Возвращенный рай
Шрифт:
– А как вы узнали, что он вражеский агент? – спросил Гийом.
Фон Райнгард рассмеялся. Смех у него был неприятный, что-то среднее между презрительным хмыканьем и чмоканьем.
– У него оказалось два набора документов – понятно, что фальшивых. А в вещах запрятан радиопередатчик. Довольно убедительные доказательства, не правда ли?
– Как же вы с ним поступили? – спросил Кристиан.
– Естественно, арестовали. Вместе с глупым фермером, который укрыл его. Они дорого заплатят за свое безрассудство. Но перед тем, как казнить их, мы попытаемся выявить, не замешан ли тут кто-либо еще. Нам надо знать – мне нужно знать – действовали они одни или вместе с другими.
– Наверное,
Фон Райнгард допил свой бокал.
– Надеюсь, что немногие. Пока что я относился к здешнему народу неплохо. Но если они поведут себя как взбунтовавшиеся дети, боюсь, придется снять лайковые перчатки, – небрежно заявил он, но за благообразной внешностью нельзя было не почувствовать безжалостную жестокость. Кэтрин всю передернуло.
– Означает ли это, что вы удовлетворились, найдя убийцу, – предположил Гийом, – и не станете карать невинных жителей деревни?
– Пока не буду. Но если что-либо подобное повторится, тогда уж подумаю, как преподать им урок, которого они не забудут. Но не будем говорить сейчас об этом, хорошо? Надеюсь, что случившееся прошлой ночью – исключение. Я не хочу неприятностей. Вы это знаете.
– Конечно, – подтвердил Гийом с заискивающей улыбкой. – Пойдемте же ужинать – чем Бог послал.
Он проводил фон Райнгарда к столу, за ними последовали остальные, группу замыкали Кэтрин и Пол.
– Пора начинать молиться – шепнул Пол ей на ухо.
Она вопросительно посмотрела па него.
– Чтобы они покончили с собой до того, как им пытками развяжут язык, – прошептал он.
Для Кэтрин этот вечер прошел, как в тумане. Особый ужас в ней вызвали слова, которые прошептал Пол. А что, если арестованный фермер начнет говорить? Что тогда станет со всеми остальными? Как это отразится на Ги? Она еле сдерживала себя, чтоб не выскочить из-за стола и не помчаться на второй этаж к Ги, прижать к груди, оградить от всех опасностей. Кэтрин знала, что делать этого нельзя. Ради него – ради всех остальных – она должна не обнаруживать охвативший ее ужас и продолжать вести себя естественно.
Однако позже, когда она уже лежала в постели рядом с Шарлем, к ней вернулись некоторые ее переживания, память ярко осветила их, как будто то были освещенные проектором слайды. Она видела фон Райнгарда, красивого, заметно выделявшегося среди других, при свете свечей его коротко подстриженные светлые волосы казались почти белыми, а в пронзительно голубых глазах светилось самодовольное торжество. Гийом, хлебосольный хозяин, почти комичный, от радости, что несчастья удалось, как он полагал, избежать. Луиза, жеманно заигрывающая с фон Райнгардом. Кристиан, как всегда, изображающий «доброго малого». И Пол – главное, Пол – поразительно хладнокровный, бестрепетно парирующий вопросы о своей руке, скрывающий эмоции под непроницаемой внешностью. Она могла лишь догадываться о его чувствах: уныние в связи с потерей радиста, который даже ни разу не вышел в эфир; беспокойство не только за судьбу второго незнакомого ему агента, но и за свою собственную; думы о том, что же делать дальше. Она знала, что все эти заботы вытеснили мысли, которые вполне у него могли появиться при иных обстоятельствах, – мысли о ней и о том, что произошло между ними. Было непохоже, что он вообще станет смотреть на нее и вспоминать поцелуи, когда пришло столько других чрезвычайно важных забот. Для нее же оставалось очень важным, чтобы, несмотря ни на что, он не забывал о зарождающейся меж ними любви.
Кэтрин смотрела на него через стол и чувствовала, как сердце тает в ее груди. Она передала ему хлеб, коснувшись вскользь его руки, и подумала, что будто
– Когда все закончится, Кэтрин, – сказал Пол, и хотя свою мысль он не закончил, она понимала, что он хотел сказать, адресуя ей эти слова. – Когда все это закончится…
Недосказанное обещание стало для нее путеводной звездой, ярко осветившей мрачный мир. И хотя оно не могло затмить ее страхов перед будущим, перед тем, что придется пережить, прежде чем придет это время, но, освещая ее мир, обещание согревало ее и делало более отважной.
Только через несколько дней они узнали о судьбе двух арестованных. Несколько дней ожиданий в условиях немыслимого ужаса, когда они гадали, удалось ли немцам заставить тех заговорить. Если удалось – то вся ячейка, а может быть, и вся сеть, будут уничтожены, и, накрывая по цепочке одного участника за другим, немцы в конце концов обязательно доберутся до Пола, а возможно, и до Кэтрин. Теперь у нее не оставалось иллюзий. Она не сможет прикинуться, будто Пол ее провел. С фон Райнгардом такой номер не пройдет. Немец знал, что она неистово ненавидит нацистов, никогда не утруждая себя скрывать это от него. А что еще хуже, по рождению она была англичанка. Кэтрин знала, что единственным объяснением того, почему у нее до сих пор не возникли неприятности, является ее брак с Шарлем, сделавшим ее невесткой Гийома. Но если с Пола сорвут маску, то и эти обстоятельства не спасут. Ничто не спасет ее.
Поэтому она ждала, напряжение нарастало с каждым проходившим днем. В ту первую ночь опьянение от того, что произошло между ней и Полом, ослепило ее. Теперь, когда первое радостное возбуждение прошло, – хотя она отчаянно цеплялась за него, – к ней начал подкрадываться холодный и расслабляющий страх.
Но если их заставили говорить, рассуждала она, то Пола уже давно б арестовали, или, во всяком случае, некоторых других членов ячейки.
Через три дня, когда Кристиан рискнул еще раз отвезти Пола в Периге на перевязку, доктор сообщил им некоторые подробности. Когда допрашивали деревенских жителей, то кто-то донес, что мимо его дома проехал грузовичок фермера – вскоре после гула пролетевшего самолета. Обыск на ферме привел к аресту агента вместе с уличающими его документами, а наличие радиопередатчика развеяло всякие сомнения. Агента и фермера увезли, с тех пор о них ничего не было слышно.
– Не можем ли мы что-нибудь для них сделать? – спросила Кэтрин, когда Пол рассказал ей об этом, мучаясь мыслями о пытках, которым, по всей видимости, подвергаются эти люди.
– Сделать ничего нельзя, – ответил Пол. – Они вне пределов нашей досягаемости. Штаб фон Райнгарда так же надежно охраняется, как форт Нокс. Единственное, на что можно надеяться, – что они покончат с собой прежде, чем испытают величайшие страдания. Любое наше действие поставит под угрозу всю сеть.
– Думаю, что не помочь им не менее опасно.
– Мы ничего не можем сделать, – повторил Пол глухим голосом. – Что касается нас самих, мы можем лишь сидеть и трястись от страха.
И ожидание продолжалось, расслабляющее и, казалось, нескончаемое.
Новости принес сам фон Райнгард.
Он заехал в замок в воскресенье утром в своем большом штабном автомобиле. Семья побывала уже на обедне в церкви, как было заведено, и Кэтрин, которая раньше не отличалась религиозным рвением, – хотя она приняла католицизм, выйдя за Шарля, – молилась теперь с небывалым усердием.