Возвратная волна
Шрифт:
— А кто тебе мешает заняться фабрикой, управлять людьми и множить капиталы? — спросил отец. — Это лучше, чем твое беспутство, поглощающее уйму денег.
— Хорошо! — воскликнул Фердинанд, вскакивая с качалки. — Отдай мне часть своей власти, и я завтра же примусь за работу. Я ощущаю в этом потребность… В труде, в тяжелом труде развернулись бы мои крылья… Ну что, передашь мне управление фабрикой? Я завтра же приступаю к своим обязанностям. Я хочу работать, меня удручает моя праздная жизнь!
Если бы
Фердинанд хочет управлять фабрикой! Какое счастье! Через несколько лет богатство их удвоится, и тогда, обратив его в деньги, они отправятся вдвоем искать по свету более широких горизонтов для молодого орленка.
Фабрикант плохо спал эту ночь.
На следующий день Фердинанд действительно отправился на фабрику и обошел все отделения. Рабочие смотрели на него с любопытством, наперебой давали ему объяснения и исполняли его приказы. Этот веселый и дружелюбный малый по сравнению со своим грозным отцом производил хорошее впечатление.
Тем не менее около девяти часов один из подмастерьев пришел в контору с жалобой на молодого хозяина, который приставал к его жене и вообще непозволительно вел себя с работницами.
— Вздор! — буркнул Адлер.
Через час прибежал, вне себя от испуга и раздражения, главный мастер прядильной.
— Хозяин! Хозяин! — крикнул он Адлеру. — Пан Фердинанд узнал, что рабочим снизили заработную плату, и подбивает их бросить фабрику. Он повторяет это во всех мастерских и рассказывает невесть что еще.
— С ума, что ли, сошел этот болван? — вскипел старик.
Он тотчас же послал за сыном и сам выбежал ему навстречу.
Нашел он Фердинанда возле складов. В зубах у него торчала горящая сигара.
— Как?.. Ты куришь на фабрике? Брось сейчас же!
И старик затопал ногами.
— Что же, и мне нельзя курить? — спросил Фердинанд. — Мне? Мне?
— На фабрике никому нельзя курить! — орал Адлер. — Ты все мое состояние пустишь на ветер. Ты мне мутишь людей! Убирайся вон!
Сцена эта разыгралась при многочисленных свидетелях, и Фердинанд обиделся.
— Ну, — воскликнул он, — если ты собираешься так третировать меня, то довольно! Честное слово, ноги моей больше не будет на фабрике. Хватит с меня подобных удовольствий дома.
Он затоптал ногой сигару и отправился домой, даже не взглянув на отца, который сердито сопел, но был немного сконфужен.
Когда они встретились за обедом, старик сказал:
— Оставь меня в покое с твоей помощью. Я буду выдавать тебе по триста рублей ежемесячно, дам тебе экипаж, лошадей, прислугу; делай что хочешь, только не ходи на фабрику.
Фердинанд облокотился о стол, подпер кулаками подбородок
— Давай, папа, поговорим, как благоразумные люди. Я не могу прозябать дома. До сих пор я не говорил тебе, что подвержен болезни, сплину, и что доктора рекомендуют мне избегать скуки. А однообразная жизнь нагоняет на меня тоску. Мне не хотелось огорчать тебя, но раз ты обрекаешь меня на смерть…
Отец испугался.
— Сумасшедший! Ведь я даю тебе триста рублей в месяц! — крикнул он.
Фердинанд махнул рукой.
— Ну, четыреста…
Сын печально покачал головой.
— Шестьсот, черт возьми! — заорал Адлер, стукнув кулаком по столу. — Больше не могу; и так на фабрике уже из-за введенной экономии все напряжено, как натянутая струна. Ты доведешь меня до банкротства!
— Что ж! Попробую жить на шестьсот рублей в месяц, — ответил сын. — О! если бы не моя болезнь!..
Бедняга знал, что с такими доходами не стоит ехать в Варшаву. Но здесь, в провинции, он мог царить среди местной золотой молодежи и решил пока удовольствоваться этим.
Юноша был не по годам рассудителен.
С этого дня Фердинанд снова закутил — правда, в меньших масштабах. Прежде всего он нанес визиты всем окрестным помещикам. Те, кто поважней, его не приняли или приняли холодно и визита не отдали, потому что старый Адлер пользовался в округе не слишком хорошей репутацией, а молодого считали просто беспутным малым. Все же Фердинанду удалось завязать или возобновить знакомство с несколькими молодыми и пожилыми помещиками, которые вели такой же, как и он, образ жизни. Фердинанд ездил к ним, встречался с ними в местечке или шумно принимал их в доме отца, пользуясь его погребом и кухней, которые скоро приобрели большую известность.
Старый фабрикант во время этих пиршеств исчезал из дому. Ему, правда, льстили титулы некоторых друзей Фердинанда, но, в общем, он их недолюбливал и не раз говорил бухгалтеру:
— Если бы сложить все долги этих господ, можно было бы рядом с нашей фабрикой построить еще три таких же.
— Блестящее общество! — льстиво поддакивал бухгалтер.
— Шуты! — отвечал Адлер.
— Я в этом смысле и говорю, — добавлял бухгалтер, улыбаясь смиренно и вместе с тем язвительно из-под своего зеленого козырька.
Фердинанд ночи напролет проводил за карточным столом и за бутылкой. Были у него и любовные приключения, получившие широкую огласку. А тем временем на фабрике угнетали рабочих всевозможными экономиями. Взимали штраф за опоздание, за разговоры, за брак, большей частью выдуманный, а тех, кто не умел считать, просто обсчитывали. Служащие и рабочие проклинали и старого хозяина и молодого, беспутную жизнь которою они не только вынуждены были наблюдать, но и оплачивать.