Возвращение
Шрифт:
— Что ты отрицать мне тут не собираешься, а?!! — Полкаш взревел, заставив меня чуть отклониться назад, чтобы не попасть под звуковую волну и брызги, которые летели в мою сторону. — Шваль, которую по неусмотрению взяли на службу! За одно дело с нашими ребятами, которых ты с сестрой и вашим здоровым дружком-дебилом подставили и бросили в Радостном, — срок такой впаяем, что «вышке» обрадуешься! Ты что думаешь, что если тебя в реагирование взяли через одну бабу, на передок слабую, то все забыли? Хрена те на, дружок, ошибаешься…
А вот это он зря сказал, урод толстопузый, ой и зря. Мало что помянул того, кто погиб, прикрывая нас с Настей, так еще и по
— Так, Костя, прекрати. — А вот и добрый полицейский вышел на сцену. Вот скажите мне, товарищи, что такое стряслось, если прискакали к нам ажно два целых полковника и давай разоряться перед одним бывшим рейдером? И что мог толкнуть налево Сдобный, если его все-таки решили взять за жабры, а? — Послушайте, лейтенант, давайте не будем глупить и думать, что мы эсэсовцы. Ведь на самом деле, подумайте, наверняка все это не зря. Вы как-никак присягу давали, хоть и давно, но сейчас-то снова на службе. Раз сказано вам, что надо поделиться информацией о возможном нахождении гражданина Пышкина, так уж будьте добры, поделитесь. Знаете ведь, точно знаете — куда мог пойти, где сейчас скрывается и так далее. Поможете?
Нет, вы только посмотрите на них, артистов погорелого театра имени маэстро клоунады и пантомимы Асисяя, клоуны, епта. У меня даже закралось сомнение в их состоятельности как настоящих «безопасников» или кем они там являлись. Все выглядело именно как глупая и бездарная сцена в каком-нибудь сериале, не сравнить с общением хотя бы перед тем, как я нацепил погоны, будь они неладны. Черта с два оказался бы здесь, свалив куда-нибудь или сумев вернуться к своей бывшей работе. Ладно хоть, пока все так идет… а не форсированно, ага. Просто сидя перед ними, могу долго языком трепать и отнекиваться, а если возьмутся серьезно? Не уверен я в том, что не начну сливать все, что только можно слить. И ладно, если психотропный препарат какой-нибудь вколют, а то мало ли?
Полковник, бывший в отличие от товарища пусть и не тощим, но намного более подтянутым, тем временем терпеливо ждал моего ответа. Ну а что, уважаемые мои гестаповцы, потяну еще чуток, пока даете. Захарчук, который временно самоустранился, встрепенулся, когда я повернул к нему голову:
— Говорить собрался?
— Может, наручники снимете? — Руки затекли просто неимоверно. — И это, курить здесь можно?
— Вот сука! — Толстяк ухмыльнулся, разом потеряв весь свой разгневанный вид и показав, наконец-то, свое настоящее лицо, спокойное, холодное и расчетливое. — Решил, типа, мозги нам повыносить? Ну-ну…
И вот тут мне и стало страшно. Оперетта с либреттой или «береттой», бог ее знает как правильно, явно закончилась. Захарчук неожиданно сник, глянув на меня с жалостью, от которой внутри оборвалось, а потом заколотилось с удвоенной силой. Полковники переглянулись с таким людоедским выражением в глазах, что сразу стало ясно: все действительно было лажовым спектаклем, который просто притупил мою бдительность. Сам-то, дурень, расслабился, подумал, что сейчас смогу еще чуть попарить им мозги, а им это и было нужно. Раз решил время потянуть, то что? Именно, наверняка что-то да знает. И это было правдой, так как куда мог отправиться Сдобный, знали всего несколько человек, и я был в их числе.
