то деньги. Беды бы не было. Ладно, садись чай пить.
... Убери это подальше.
Мать кивнула на свёрток.
– Мама. Я вот, что дорогой подумала.
Наташа присела к столу.
– Обменяем квартиру и мою комнату на одну. Будет большая трехкомнатная. Я в институте
Будем все вместе. А?
... Не приедет Володя за деньгами. Не приедет. У него жена, сын – Петька. Девять лет ему. Не приедет.
– Что за Володя?
– Ну, это тот парень, что деньги отдал.
... – Да, девка. ... «Раскрывай ворота» – называется.
Мать сидела за столом, разглядывая Наташу, опустившую голову, крутя пустую кружку.
... – Да, девка. Пышешь! Пышешь! – повторила она.
Наташа достала из кармана фантики и положила их на стол.
– Что это?
Мать посмотрела на квадратики.
– Фантики. Там девчонка ехала ещё ... с Сахалина. Играли, наверное, с родителями. Взяла – Веру научить. Потеряли, наверное.
Наташа посмотрела на мать.
– Да, девка. Беда...а...а!– выдохнула она, пристально глядя на Наташу.
Подошла к окну. Серый вечер уже накрыл дома. В них то тут, то там зажигались окна и казалось, что идет какая-то тихая перекличка между окнами.
– Наташа! А скажи, мы уже можем поговорить, как две бабы? Вот, просто, как две бабы, имеющие по дочке? Вот просто о себе, о жизни.
Мать повернулась и уперлась взглядом в Наташины глаза.
– Наверное, можем.
Наташа растерялась и медленно передвинулась на краешек стула, положив руки на квадратики фантиков.
Она поймала себя на мысли, что похожие чувства она испытывала, когда мама проверяла у неё уроки.
– Наташа. Мне меньше сорока пяти лет. Поверь мне, что я не чувствую себя ни несчастной, ни старухой,– мать присела рядом.
–Я хочу любить. Я могу быть любимой. Но я люблю и свою дочь. Я люблю свою внучку, её дочь. Мне страшно признаться, но я боюсь, что моя любовь делает и её, и внучку, и меня несчастнее. Несчастнее потому, что каждый день идет время. Идёт. Идёт. А я стою, как прибитая гвоздями к забору. Приходит день, наступает ночь, мимо идут, спешат куда-то люди, а я всё стою. Мне не больно, – мне «никак». Понимаешь? «Никак»!
Я могу проходить весь день в халате. Я могу не выходить на улицу, если я одна. Я не хочу так. Я хочу «по–другому». Понимаешь? «По–другому»! Я не знаю как! Но хочу «по–другому».
...Но я люблю свою дочь, я люблю свою внучку. Я нужна им.
А время идёт. Время идет. Оно уносит силы и желания. Оно приносит безразличие и пустоту.
И они тоже стоят. Стоят. Никуда не бегут. Нет, чего-то того, что было... И стоим мы, обнявшись, любя друг друга, но стоим. Жизнь идёт, а мы стоим! Втроем стоим. Верочка, конечно, растёт, но.... Мы-то стоим, и она стоит!
Наташа смотрела на мать.
Действительно, – нестарая женщина. Только в глазах..., не грусть, а какая-то пустота.
Наташа хорошо помнила, как принесли из роддома Верочку. Как светились мамины глаза. Лучики теплого света освещали всё кругом. А потом, как-то незаметно, потухли, а потом появилась эта пустота.
– Мама. Я всё понимаю, но не знаю, что, как, делать. После гибели Миши во мне что-то пропало. Что? Сама не знаю. Что было? Тоже не знаю. Что-то было, а теперь этого нет. Я не знаю, что делать!
– И я не знаю, что делать! Только знаю, что делать что-то надо!
... Они сидели, положив руки на стол. Обе думали о своей жизни, о жизни другой, которая хорошо была известна во всех подробностях. О Вере, о годах, которые прожиты, о тех, что будут, о будущем, о другой бабушке, о бабушке и дедушке Наташи, о том, что, как-то незаметно всё заплелось в такой плотный клубок, что конца ниточки, за который можно было бы потянуть и распутать его весь, не видно.
– Мама. Я знаю, ты советов не даёшь. Ты знаешь, я их не прошу. Что нам делать?
Мама встала, взяла чайник, зажгла плиту, поставила на неё чайник, устало села опять за стол.
– Если нельзя вернуть эти деньги обратно, то обменяй свою комнату на квартиру, где -нибудь здесь рядом. Забирай Верочку. Восстановись в институте, а там смотреть будем. Будем в гости ходить. Позовёшь – прибегу.
Я другого ничего не вижу. Денег хватит и на обмен и «на пожить» какое-то время. Потом думать будем. На своих поездах ты никуда не уедешь. Да и я, как на перроне, эти два года. Провожаю и встречаю. И Мишина мама так же из -за нас живёт.
Придумали мы все для себя жизнь, которой нет. Поставили Верочку в «красный угол» и в «молитвах на неё» не видим, что вокруг делается, что жизнь мимо нас идёт.
И ещё обертку красивую этой жизни ищем. Кого обманываем?
... Или, давай, я перееду в вашу комнату, а вы с Верой здесь оставайтесь. Это же твой дом тоже.
...Часы идут. Дни бегут. А годы, Наташа, летят! Летят!
... К дедам даже выехать не можем. Всё нам некогда.