Вперёд, плаксы!
Шрифт:
– И это мы обсуждали, – отмахнулся я. – Не видал я вашей Японии.
Илья посмотрел на меня умными карими глазами.
– Ну да, тебе надо срочно освоить живопись. Рафаэль ты наш…
– А вот этого не будем! – разозлился я. – Вовсе не претендую! Малюю себе, никого не трогаю!
Илья поклонился.
– Премногим обязаны. Не желаешь ли похвалиться достижениями?
– Нет! – закричал я. – Не желаю!
Но Илья ввалился уже в комнату, встал напротив моего автопортрета и, поглаживая бороду, изрек:
– Сходство
– Слушай, старик! – вскипел я. – Ведь я же к тебе не лезу…
– А это чье? Дашкино? – указал он на акварельку.
– Ага. Тоже не нравится?
– Скажу одно: вы друг друга стоите.
– Благодарю, – прошипел я. – Ты просил не лезть в твою математику – я не лезу. Но если ты позволяешь себе прохаживаться по поводу незаконченных наших работ…На войне как на войне! – Я устремился на кухню.
Илья – за мной.
– Старик, ты классно рисуешь! Пикассо может отдыхать!
– И Пуанкарэ тоже. – Я взял наугад один из листов с его уравнениями.
Илья тщетно пытался отобрать свою собственность.
– Отдай, морда! Шуток не понимаешь?!
Но я отыскал, что было нужно, и злорадно произнес:
– Так-так. Корень из трех под интегралом – лажа.
– Не трепись, – встревожился Илья.
Я вернул ему лист и ткнул пальцем.
– Вот. Корень сократился, а ты забыл и потащил его сюда. Раззява.
Илья всмотрелся.
– Прав, чтоб тебя! – покраснел он. – Когда в доме из каждой щели прут дистрибьютеры, немудрено…
– А вот тут, – опять ткнул я пальцем, – вы, господин Лобачевский, минус потеряли. Стыдно, батенька: прямо как нерадивый школяр.
Илья ткнул уравнением мне в нос.
– Разуй глаза, ослиная башка! Вот минус меняется на плюс! Видишь?!
Я подарил ему снисходительную улыбочку.
– Конечно, конечно. Только вот при этой подстановке, – я ткнул пальцем в третий раз, – ваш плюсик, сэр, вновь меняется на минус. Не сочтите за труд убедиться.
Илья, конечно же, убедился.
– Чтоб ты лопнул, Мангуст чертов!
– И давай договоримся, – развил я успех, – ты не обзываешь меня Рафаэлем, а я не дразню тебя Лобачевским. Идет?
Илья уткнулся в свои формулы.
– Чтоб тебя дистрибьютеры заели, задница!
– Вот на этой оптимистической ноте позволь удалиться. – Я направился в прихожую.
В спину мне тренькнул телефонный звонок. Взявшись за ручку двери, я притормозил. Илья прошел в комнату, и оттуда послышался его голос:
– Алло! Нет, это не Глеб Михайлович…Квартира-то его, но в данную минуту он практически ушел…Простите, а вы кто? – Илья просеменил с трубкой в прихожую, расчитывая, что я сам приму решение отозваться или ускользнуть. – Зинаида Павловна? Директор школы, где он работает?.. – Илья сигналил мне бровями. – Даже не знаю, Зинаида Павловна, чем вам помочь…
Я со вздохом взял трубку.
– Здравствуйте, Зинаида Павловна. Рад, что вы меня помните.
Голос моей директрисы звучал сухо и обличающе.
– Своеобразные у вас друзья, Глеб Михайлович.
– Не жалуюсь, – столь же сухо ответил я.
– Так вы ушли практически или как?
– Вернулся с полдороги. Вдруг, думаю, звонит начальство, а я не на посту. И как в воду смотрел.
Илья показал мне большой палец. Директриса, однако, его одобрения не разделяла.
– Ваш юмор, Глеб Михайлович, оставляет желать лучшего.
– Знаю, вы меня давно в этом убедили. Чем обязан?
Из трубки донесся вздох.
– Не собираюсь с вами собачиться, Глеб Михайлович: и без того забот хватает. Мне просто нужно выяснить, когда вы планируете покрасить классы на втором этаже. Там придется еще потом полы подремонтировать, так что… Как насчет следующей недели?
Подслушивающий у трубки Илья воззрился на меня в изумлении. А я обалдел настолько, что не сразу нашелся с ответом.
– Зинаида Павловна, разве у нас учитель французского обязан выполнять малярные работы?
– Разумеется, нет. Я бы не стала об этом и заикаться, но…
– Все же заикнулись. Вдруг проскочит.
– Глеб Михайлович, что за тон? – В голосе Зинаиды Павловны прозвучала растерянность. – Я не стала бы вас просить, если бы Дарья Николаевна сама не предложила. Вы же знаете, какие средства нам отпускаются. Если есть возможность на чем-то сэкономить…
– Какая к свиньям Дарья Николаевна? – перебил я, глянув на часы. – Почему вы слушаете Бог знает кого?
– Как это? – Директриса, похоже, совсем растерялась. – Дарья Николаевна – ваша жена. По ее словам, покраска помещений – ваше любимое занятие и, если вам не мешать…
– Погодите, погодите, – мы с Ильей обменялись взглядами, – при чем тут моя жена? Откуда вы ее знаете?
– Как это? – повторила Зинаида. – Мы познакомились с ней… Какой сегодня день?
– Понедельник, – подсказал Илья в трубку.
Не прореагировав на изменение голоса, Зинаида пробормотала:
– Уже не знаю, на каком я свете. Дарья Николаевна была у меня в пятницу и сказала: «Если ему не мешать, то…»
– Что ей у вас понадобилось? – вновь перебил я. – Только, пожалуйста, не произносите «как это».
Директриса явно опешила.
– Глеб Михайлович, вы не в курсе? Дарья Николаевна устроилась к нам в школу преподавателем английского. В пятницу я приняла у нее документы.
– Что-о?! – взревел я.
Илья привалился к стене, корчась от смеха. А Зинаида поспешила меня умаслить:
– Должна признаться, я в жизни еще не видела такой красавицы, как ваша жена. С ее отличным дипломом я была счастлива принять ее в наш коллектив. Странно, что она вас не проинформировала.