— Покурить захотел… — Поджарый улыбнулся, да до того паскудно, что мне стало еще хуже. — А чего? Захарчук, да ты дай ему сигарету, вон, прямо в зубы, пусть покурит. Тоже мне, дел-то напоследок.
Майор достал из кармана пачку «Петра», вставил сигарету мне в рот, щелкнул зажигалкой. Сжав фильтр зубами и прикурив, я постарался затянуться так, чтобы не закашляться. Надеюсь, что у меня на лбу пот не выступил, так как почувствовать это не получалось. Я не трус… но я боюсь, и именно так. А вы, думаете, на моем месте не тряслись бы мелкой дрожью, выдавая себя ходящими ходуном коленями? Никто ничего не пообещал, но что тут скрывать — про методы дознания и получения необходимой информации в некоторых ситуациях у нас в стране наслышаны все, надо полагать. Ждать, что мне, как персонажу героической сказки времен писателя Гайдара, дадут бочку варенья и в придачу корзину печенья, в голову не приходило. Вот то, что в морду дадут и ливер отбить могут, эт запросто. Ох, е-ешеньки-ее, эх и попал же я…
Пузатый полковник поднял трубку, ткнул всего лишь в одну кнопку и рыкнул в нее, вызывая какого-то Савельева. Ком адреналина, висящий где-то между внутренними органами, быстро и радостно завращался, весь в ожидании какой-то гадости. Навроде амбалов в клеенчатых фартуках с медицинскими пилами, наборами «Домашний мастер-костиломастер» или «Начинающий хирург-садист-стоматолог». Сзади чуть слышно скрипнула дверь, и надо мной кто-то завис.
— Давай, бери орла этого обоссавшегося, сажай в «воронок» и жди нас. Сейчас выходим и в Центр, понятно?
— Так точно, товарищ полковник, — гулко пробасил сзади кто-то явно очень большой и сильный, после чего меня очень неаккуратно, рывком, подняли на ноги и, вернув в то же положение, в котором и привели, отправили вниз по лестнице. Ладно, хоть на голову ничего не нацепили, наверное, чтобы успел перед смертью порадоваться видом потертых и обхарканных ступеней. Надо же, такая серьезная контора, а мыть лестницу некому, вот непорядок-то где! Думаете, крыша поехала со страха? Да кто ж его знает, по какой причине у меня в тот момент в голове вертелось такое вот дерьмо…
Мы ехали минут десять, двигаясь с хорошей скоростью к Центру. Трое конвоиров, тех самых здоровяков в черном, молчали. То ли характеры у них были невеселые, то ли просто успели надоесть друг другу за время совместной службы, хрен их знает. Тоже мне люди в черном, епта… да-а-а-а, брат Пикассо, а ведь вляпался ты. Вот так вот и заканчивается все хорошее, нежданно-негаданно и до жути подло и безнадежно.
В голове крутились какие-то абсолютно глупые мысли, в основном связанные с тем, что все обойдется. Что там ждало впереди, пока было неясно, и ведь все может быть. Хотя… вряд ли что-то хорошее, это точно. Сдобный-Сдобный, что ж ты, брат, натворил-то такого, а?
А потом, когда первое волнение улеглось, внутри стало очень тесно и больно. Ведь только-только почувствовал себя нормальным человеком, которому есть ради чего жить, и все. Сколько мыслей было, хороших, таких по-настоящему добрых… да. Это и было самым обидным, тем, из-за чего сейчас меня, внешне невозмутимого, раскатывало изнутри. Глупо? Да куда там, ни хрена оно не глупо, просто оценить нужно так, чтобы понять, чего лишился. Пожить для себя, любимого, — пожил, весело, лихо и с огоньком, а вот счастья, семьи, детей и не было. Появилось, но так ненадолго, и от этого хотелось завыть, а лучше броситься на хотя бы одного из этих молчунов и просто попытаться сделать что-то. Попытаться? А и попытаюсь, один хрен, двум смертям не бывать, а одной не миновать…