Возвращенный рай
Шрифт:
Рука его уже дотронулась было до ящика с документами, глаза были прикованы к Лили, когда они услышали, как на большой скорости приближается автомобиль. Вздрогнув, Ги выпрямился. – Что за черт…
Машина резко затормозила, заскрежетали тормоза. Потом дверь конторы распахнулась, и Ги воочию увидел человека, разыскивая которого, проехал полсвета, но которого теперь уже и не надеялся увидеть лично.
Сухопарый, бледный, приметный шрам на его вспотевшей щеке, он стоял теперь рядом и, хотя он уцепился за дверной косяк, оперся на него, Ги показалось, что он сохранял еще что-то от своего былого величия.
Отто фон
Отчаяние дало ему силы резко распахнуть дверь, в лихорадочном мозгу Отто отложились две вещи.
Первое – ящик с документами, – в котором, как он знал, находится взрывное письмо Джорге, не более как в двух футах от его бесценной Лили, – собрались уже открыть.
Второе – мужчина, чья рука уже лежала на ящике с документами, облик которого потряс Отто даже больше, чем вид самого ящика.
В какой-то миг, вместивший вечность, ему показалось, что прошедших лет вовсе и не было. Он опять во Франции, повторилась сцена его мысленного возвращения в прошлое, которая мелькала перед ним в эти последние дни, только на этот раз он смотрел в лицо мужчины, которого приказал казнить.
Шарль де Савиньи.
Возглас застрял в его горле, и в это мгновение ему пришла дикая мысль о том, что сам он уже умер, и на другом свете тень этого человека пришла приветствовать его. Потом, также мгновенно иллюзия рассеялась, в голове все опять прояснилось. Это была не тень. Не призрак. Это был пилот, с которым Лили пришла повидаться. Но не какой-то пилот, а Ги. Ги де Савиньи. Мальчик из замка. Сын Шарля.
Осознание этого пришло к нему как вспышка, истина осветилась в его лихорадочном мозгу, как какой-нибудь вид пейзажа, освещенный молнией.
Ги де Савиньи. Узнал ли бы Отто это имя, если бы услышал его? Он не знал этого, да теперь это и не имело значения. Этого человека Джорге обвинил в том, что он агент АБН. Причины его приезда сюда совершенно не связаны с торговлей наркотиками. Он искал Отто фон Райнгарда. И он нашел его.
Отто опять резко вдохнул. От шока он мгновенно застыл на месте. Потом к нему подошла Лили, ее лицо – сплошное недоумение. Другая вещь, засевшая в его сознании и связанная с бомбой в ящике с документами, снова привела его в чувство. Рука пилота уже лежала на ящике, малейшее движение – и все будет разнесено в клочья.
– Лили, отойди! – приказал Отто.
Собрав остатки сил, он схватил со стола ящик, прежде чем пораженный пилот сумел ему помешать.
Спотыкаясь, он выскочил в темноту ночи, держа перед собой ящик как священное жертвоприношение, заставляя свои ослабевшие ноги пуститься в бег. Он бросил ящик на заднее сиденье машины, залез в нее, включил скорость. Машина рванула вперед, капли пота стекали со лба Отто.
Он сделал это. Он спас Лили.
Но он не может утаить правду о себе. Ги де Савиньи, конечно, расскажет ей. Пустота и отчаяние охватили Отто, когда он вспомнил о холодке, который появился между ними, когда ему пришлось рассказать Лили правду о ее матери. Это ничто в сравнении с ее реакцией, когда она узнает правду о нем, особенно если об этом поведает человек, в которого она явно влюбилась, сын другого человека, которого он обрек на смерть.
Лили никогда ему этого не простит – во всяком случае в тот крохотный
Отто остановил машину, достал ящик с заднего сиденья, поставил рядом и открыл крышку.
Взрыв потряс ночь и превратил машину в огненный шар.
– Он умер, чтобы спасти меня, – сказала Лили. Она была бледная, под глазами выступили синяки от слез, но Ги считал, что она выглядит просто прелестно. – Ах, я знаю, что ему никогда не следовало связываться с дядей Фернандо, Джорге и другими. Я знаю, что торговля наркотиками ужасно скверная штука, но уверена, что у него были свои основания. И, в конце концов, он оказался героем, не правда ли?
Она зажала рукой рот, как бы затыкая его.
– Проклятый Джорге, – воскликнула Ингрид. – Чтобы ему сгнить в аду!
– Он несомненно сгниет в тюрьме, – заметил со своей стороны Ги.
С тех пор, как в ночи прогремел взрыв, убивший Отто и полностью уничтоживший машину, все вышло наружу. Потрясенная Лили, может быть, и промолчала бы. Но Ингрид была из другого, более крепкого материала. Она знала, что подложить бомбу приказал Джорге и твердо решила, что ему это так не пройдет. Выдача его властям могла привести к ее собственному аресту, как соучастницы в торговле наркотиками, в которой Мандрепора в течение многих лет служила перевалочным пунктом – но Ингрид теперь было наплевать на это. Она чувствовала, что со смертью Отто жизнь ее кончилась, что она должна отомстить за его смерть.
К тому же она знала, что пока Джорге остается на свободе, может снова пролиться кровь. Он, несомненно, опять попытается прикончить человека, которого он принял за агента АБН, и она решила не допускать этого. Телефонный звонок в нужную инстанцию насторожил власти. Представители властей появились на острове большой группой. Джорге удрал в Латинскую Америку, но его подручных арестовали, и Ингрид горячо надеялась, что задержание Джорге – это лишь вопрос времени. Это будет нелегко сделать – основа его империи находилась в Венесуэле и многие тамошние влиятельные люди были замешаны в незаконной деятельности. Но, в конце концов, они его накроют, она в том не сомневалась. И в любом случае эта сеть ликвидирована. Теперь уже никогда подводные туннели на берегах Мандрепоры не будут использоваться для порочных незаконных целей.
– Ги, мне так жаль, что я усомнилась в вас, – произнесла Лили. – Честно, очень жаль. Неужели вам действительно надо уезжать отсюда?
Ги взглянул на нее с тяжелым сердцем. Теперь она знала, что он не агент АБН, но она не знала правды о цели его приезда сюда, и Ги знал, что никогда не расскажет ей об этом. Лили достаточно выстрадала. На нее свалились нелицеприятные факты жизни ее отца на Мандрепоре, и ей удалось как-то оправдать его в своих глазах. Она примирилась с его гибелью, смерть была неизбежна, но произошла она преждевременно. Лили проявила мужество, которое отражалось в ее темных глазах, так же, как и неутешное горе. Она не смеет ничего сделать такого, что разбило бы ее последние иллюзии. Любовь к ней была наградой и наказанием. Цена этой любви – его молчание.