Возвращенный рай
Шрифт:
— В благодарность король обещал мне свое покровительство, — сказал крестьянин.
— Вот видишь! Кто может у нас в приходе похвастаться дружбой с королем? Благослови, господи, короля.
— О ком же мы будем теперь заботиться? — И мальчик залился слезами так же, как его сестра.
— Только отказавшись от своей лошади, человек может познать, чего он стоит, — заявил отец.
— Не надо плакать, — утешала мать. — Ты не понимаешь, что за человек твой отец. Кто знает, быть может, вскоре король пригласит его к себе и сделает своим советчиком.
И мальчик утешился — он же был викингом и дружинником короля.
— Плохо только то, что я забыл снять уздечку, — вздохнул Стейнар. —
Он взял седло и пошел в сарай.
Была уже поздняя осень, когда в хутор Лид прибыл важный гонец. Он переступил порог, вытащил скрепленное печатью письмо и протянул его хозяину.
В те времена власти посылали гонцов в дома бедняков только в тех случаях, когда требовалось известить о том, что их скарб будет описан или что их ждет выселение по той или иной причине. Насколько известно, такого письма, какое доставили сейчас нашему крестьянину, не доводилось получать еще ни одному бедняку в Исландии. В этом документе говорилось, что его величество, король Дании, шлет Стейнару из Лида свой всемилостивейший привет и благословение. Король приглашает крестьянина посетить Данию; королевский казначей получил указание оплатить все дорожные расходы, а также расходы, связанные с пребыванием его в Копенгагене — столице королевства. Король лично примет крестьянина в одном из дворцов — в том, где он будет жить к приезду Стейнара. Этим приглашением король хочет выразить свою благодарность за лошадь, которую он получил в подарок от Стейнара. Теперь эту лошадку зовут Пусси, во дворце все ее обожают, в особенности королевские дети. Пусси держат в конюшне при дворце Бернсторфф, летней загородной резиденции короля.
Считалось неприличным, чтобы знатные посланцы задерживались в бедняцких домах: дескать, нам, королевским слугам, недосуг останавливаться в пути. Однако посланца, привезшего это письмо, разбирало любопытство, и он постоял в дверях, дожидаясь, пока Стейнар прочитает письмо.
— Хорошее письмо, много важных новостей, — сказал крестьянин, дочитав до конца. — Ты, служивый, вполне заработал золотой. Но его у меня нет и никогда не будет. К тому же мать говорит, что золото — начало всякого зла в жизни человека. Приветствуй короля, передай ему, что я приеду навестить его, как только выберу время. И, пожалуйста, напомни придворному, что я забыл уздечку, когда передавал лошадь. При случае я хотел бы получить ее обратно.
Уже говорилось, что Стейнар из Лида был мастер на все руки. Руки у него и впрямь были золотые. Соседи из всего прихода спешили к нему за помощью: то инструмент починить, то хозяйственную утварь, — в руках Стейнара вещи становились как новенькие.
Теперь, когда наступила зима, Стейнар все чаще и чаще уходил из хижины, забирался в сарай и мастерил что-то из маленьких дощечек. Это была явно какая-то пустяковина, ничего из себя не представляющая. Выпилив и обстругав маленькие дощечки, он отбрасывал их в сторону, как будто занимался этим лишь для того, чтобы скоротать время. Но, наведываясь в хутора, расположенные по побережью, он всегда прихватывал оттуда какие-то кусочки дерева. Так всю зиму он провозился с этими дощечками. Работая, бормотал под нос старинные римуры, хотя никогда не допевал всей песни до конца, а каждый раз бубнил то один, то другой куплет:
Всех она собак кормила, всех она бродяг ютила — баба добрая мила и хозяйственна была.Но сколько он ни мастерил, никак не мог добиться желаемого — то дощечки получались слишком толсты и коротки, то слишком длинны и тонки. Зима подходила к концу, начались
Летом соседи не раз спрашивали Стейнара, правда ли, что он собирается в гости к королю, но он отвечал уклончиво.
Когда же сено было собрано в стога и сделаны все неотложные работы, он опять зачастил в прибрежные хутора и, как всегда, просил разрешения порыться в отбросах, прибитых к берегу, но не находил ничего подходящего. Однажды, переходя из одного двора в другой, он незаметно для себя очутился в Лейруре.
Бьёрн из Лейрура был не из обидчивых. Он сердечно расцеловался с крестьянином, пригласил его в дом и спросил, чем может служить ему. Стейнар ответил, что ему нужно несколько кусочков хорошего дерева — лучше всего красного, да и нужно-то ему немного, ну, скажем, не больше того, что может донести собака.
— Я надеюсь, — добавил он, — что ты на меня не в обиде за то, что я отказался тогда принять золото, которое ты предлагал мне.
— Ты отличный малый и, поверь, никогда не был мне так по душе, как в тот раз, когда отказался продать лошадь. Хотя настоящим исландцем ты проявил себя, оставив с носом судью. Вот такие-то, истинные исландцы, нам нужны! Здесь не пресмыкаются! Такие знаются только с королями! Так, значит, тебе нужно дерево? Красное? Я знаю, это дерево считается самым ценным в мире, а тебе подавай именно такое. Ну хорошо, мне повезло. Несколько дней назад на берег выбросило обломки русского корабля. Разобрал я их, и там оказалось много красного дерева. Я сложил все на выгоне. Пожалуйста, можешь взять хоть всё.
— Я могу истратить не больше семидесяти пяти — восьмидесяти эйриров, — сказал Стейнар. — Ты получишь их с моего счета в лавке в Эйрарбакки.
— Неужто мы, потомки королей и доблестные исландцы, так уж мелочны, чтобы вести расчеты из-за нескольких связок щепок, пусть даже красного дерева, — разобиделся Бьёрн из Лейрура.
— Я бедный человек, и мне не к лицу принимать подарка, — возразил Стейнар из Лида. — Это богачи могут позволять себе.
Бьёрн из Лейрура привел Стейнара на выгон, где под навесом лежали обломки корабля и куски красного дерева, сложенные в штабеля. И хотя Бьёрн из Лейрура и слышать не хотел об уплате, Стейнар был не из тех, чтобы не знать меры, — он отобрал совсем немного досок. Бьёрн и двое его рослых работников помогли крестьянину нагрузить лошадь. Затем Бьёрн проводил своего гостя и расцеловался с ним.
— Прощай! Да хранит тебя господь бог. Ну и молодчина же ты!
Стейнар сел на лошадь и поехал своей дорогой. Бьёрн из Лейрура закрыл за ним ворота. Из-за слякоти он был в сапогах. А когда собирался уже запереть ворота на засов, вспомнил вдруг об одном пустяке — исландцы, как правило, вспоминают о своем деле, уже распрощавшись, — и закричал вслед отъезжающему:
— Эй, послушай, мой дорогой Стейнар! Не разрешишь ли ты мне останавливаться у тебя на пастбище с моими лошадьми на одну-другую ночь, когда я буду перегонять их летом с востока для отправки в Англию? Дом твой ведь у проезжей дороги.
— Тебе и твоим лошадям всегда будут рады в Лиде. Днем или ночью, мой щедрый друг, — прокричал в ответ Стейнар. — Траве все равно, кто на ней пасется.
— Может статься, что я буду не один, при мне почти всегда несколько человек погонщиков, — сказал Бьёрн из Лейрура.
— Милости просим, для всех найдется место, — пообещал Стейнар. — Кого хорошо знаешь, тому охотно предоставляешь свой кров.
Глава девятая. Крестьянин уезжает и увозит свою тайну