Вперед в прошлое 6
Шрифт:
— Читали «Местное время»?
— Не, — мотнула головой Гаечка, — только «Местную правду», там про нас написали.
— Ща-а! — Мановар полез в рюкзак, достал газету. — Прям в начале! И вот он я!
Забрав у него газету, я зачитал:
— Ученики школы №17 провели якобы независимый пикет в поддержку директора Маркушина Г. К., которого несправедливо отстранили от занимаемой должности. Ранее в этой школе случилась поножовщина, из-за которой вышеупомянутый Маркушин и был отстранен. Но дети якобы не согласны с назначением нового директора. Способны ли ученики
— Вот уроды! — воскликнула Лихолетова. — Мы ваще-то против Джусь выступали!
Качнув газетой, я объяснил:
— Тут намекают, что нами управлял дрэк.
— Нашел чему радоваться, — проворчала Гаечка, глядя на Моновара, и достала газету со статьей, написанной нашими журналистами. — Все переврали. Надо было вот так! Смотри: злой учитель издевается над учениками и вынудил их устроить пикет под дверью гороно, бла-бла-бла.
Пришлось упрощенно объяснять принцип работы «свободных» СМИ:
— Думаете, нам по телеку правду показывают? Или в газетах правду пишут? Что сам увидел, то и правда. У каждой газеты есть спонсор-заказчик и есть повестка. Обычно это политические силы или олигархи. Например, газета работает на Ельцина, они будут писать, что плохие депутаты засели в Белом доме, мешают работать и хотят гражданской войны. Если это газета коммунистов, они напишут, что Ельцин нарушил конституцию, хочет переписать ее под себя, чтобы отдать наши богатства империалистам, и его надо освободить. Чувствуете разницу?
Все молчали, только Наташка, которая перестала считать стыдным с нами дружить, возмутилась:
— Что за бред: «отдать богатства империалистам»! Он не хочет, чтобы нас снова загнали в стойло!
Рука потянулась к лицу, я остановил ее на полпути. С дедом смог не зарубиться, и с ней смогу. И плевать на племенных вождей, бусики из жвачек и Ельцина, который думает конкретно о Наташке и таких, как она. Надо же, членов моей семьи поразили два совершенно разных информационных вируса!
— Это я не пропагандирую, а привел пример, чтобы вы поняли. Не все написанное — правда, увы, это нормально.
Мановар, раздувая ноздри, скомкал газету и швырнул об забор, но порыв ветра перенес ее за ограждение, и сразу же разоралась агрессивная бабка. В нас полетели комья земли, выгоняя с насиженного, точнее, настоянного места.
— Имперцы атакуют! — закричал Ян. — Спасайся, кто может!
Мы бросились врассыпную, а собрались на тротуаре со стороны школы. Шагая по школьному двору, я спросил у Мановара:
— У вас русский первый, да?
— Ага. — Сморщив нос, Егор сказал: — Стремно идти, вдруг ее не выгнали, и она меня сожрет. А наши митинг не очень поддержали, овцы, блин.
— Надо отпроситься с географии и заглянуть в ваш кабинет, — предложил я.
Друг за другом вы вошли в школу. Ощущение было, как когда пробираешься на территорию врага по минному полю. Первое, что мы увидели — дрэка, орущего на Ольгу, Карасиху, Шипу и Москву:
— Шо вы мне устроили?! Революционеры! Тюрьма по вам плачет! Кто вас просил?! — Он вращал побагровевшими глазами, топал и брызгал слюной.
Постучав себя по потному темечку, он чуть ли не взвизгнул:
— Вы понимаете, как меня подставили своей инициативой?! — Он указал на кабинет директора. — Хотите поговорить с журналистами, а? А с милицией? Это, между прочим, участие в массовых беспорядках. Зачем вы трепали мое имя?
— Упс! — Мановар сразу растерял смелость и куда-то потерялся.
Я шагнул к директору, кашлянул — он не заметил меня, продолжил разоряться, обрызгивая слюной девчонок. Пришлось его звать.
— Геннадий Ко…
Он развернулся чуть ли не в прыжке и вызверился:
— Что?
Я сделал жалобное лицо и проговорил:
— Мы просто не хотели Людмилу Кировну, а хотели, чтобы вы вернулись.
Видя, что он набирает воздуха, чтобы извергнуться руганью, я затараторил:
— И готовы принять ответственность и поговорить с теми, кто пришел: милицией, журналистами и кто там. — Я заметил инспектора по делам несовершеннолетних, Овечкина, похожего на тощую хищную птицу, и чуть ли не прокричал: — И рассказать правду: что вы вообще не знали, что мы задумали!
Овечкин навострил уши. Ольга, Красиха и другие разбежались, пока я вызвал огонь на себя.
— Так и будет! — воздел перст дрэк, косящийся на Овечкина, входящего в бывший его кабинет.
— Вы не виноваты, и отвечать — не вам, — твердо проговорил я и прошептал, чтобы слышал только он: — Я знаю, как себя вести, и мы вас поддержим. Потому что только вы справитесь с такими оболтусами, как мы.
Оставив дрэка разевать рот, я удалился к своим, кивнул на лестницу.
На втором этаже у лестницы нас ждал Мановар, перетаптываясь с ноги на ногу.
— Расписание видели? — спросил он и ответил на свой вопрос: — У нас русский отменили, прикиньте! А значит что? Мы победили!
Взвизгнув, Гаечка и Лихолетова обнялись и заплясали, наши заулыбались. Расправили плечи, выпрямили спины. Я жестом подозвал всех к окну, подождал, пока меня окружат, и сказал:
— Вы поняли, да, что дрэка из-за нашего пикета прессуют? Наверное, нас по одному будут вызывать на беседу с… заинтересованными сторонами. Говорим правду: и про эпиграмму, при этом каясь — что-де сочинили стишок, каждый по строчке, Джусь прочитала его и взъелась на нас. Мы признали вину, она не простила и пообещала мстить, стала занижать оценки и оскорблять. Запись с диктофона у меня.
— Ага, — кивнула Гаечка.
— Нехорошо вышло, — вздохнула Лихолетова, — подставили лысого.
— Как подставили, так и вытащим, — уверил ее я. — Идем в класс. Кстати, где Инна?
Рая повела плечом.
— Не знаю. Она вчера странно себя вела. Может, приболела. Я ж за ней не захожу перед учебой.
Наверное, стесняется того, что открылась мне. «Было бы прекрасно, если бы она тебя избегала», — проснулся во мне трус. «Нужно пойти к ней и поставить точку», — возразил здравый смысл, и я послушал его, несмотря на соблазн сунуть голову в песок.